Кашин и политические спектакли

Поворот судьбы Петра Павленского, который теперь не просто знаменитый художник, но еще и человек, которого обвиняют в попытке изнасилования актрисы Театра.doc и избиении актера того же театра, приободрил многочисленных противников Павленского, которые и раньше его не любили, а теперь нашли законный повод говорить, что он плохой, не оговариваясь, что это оценочное суждение. Я сейчас даже не о пропаганде, которая обожает такие сюжеты, а о прекраснодушных снобах, которые и в эти дни старались напоминать, что Павленский не только в ситуации с актерами поступил нехорошо, но и как художник он ничего не стоит — забавно, что его критики до сих пор любят ругать акцию с прибиванием мошонки на Красной площади. Но это 2013 год, и если произведение современного художника вызывает споры спустя четыре года после премьеры — значит, это стоящее произведение.

С криминальной ситуацией, конечно, все сложнее. Мне близка позиция тех людей из Театра.doc, которые говорят, что в его виновности у них сомнений нет, но они рады, что он уехал, потому что российский суд и российская тюрьма — это совсем не то, чего стоит желать даже самому плохому человеку. Я сам об этом давно говорю — что не надо никому желать российской тюрьмы, но вообще меня очень смущает всеобщий запрос на высказывание позиции по поводу Павленского, как будто мы все находимся в каком-то дружном коллективе, который постоянно должен кому-то выражать поддержку или высказывать осуждение. Мне кажется, это та ситуация, когда Павленский не нуждается ни в нашей поддержке, ни в наших проклятиях. Горящая дверь Лубянки и человек в коконе из колючей проволоки в любом случае останутся в истории нашей культуры, а что касается уголовных преступлений — да, можно было бы сказать, что суд разберется, но у нас ведь нет суда, у нас вместо него такое административное ведомство с очень спорной репутацией, и мы же как-то к этому привыкли — так что, наверное, правильно, что он уехал. Я надеюсь, что в жизни пострадавших актеров ничего подобного ситуации с Павленским не повторится, и надеюсь, что все у них будет хорошо. Единственное, что осталось переждать — это волну пропагандистских публикаций и сюжетов о Павленском, как это было после истории с ресторатором Кабановым и 57-й школой — наша пропаганда любит такие сюжеты, это не новость, но и к этому мы тоже привыкли. Об этом моя колонка для Deutsche Welle.

B в случае с Кабановым, и в истории 57-й школы чувствовалась натяжка - из частного все-таки никак не следует общее. С Павленским все иначе. Он сам общее, не случайный оппозиционер, как Кабанов, а сам по себе важная фигура. Один из самых известных российских художников-акционистов последних лет, на языке радикальных перфомансов доказывавший власти ее бесчеловечность и цинизм. "Посмотрите на него, - скажет нам телевидение. - Насильник и хулиган - вот он, духовный лидер оппозиции". Телезрители посмотрят и лишний раз порадуются тому, что Владимир Путин держится у власти крепко и на пушечный выстрел не подпустит к Кремлю таких, как Павленский.

Растерянность симпатизирующих Павленскому комментаторов впечатляет. В отзывах о случившемся можно прочитать и о том, что настоящий художник должен быть "с сумашедшинкой", и о том, что надо еще разобраться: может быть, актеры Театра.doc врут. Такая растерянность понятна. Здесь действительно идет речь о системной уязвимости той части общества, которая оппонирует Кремлю прежде всего с этических позиций - те самые "стилистические разногласия" с властью, о которых когда-то писал Андрей Синявский.

Лишенная политического представительства либеральная интеллигенция интуитивно подхватила логику противостояния советских диссидентов с КГБ и КПСС, но диссидентство не может быть массовым, и его воспроизводство критиками Путина из "Фейсбука" неизбежно ведет к обесцениванию всей альтернативной системы ценностей.

На этой неделе стало известно об освобождении из колонии Сергея Аракчеева, осужденного за убийство трех мирных чеченцев во время второй чеченской войны — это был, может быть, самый скандальный процесс десятилетия, позиция обвинения была очень слабой, обвинение разваливалось, и присяжные дважды его оправдывали. Но на присяжных публично давили чеченские власти, есть знаменитая цитата Рамзана Кадырова о «недопонимании присяжными воли моего народа», и с третьей попытки, уже безо всяких присяжных и со всякими неприличными скандалами Аракчееву дали пятнадцать лет колонии. Он отсидел четырнадцать, то есть его досрочное освобождение — всего за год до положенного срока, я не говорю, что год в колонии это мало, но это тоже надо учитывать, потому что освобождение Аракчеева больше похоже на таинственную операцию по спасению его от той самой «воли народа» — сейчас его знакомые говорят, что он вывезен из страны и находится в безопасном месте, и на это тоже нужно обратить внимание, потому что ситуация дикая в том смысле,  что именно на свободе человек, отсидевший много лет по объективно сомнительному обвинению, оказывается в смертельной опасности, и все воспринимают это как должное, «а что такого?»

