«Согласится ли Байден не танцевать на границе Третьей мировой войны?» Политолог Пастухов о саммите в Женеве и играх Путина с Лукашенко

Здравствуйте, Владимир!

Добрый день!

Благодарю вас, что нашли время. Я очень много вопросов подготовила, постараюсь как-то ужаться. Первое: мы наблюдаем, что Россия, несмотря ни на что, после некоторого замешательства вначале очевидно и однозначно поддержала Александра Лукашенко, тут нет никаких сомнений, особенно после того, как они встретились с Владимиром Путиным и провели выходные в Сочи. Почему, как вы думаете, было принято такое решение?

Во-первых, я считаю, что не было никаких сомнений и колебаний.

А, не было сомнений? Просто мне показалось, что первый даже какой-то был момент, Песков сказал: «Я эту тему не комментирую». Было ощущение, что они раздумывают.

Мне кажется, что язык русской дипломатии дан для того, чтобы троллить, скрывать свои мысли, производить ошеломляющее впечатление на оппонента и ни в коем случае не говорить правду. Поэтому как бы судить о том, что вообще происходит, были ли они ошеломлены, были ли они в каких-то сомнениях, по тому, что говорит Песков, и тем более по тому, что говорит Мария Захарова, по тому, что говорит Косачев…

Это люди, которые являются, и ощущают себя, и являются на самом деле бойцами передового идеологического фронта. Их задача ― сбить с толку противника, создать какие-то иллюзии. Вот одна из таких иллюзий, что да, Россия вдумывается в ситуацию, Россия пытается понять, что произошло, был ли это ХАМАС или это не был ХАМАС, сел ли этот самолет туда или он сел не туда…

На самом деле естественно, что Россия в целом имеет возможности и средства контролировать по-настоящему глубоко все, что делается на территории Беларуси. Естественно, Россия была в курсе этой готовящейся операции. Я не знаю, поддерживала ли она в этом Лукашенко или просто молча отошла в сторону и смотрела, но я согласен с Максимом Шевченко в том, что, скорее всего, не только поддерживала, но даже подталкивала: «Давай, давай, батька, сделай эту глупость уже, это всем будет очень хорошо».

Поэтому никаких колебаний не было. Позиция России совершенно однозначная, она в абсолютном выигрыше от этой ситуации. Во-первых, потому что есть кто-то, кто на какой-то момент кажется теперь для Запада еще ужаснее, еще более ужасный Шрек, чем Путин, понимаете? Это прекрасная ситуация, потому что по сравнению с людоедом Лукашенко Путин кажется совершенно вегетарианцем, понимаете, веган такой европейский уже по сравнению с ним. Это уже само по себе замечательно. Во-вторых, Лукашенко действительно таким образом уменьшил танцплощадку, на которую он постоянно любит выходить со своей кадрилью между Россией и Европой. Он отрезал ее наполовину, теперь очень трудно ему этот танец исполнять: «Я бегаю между Москвой и Европой и ищу, где мне получше». Теперь надо бежать только в Москву.

И наконец, в принципе эти люди считают, что все произошедшее абсолютно укладывается в логику той войны, которую, как они убеждены, уверенно ведут с Западом, ничего удивительного не происходит. Поэтому нет никаких сомнений в том, что Россия это изначально поддерживала. Она поддерживает это сейчас, она будет поддерживать это в дальнейшем.

Можно ли говорить о том, что Путин воспользуется возможностью и интегрирует-таки максимально глубоко Беларусь в состав Российской Федерации?

Вы знаете, мне кажется, что мы находимся в плену ― и сами себя в этот плен добровольно загоняем ― довольно, скажем, необъемных представлений о том, какие цели политики Путина, чего он добивается, чего он хочет и так далее.

Во-первых, по поводу виляний Лукашенко. Никогда не говори «никогда». То есть для меня, например, большим удивлением был тот факт, что Европа отказала в трехмиллиардном кредите Беларуси. Все удивляются, что она отказала, а я, как человек, наверно, выпавший из контекста, с большим интересом подумал, что после всего того, что было в Беларуси в течение этого года, они еще и давали ему три миллиарда? Понимаете, о чем вы говорите? Если они до сих пор, спустя погромы в Минске августа прошлого года, спустя все то, что мы знаем про Окрестина, продолжали спонсировать Беларусь, камон, значит, на самом деле пределов никаких нет. Поэтому я…

То есть танцы будут всегда, они связаны не с Лукашенко, а с позицией Европы. Европа все время будет колебаться, все время будет думать. Насколько я знаю, позиция даже разных европейских стран по поводу санкций в отношении пролета по территории Беларуси была отнюдь не у всех одинаково быстрой. Кто-то сказал, что да, мы должны это сделать, кто-то сказал, как Германия: «Давайте вдумаемся, но сделаем», а кто-то тихо в локоть себе говорил: «А вообще почему это нас должно касаться? Нам удобно летать так, и мы будем так летать».