О том, что Аракчеева выпустили, я услышал перед новым годом, и этот слух сопровождался пояснением, что его выпустили не просто так, а на условиях продолжения службы в Сирии — забрали с войны и вернули на войну. Я не знаю, насколько достоверен этот слух, но сама эта штрафбатовская логика, которая сейчас никому не кажется абсурдной, производит дополнительное дикое впечатление. Этим впечатлением я поделился с читателями сайта Snob.

Говорят, что он досрочно вышел из тюрьмы и, во-первых, находится в безопасном месте за пределами России, а во-вторых — продолжает служить Отечеству.

Сложить два и два несложно, человека выпустили до срока и отправили воевать в Сирию. В эти годы у него было много защитников и сторонников, они добивались его освобождения, и вот оно произошло, но это не торжество справедливости, а торжество войны — так, по крайней мере, кажется сейчас. И еще один важный момент, характеризующий наше время — если завтра к нам выйдет адвокат Аракчеева, или кто-то из его родных, или тем более кто-то из официальных лиц и скажет, что про Сирию неправда и что Аракчеев просто отдыхает на каком-нибудь курорте, не желая никого видеть — по нашим меркам это будет стопроцентное доказательство, что на самом деле он в Сирии, потому что мы знаем, что по умолчанию любой комментарий такого рода будет ложью; мы видели вдов, доказывавших, что их мужья не погибли, а похороны выдумали журналисты, видели странных летчиков, дававших интервью со спины, знаем формулу «их там нет» и вообще много чего знаем.

Самый скучный и неинтересный политический слух из всех возможных — слух о скорой отставке Геннадия Зюганова и о том, что на президентские выборы от КПРФ пойдет кто-то другой. Если бы это случилось лет пятнадцать назад, это было потрясение, да даже и без «если» — никто уже не помнит эту захватывающую историю, как Зюганова в 2004 году действительно свергла внутрипартийная прокремлевская оппозиция, они собрали внеочередной съезд на теплоходе, который шел по Москве-реке, чтобы никто не сказал, что какие-то делегаты покинули этот съезд, оттуда было некуда бежать. И по всем правилам и процедурам в присутствии представителей Минюста делегаты избрали нового лидера КПРФ Владимира Тихонова, тогдашнего ивановского губернатора. После этого Минюст — а на самом деле, конечно, Кремль — взял паузу, чтобы решить, легитимен этот съезд или нет, и никто не знает, куда в эти дни бегал и с кем разговаривал Геннадий Зюганов, но он, видимо, сумел договориться, потому что Тихонову в итоге отказали в легитимности, и лидером партии остался Зюганов. Только с этого момента партия стала совсем другой — уже никто не сможет всерьез назвать ее оппозиционной, да и вообще очень трудно говорить о ней всерьез. Ноябрьская демонстрация КПРФ была моим последним журналистским заданием четыре года назад, я слушал Зюганова, которого помню обличавшим с трибун и Бориса Ельцина, и Владимира Путина — теперь он о Путине не говорил вообще ничего, а единственным чиновником, которого он решился критиковать, оказался Сергей Капков, тогдашний начальник департамента культуры Москвы. Зюганов, ругающий Капкова за создание Гоголь-центра — это выглядело очень жалко.

Я люблю теории заговоров, и мне очень нравится версия, что Зюганова в начале девяностых Кремль сам назначил таким рептильным коммунистом, который бы делал вид, что борется за власть, а сам бы ее прикрывал. Не все помнят, что Зюганов и Борис Ельцин были соседями по лестничной клетке в цековском доме на Белорусской — я легко готов поверить, что они могли по-соседски о чем-то договориться, и 1996 год, когда Зюганов, имея все возможности, фактически отказался от борьбы, это тоже косвенное доказательство его особых тайных отношений с Кремлем. Да и 1993-й — он ведь тогда занял нейтральную позицию, за что и получил, в отличие от всех лидеров Белого дома, возможность участвовать в выборах и стать главным системным оппозиционером. Но тайны прошлых лет уже не имеют никакого значения — уйдет Зюганов или нет, пойдет он на президентские выборы или отправит кого-то вместо себя — это уже вопрос не истории КПРФ, а кремлевских политических сценариев, которые пишет в любом случае не Зюганов. Об этом моя колонка для сайта Rus2Web.

Из истории зюгановской КПРФ можно сделать театральный спектакль, в котором главный герой сначала что-то делает на сцене, говорит, живет, а потом превращается в декорацию — в стену или в диван. Это было бы исчерпывающим описанием политической карьеры Геннадия Зюганова — долгой, но, в общем, показательно бесславной.

Выборы, в которых вместо Зюганова и Жириновского участвуют более интересные обществу политики, сегодня нужны прежде всего самому Владимиру Путину. Политические пенсионеры из девяностых будут только мешать и, значит, надо будет обойтись без них. Старикам здесь не место.