Поэтому танцы будут всегда.

А кто это, например, говорил, если вы в курсе?

Насколько я понимаю, позиция Дании была, скажем, не такой однозначной в этом вопросе. Я могу перепутать, но, скажем…

Были, в общем, такие.

Да, реакция стран, они просто смотрели на всю эту ситуацию с точки зрения конечных интересов своих авиалиний. Поэтому дело вовсе не в Лукашенко, а дело в тех сигналах, которые дает Европа. Они были и остаются неоднозначными.

Что касается Путина, тоже мы считаем, что Путин спит и видит, скажем, включить Беларусь в состав России, сделать ее Белорусской ССР номер два или аналогом Смоленской области. Мне кажется, что это все тоже неоднозначно, потому что, в общем, время-то другое. Ему важно контролировать какие-то базовые позиции, то есть военные базы, скажем, интеграцию спецслужб, скажем, постоянное уже однозначное представительство, например, ФСБ России в КГБ Беларуси, контроль совместной границы, объединение баз данных, контроль реэкспорта.

То есть он может вполне оставить какие-то игрушки суверенитета Лукашенко и не добиваться такого унизительного аншлюса. Понимаете, Путин разнообразен, он, в принципе, готов бороться за реальные, а не только идеологические достижения, поэтому, с моей точки зрения, наиболее предсказуемый путь ― это не юридическо-политическая, а фактическая такая интеграция за счет того, что Россия будет залезать Александру Григорьевичу своей рукой в желудок все дальше и дальше и доставать до самых печенок, но при этом это будет его же выбор.

Владимир, окей, на самом деле, наверно, даже неважно, это будет как-то формально оформлено или не будет, появится ли в Российской Федерации Белорусская автономная область или что-то в этом духе, республика, но вот они пять часов разговаривали в Сочи. Никто ничего не знает про этот диалог, и все воображают себе детали.

Как вы думаете, прежде всего о чем так долго они могли разговаривать? Точно же не о погоде и не о судьбе гражданки Российской Федерации Софьи Сапеги, а наверняка что-то было затронуто, что могло вызвать у Лукашенко, может быть, отторжение или неприятие вначале, Путин его уговаривал. Я понимаю, что мы сейчас пальцем в небо, это гадание такое, но одновременно с этим, если у вас есть мысли, буду благодарна, если вы поделитесь.

Вы знаете, на самом деле я действительно не в состоянии гадать, о чем два человека могут разговаривать. Мне кажется, Александру Григорьевичу важно было представить своего сына Колю, наверно, это было основной целью визита. Это самое главное, он сидел в центре стола, все остальные по краям, поэтому, возможно, обсуждалась судьба человека. Может, они обсуждали с Колей, как он учится, какие у него оценки, перспективы в жизни.

А если серьезно, то я думаю, что эти люди разговаривают всегда об одном и том же, но в разных аспектах. Они говорили о деньгах. Они говорили о деньгах и торговались, как на турецком рынке в базарный день, вот и все.

Значит, в контексте денег не могу не спросить вас, естественно, о санкциях, которые уже приняты, да, я имею в виду вот эти решения по обходу белорусского воздушного пространства, и о тех санкциях, которые будут приняты, скорее всего, в отношении Беларуси. Насколько это, скажем, эффективно с точки зрения Европейского союза? Вот эти ограничительные меры, какими они могут быть, во-первых? Насколько они будут опасными для Лукашенко? Сейчас очень много говорят о калийных удобрениях, об экспорте, о том, что Беларусь во многом зависит от ЕС, ЕС ― это второй торговый партнер для Беларуси после России.

Вы можете спрогнозировать вот этот экономический эффект или это будет как с Россией: каждый раз принимаются какие-то очередные санкции, очень много про это говорят, мы это обсуждаем, кто-то рвет на себе волосы, но в результате все живут так же, как и жили вчера?

Слушайте, я сейчас буду мысль говорить, несколько, скажем так, не вписывающуюся в обычную парадигму.

Это супер!

Для свободных СМИ вещей.

Это прекрасно.

Вы знаете, при всем скептицизме в отношении позиции российского МИДа я не могу не отметить зубоскальство Лаврова по поводу того, что это не первая за последние десять лет посадка самолета на территории Европы с целью изъятия оттуда пассажира, который кому-то не понравился и которого кто-то хочет достать. Лавров сослался на два реальных случая, в одном случае действительно по просьбе американской стороны посадили самолет боливийского президента.

Сноудена искали.

Может, они искали Сноудена, может, они искали там наркотики, бог его знает, кого они там искали, но они его посадили, это был самолет президента, и они ни у кого не спрашивали разрешения.

Во втором случае была ссылка на посадку самолета «Белавиа» с целью изъятия оттуда какого-то гражданина Армении на территории Украины. Я был не в курсе этого инцидента, но я могу сослаться на другой инцидент. Я могу сказать, что идею всей этой операции не Лукашенко придумал. Мы с вами не более как приблизительно несколько месяцев тому назад были свидетелями отмены на последней стадии некой колоссальной спецоперации, которую планировало ЦРУ и реализовывало совместно со Службой безопасности Украины.

Хочу напомнить вам ее основные параметры. На территорию Беларуси были выманены при помощи действительно высококлассной специальной операции и создания фальшивого вербовочного агентства тридцать ветеранов войны на Донбассе, которые находились в розыске в Украине. Они были туда выманены под предлогом их дальнейшей переправки в Венесуэлу для частной военной службы. Предполагалось, что они должны были вылететь из Беларуси в Каракас транзитом на самолете «Турецких авиалиний», который после того, как пересечет границу с Украиной, должен был быть посажен украинскими ВВС на территории Украины, эти все тридцать человек должны были быть арестованы.

Мы знаем, что эта спецоперация не была реализована только на самом последнем этапе, когда эти люди направлялись уже в аэропорт Минска. И была она отменена, насколько мы понимаем, по прямому указанию президента Зеленского, который в тот момент вел переговоры с Москвой и понял, что проведение такой операции несовместимо с его тогда утопическими надеждами быстро договориться с Путиным. Но тем не менее эта операция планировалась, и если бы она состоялась, то Европа, мир, Соединенные Штаты Америки рукоплескали бы доблестным спецслужбам Украины (читай «ЦРУ») и считали бы это крайне успешной миссией.

Но Лукашенко ― нормальный крестьянский парень, он быстро учится, я думаю, что именно в этот момент, когда он прошел через то унижение, которое у них было, ему в голову пришла замечательная мысль, что можно же и так картошку сажать, понимаете? Можно картошку сажать, а можно самолеты сажать. И он, собственно, повторил то, что придумали в ЦРУ.

Но одно дело ― все-таки так называемые «вагнеровцы», да, боевики, которые…

Но это с вашей позиции, понимаете.

А другое дело ― Роман Протасевич.

Для вас да, а для кого-то «вагнеровцы» ― герои, борцы за свободу Новороссии, а Протасевич ― нацист, понимаете? Мы все время делаем ошибку, в которой мы обвиняем наших оппонентов. Мы считаем, что наша точка зрения является и единственно возможной, и единственно правильной. Это очень серьезная такая ошибка, потому что мы недоучитываем, что мы живем в условиях гражданской войны, прежде всего гражданской войны в России, но она охватывает и все постсоветское пространство, где люди давно поделены на наших и не наших и где точки зрения диаметрально противоположны.

И то, что сейчас происходит, мы с вами оцениваем как ужас-ужас-ужас, а Кремль оценивает как à la guerre comme à la guerre, на войне как на войне. То есть они рассматривают ситуацию как войну с Западом и считают, что в этой войне они должны и могут применять любые средства. И просто нам всем будет проще, если мы все эту реальность осознаем и будем понимать, что никаких сентиментов нет и быть не должно. На войне как на войне. Будут сажать самолеты, будут устраивать эти и другие преступления, и нам останется только молча наблюдать, как Запад будет все это съедать.

Вот!

Потому что… Вы спрашиваете мой прогноз, мой прогноз состоит в том, что пройдет два, три, четыре месяца и самолеты будут летать опять через территорию Беларуси.

Посмотрим.

Да, потому что на самом деле ничто не вечно под луной. Западу это невыгодно, Запад будет делать только то, что ему выгодно, а ему выгодно свои коммерческие интересы реализовывать.