Это и есть главный итог политической карьеры Геннадия Зюганова. Человек, от которого в 1996 году в самом прямом смысле зависела судьба страны, человек, в 1998-м устроивший два правительственных кризиса и даже добившийся фактически коалиционного правительства, к 2017 году полностью утратил политическую субъектность, и на восьмом десятке лет его удел — быть статистом в политическом театре Сергея Кириенко. От Зюганова ничего не зависит даже в его собственной политической судьбе, решать которую будет Кремль в контексте личных планов и предпочтений Владимира Путина и общей обстановки в стране и мире. Главный герой давно превратился в безмолвную декорацию, от которой в новом сезоне, вероятно, избавятся — слишком обветшала.

Случайно из спора в телеграме я узнал об уральском поселке Серебрянка в полусотне километров от Нижнего Тагила — на пресс-конференции Путина в декабре тагильский журналист рассказал, что Серебрянка отрезана от города, там фактически нет дороги, и пенсионеры получают в магазине еду в долг, потому что не могут доехать до Тагила за пенсией. Неделю назад по поручению Путина свердловский губернатор Куйвашев туда съездил и пообещал дорогу — нет, не построить и не починить, а засыпать щебнем самые большие дыры в ней, чтобы машины хоть как-то могли ездить. Большее не имеет смысла — заасфальтировать дорогу стоит полтора миллиарда рублей, а в Серебрянке живет 600 человек, и тратить на них такие деньги глупо, дешевле будет всех взять и переселить в тот же Нижний Тагил. Серебрянка обречена.

Чего я по этому поводу так взволновался — ну, поселок и поселок, ничего ценного в нем нет, никому он не нужен, умрет и умрет. Я вообще никогда не был в этой Серебрянке, но представить, как она выглядит, могу — Урал в этом смысле устроен понятно, и как в средней полосе сейчас доживают свой век никому не нужные старые уездные города с разрушенными колокольнями и дырявым асфальтом, так и на Урале стоят посреди безумно красивых пейзажей старые и никому не нужные городки, выросшие из демидовских и строгановских заводов XVIII века (Серебрянка основана в 1740 году). Первая русская индустриализация, воспетая Маминым-Сибиряком, а в наше время — Алексеем Ивановым. Триста, двести, сто лет назад там была промышленность, а теперь ее нет, и людям тоже нечего там делать. Неизбежная логика, невидимая рука то ли рынка, то ли истории. Эта невидимая рука вообще очень жестоко ведет себя в России. Про уездные города я уже сказал, сейчас много пишут об умирающем Выборге — совсем не глухом и прекрасном городе, который у финнов был большим, красивым и богатым, а теперь рушится на наших глазах. В моей родной Калининградской области прямо сейчас каждый день разбирают на кирпич дома, замки и кирхи в городах, которых по 500-700 лет — люди жили там веками, а теперь не живут, эти города тоже не нужны России. России вообще ничего не нужно, и по этому поводу хочется бить какую-то тревогу, что я и попытался сделать в колонке для сайта Republic.

О том, что умирание малых городов – это неизбежность, вам скажет любой урбанист, и в этом и заключается подвох, потому что урбаниста об этом спрашивать не надо, и экономиста не надо, и архитектора, и даже лично Григория Ревзина тоже не надо спрашивать, неизбежность это или нет. Это не вопрос урбанистики и не вопрос экономики, это политический, идеологический вопрос, идущий через запятую не с темами дискуссий в институте «Стрелка», а с темами выборов, судов, федерализма и прочих вещей, по поводу которых у нас принято митинговать или писать политические колонки. Нам какая страна нужна – с огромной Москвой и пустотой вокруг? Любители рассуждать о геополитике, о будущем Дальнего Востока, о Китае, о Трампе, об Украине, о Сирии – у вас есть ответ на этот вопрос? Любая тема, от «Боярышника» до забайкальского криминального молодежного движения АУЕ, упирается именно в это, в непрерывное сокращение пространства для человеческой жизни в России. Та же Серебрянка существовала 250 лет, это огромный срок по российским меркам, мы вообще не представляем себе, какой может быть жизнь без Серебрянки, мы просто не знаем другой жизни – разве это не должно пугать?

Читайте новую колонку Олега Кашина о том, почему мы смеемся над собой, высмеивая Михаила Леонтьева.

Я не уверен, что все наши зрители внимательно следят за подростковыми субкультурами в интернете, и, наверное, не все знают, какие там есть звезды с десятками миллионов просмотров на YouTube — гораздо более популярные, чем любой ведущий Дождя. Один из таких людей, Илья, известный как Мэддисон, попал сейчас в беду. На своем канале он как-то пошутил про Коран, и теперь мусульмане из инстаграма устроили на него охоту, ищут его домашний адрес, пытаются выследить, обещают убить. Дагестанский депутат Магомед Шабанов пишет, я процитирую, «эта скотина пусть теперь ждет, недолго осталось гаду». Фактически на парня из YouTube объявлена охота, и вообще непонятно, что можно сделать, чтобы его спасти. Если у кого есть идеи, пишите. Мне кажется неправильным, что на человека можно так охотиться, хотя я понимаю, что устройство современной России и прежде всего входящих в нее республик к этому располагает. Я надеюсь, что у Мэддисона все будет хорошо. Пускай у всех все будет хорошо. Я Олег Кашин, это программа Кашин.Гуру, встретимся через неделю, всего доброго.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.