А остальные санкции?

Остальные санкции… Что касается денег, Запад с радостью их не даст, потому что ему самому деньги нужны, это я вполне допускаю, это с радостью. Их уже поделят между какой-нибудь Чехией, Словакией и другими жаждущими, понимаете? Так что тут все просто, понимаете? Денег действительно могут отобрать, потому что на них всегда есть свои желающие.

Вывод: люди, которые находятся в такой жесткой оппозиции к режиму Путина или к режиму Лукашенко, должны в дальнейшем очень четко строить свои маршруты и помнить о том, что если они летят в Японию из Лондона, то им лучше делать это через Сингапур.

Я бы перешла к следующей теме, но через Лукашенко опять же, через Беларусь. Тема эта ― встреча Путина и Байдена в Женеве. Так долго все делали ставки, где же, где же они встретятся, то, значит, Хельсинки, то Баку даже назывался, то Рейкьявик, то Любляна. Очень много было разных вариантов, в итоге это Женева. Александр Лукашенко сказал, что когда Путин и Байден по телефону обсудили ситуацию в Беларуси, то после этого российский президент позвонил своему белорусскому коллеге и извинился, что, значит, с Байденом за спиной Лукашенко говорил о ситуации в Республике Беларусь.

И вот теперь Путин с Байденом в Женеве будут говорить 16 июня. Как вы думаете, очевидно, они Беларусь так или иначе упомянут, по крайней мере, есть такая задача, есть, очевидно, такое намерение. Насколько разговор об этом, о ситуации в Беларуси, о судьбе Романа Протасевича и Софьи Сапеги изменит вообще ситуацию? Насколько беседа с Байденом сколько-нибудь повлияет на положение вещей?

Вы знаете, я, слушая ваш вопрос, подумал о том, что в самом вашем вопросе содержится странным образом ответ о пользе ровно всех этих разговоров. Заметьте, мы сейчас подходим к теме российско-американских переговоров, и вы меня несколько раз спросили о судьбе Протасевича и Сапеги, но ни разу не спросили о судьбе Навального, потому что Навальный уже не…

Я к этому обязательно перейду, это, кстати, абсолютно, я согласна, да-да-да.

Но тем не менее посмотрите, как информационная повестка в современном обществе вышибает предыдущую актуальную тему новой актуальной темой, как зверство с отрыванием ста голов делает неактуальным зверство с отрыванием десяти голов.

Понимаете, мы, условно говоря, тема, которую я знаю, двенадцать лет остается нерасследованным убийство Магнитского. Кому интересен Магнитский уже после всего, что было на Донбассе, после всего, что случилось с этим судебным процессом с Навальным? Понимаете, все, неактуальная тема. Навальный ― только что мы вообще говорили только о Навальном, не было другой повестки. Посадили самолет, террорист в центре Европы ― все, забыли о Навальном. Понимаете, мне это напоминает известный мюзикл «Чикаго» с этой вечной проблемой девушек, которые никак не могут поставить себя в центр внимания этого криминального города, который каждый раз отвлекается на новое преступление.

Я думаю, что в общем и целом если Байден и Путин уделят правозащитной теме десять минут из своего разговора, то я буду сильно удивлен. Наиболее прагматичным аспектом такого разговора может быть разговор об обмене хулигана на Луиса Корвалана, то есть разговор сегодня с Путиным на правозащитную тему ― это разговор о том, каких заложников на каких мы меняем. Никаких других продуктивных аспектов у этой темы нет.

А Навальный может стать таким заложником, которого обменяют на какого-нибудь условного Бута, сидящего в американской тюрьме?

Навальный является человеком и такой же разменной валютой в глазах режима, как и все остальное, но очень дорогой валютой. Алмаз.

То есть да?

Да, безусловно.

Ответ: да.

Почему бы и нет? Why not? Вопрос, на что, понимаете? То есть, в принципе, вопрос, что можно предложить Путину, чтобы, условно говоря, он отдал столь ценный объект.

И что это может быть? Я вот даже предположить не могу. Это точно не Ярошенко и не Бут, если мы говорим о…

Ну почему, Ярошенко и Бут вполне…

Это равносильные какие-то?

Нет, они не равносильны, но это довольно ценные. По каким-то причинам, может быть, в силу… Ходят же упорно слухи о том, что кто-то из них служил вместе с выдающимися друзьями Путина в африканской стране, и если там есть моменты личной дружбы, личной заинтересованности, если это не слухи и если это не фейк, то почему нет? Потому что для той команды, которая управляет сегодня Россией, понимаете, личное ― это все, а публичное ― это ничто. Поэтому если это лично мне нужно, то это важнее любых законов. Понятия важнее законов, по понятиям, по дружбе, по законам мафии ― это все гораздо более важные ценности. Я не исключаю, то есть надо быть в материале.

А еще какие могут быть результаты у этой встречи?

Основная тема, которая может быть между Путиным и Байденом, ― это согласится ли Байден перевести взаимоотношения с Россией в состояние холодной войны, а не танцевать на границе горячей Третьей мировой войны, испытывая нервы друг другу.

Понимаете, есть, по сути, два стратегических пути из той точки, в которой мы сегодня оказались в российско-американских отношениях. Один путь ― это ударить по тормозам, и для Байдена это означает пойти как бы навстречу Путину и признать прежде всего амбиции России на постсоветском пространстве, то есть обеспечить в некотором смысле право России контролировать свое мягкое подбрюшье.

При этом речь идет здесь не о Путине, а реально о признании вековых притязаний России на то, чтобы вокруг нее была некая нейтральная полоса. Само развитие русской цивилизации проистекало таким образом, что Россия не видела другого способа обеспечить безопасность своей государственности иначе, чем выстроить буферные зоны или, по словам великого русского философа Цымбурского, лимитрофы, понимаете, то есть Россия видит безопасность только одним образом: она вокруг своих официальных границ обеспечивает некую зону безопасности неофициальную, называя это лимитрофом. Тем самым она считает, что находящиеся около нее страны должны быть де-факто зависимы, быть неким продолжением ее территории, и это спасает обычно руководство России от всякого рода фобий типа того, что ракета за полторы минуты долетит до Кремля и уничтожит всех обитателей оного.

Поэтому или Байден признает это право, это главный вопрос, тогда Путин, условно говоря, соглашается прекратить международное хулиганство, которым он сегодня занимается не потому, что России это очень надо, а потому что…

Хакерские атаки.

Хакерские атаки, расползание «вагнеровцев» по всей Африке, Латинской Америке. Вы понимаете, ведь вся эта политика ― это такой подростковый комплекс, когда мальчики дергают девочек за косички, причем они считают, что это самый лучший способ обратить внимание девочек на себя, понимаете?

Война в Украине, например, да? То же самое было.

Да, да. Везде абсолютно. То есть война в Украине…

Попытка. Я напомню нашим зрителям, концентрация войск на границе с Украиной недавняя, после которой Байден впервые набрал номер Владимира Путина и поговорил с ним и после которой, в общем, было решено встретиться.

Алгоритм России за последние, начиная с Мюнхенской речи, за последние четырнадцать лет абсолютно неизменен. Россия дергает Америку за косички. Если представить Америку в виде, в духе современных тенденций в виде афроамериканки с ее многими косичками, а у нее их очень много, косичек заплетенных, поскольку у нее много интересов везде, то Россия воспользовалась: раз у тебя так много косичек и они так хорошо заплетены, то я буду выбирать, до которых я могу дотянуться, и каждую из них буду дергать. Когда я буду дергать, ты будешь вскрикивать и говорить: «Что за черт?». В конце концов тебе это надоест, потому что вроде это мелко, но когда тебя дергают постоянно за тысячу косичек, то это тебя достает.

Так вот, собственно, о чем они могут договориться? О том, что Байден аккуратно-аккуратно отползет от Украины. Что такое «отползет от Украины»? Не будет же он говорить: «Мы признали вашу аннексию». Нет, он просто скажет такую простую фразу: «Разрешение конфликта в Украине должно быть достигнуто исключительно мирными средствами». Все, то есть исключительно мирными средствами ― это значит никогда, потому что исключительно мирными средствами конфликт в Украине может быть разрешен только после того, как рак свистнет, короче, когда в России сменится режим на совершенно другой, в ней начнутся свои революционные процессы, тогда ей уже будет не до Крыма, не до Донбасса, не до чего-то другого. А до этого момента это будет означать, что будет статус-кво приблизительно такой, который был в отношении прибалтийских государств с 1940 по 1991 год.

Да, непризнание.

Непризнание. То есть Америка никогда не признает, допустим, Крым, но при этом никаких практических особых последствий для России это уже иметь не будет. То есть это будет такое холодное непризнание из вежливости. При этом Украине придется осознать в такой ситуации, что она осталась с Россией один на один, что, кроме похлопывания по плечу от Америки, и значит, и от остального западного мира, она ничего не получит. Ей нужно каким-то образом в этой ситуации выживать и уже от этих реалий отталкиваться.

Это один стратегический путь, и тогда все начнет складываться в повторение, скажем так, семидесятых годов, такого вот соревнования в области «кто кого больше перенапряжет». Я боюсь, очень легко предугадать, кто, скорее всего, первый не выдержит напряжения, и история пойдет по второму кругу.

Второй вариант, который…

Не выдержит Россия.

Не выдержит Россия, скорее всего, по одной простой причине, для этого достаточно посмотреть на научно-технический потенциал и на то, откуда и куда едут ученые. Понимаете, это сейчас ключевое, соревнование будет в этой области, в области мозгов. Вот когда не Сигал приедет в Россию, а когда потянутся профессора Массачусетского университета, вот тогда мы скажем, что возможен другой исход.

Но это одна линия, я считаю ее наиболее вероятной. Я вообще считаю, что у Байдена гораздо больше шансов договориться с Россией, чем было у Трампа, для этого есть очень много причин. Все считают, что Байден ― это ужас для России, а с моей точки зрения, ужасом был именно Трамп, потому что он был в положении, при котором он был недоговороспособен. У Байдена нет вот этого ножа под горлом с обвинениями о том, что он русский шпион, понимаете? Поэтому о чем бы ни договорился Байден, это будет просто прагматичная договоренность Америки с Россией, а о чем бы ни договорился Трамп, его бы тут же обвиняли в том, что он агент Путина.

Что он прогнулся.

Который прогнулся перед Москвой.

Да, конечно.

И в этом огромное преимущество Байдена. У него гораздо больше площадка для маневра, поэтому вероятность того, что Байден с Путиным о чем-то договорится, для меня гораздо выше, чем вероятность того, что договорился бы Трамп с Путиным.

Но есть и второй вариант, потому что второй вариант состоит в том, что, в принципе, у Байдена нет особо сильной мотивации уж так потакать Путину. Он может и не захотеть с ним договариваться. Тогда он увеличит ставки, и этими ставками опять будет Украина. Он скажет, что эскалация на Донбассе неприемлема, что Минские соглашения надо пересматривать, поскольку они были кабальными и заключенными под военной угрозой и так далее. Это приведет к тому, что те войска, которые как бы там были, потом куда-то отползли, приползут снова и вероятность войны на Украине станет очень высокой.

Какой из этих вариантов… Вокруг этого будет строиться, понимаете? Правозащита, Минск, Беларусь…

Навальный.

Это частности. Им сейчас надо прощупать друг друга. Может, они вообще ни о чем договариваться не будут. Им надо пощупать друг друга. Вы знаете, что у павианов, от которых мы недалеко, как теперь выясняется, ушли, никогда не бывает драк между самцами? Потому что когда возникает конфликт, два самца становятся друг напротив друга и смотрят в глаза друг другу. Тот, кто отвел глаза, теряет все, самок и все остальное.

Понимаете, я думаю, что эта встреча, конечно, будет из этого сериала. Там не будет конкретики, там будет глаза в глаза, и вопрос в том, кто их отведет. И внутри этого будет решаться стратегический вопрос, в каком стиле мы будем, это будет стиль семидесятых или это будет такой стиль сороковых, сразу после войны, типа Корея, Вьетнам, понимаете, когда мы реально воевали через прокси-структуры. Вот это будет главный вопрос.

Это очень интригует. Спасибо вам за описание, Владимир, мне кажется, исчерпывающе вполне. Невероятно, конечно, хочется оказаться на этой встрече. Посмотрим, насколько…

Абсолютно никакого интереса. Хотел бы оказаться как можно дальше от этой встречи.

Ой, мне невероятно, мне очень хочется посмотреть на этих людей, на Байдена, которому так важно доказать, что он, несмотря на ни что, большой молодец, что он может с Путиным как альфа-самец, и на Путина, которому тоже это еще больше необходимо. В общем, очень много личного для обоих, я в этом не сомневаюсь, в этих переговорах.

Думаю, что да. Это будет очень личностная встреча.

Что ж, я вас благодарю. Всегда с вами невероятно интересно, надеюсь скоро увидеться на Дожде вновь.