Мир чистогана и Сечина. Олег Кашин о шпионском скандале в «Интер РАО»

«Румынский шпион» — такое очень узнаваемое словосочетание из времен сталинского террора. С этими словами нет вообще никаких других ассоциаций, знаменитых румынских шпионов в нашей истории не было. «Румынский шпион» — это выбитые под пытками показания, приговор «тройки», расстрел и реабилитация через двадцать лет. И когда уже в современных новостях, в 2018 году попадается это словосочетание — румынский шпион, — как раз опыт всех предыдущих «румынских шпионов» вместе с соответствующими историческими ассоциациями не позволяет воспринимать официальную версию буквально.

Короли мусора и новостроек: как бизнес и подмосковные ОПГ богатели в эпоху Воробьева

Румынским шпионом объявили топ-менеджера «Интер РАО» Карину Цуркан. Закрытый и загадочный мир российских госкомпаний устроен так, что какие-то вещи оказывается возможным узнать только после того, как Лефортовский суд вынесет постановление об аресте. Именно так мы узнали, что среди руководителей «Интер РАО» есть молодая женщина с румынским паспортом. Сексистская двусмысленность в наших условиях здесь кажется неизбежной — пресса ищет покровителей Цуркан в компании или в правительстве, а самые смелые комментаторы, например, Глеб Павловский, прямо пишут, что причиной ареста Цуркан стал не шпионаж, а то, что она, цитата, «с кем-то спать отказалась». Ну и поскольку совет директоров «Интер РАО» возглавляет Игорь Сечин, еще один плюсик добавляется к его репутации человека, приближение к которому может быть чревато самыми серьезными неприятностями — как, скажем, у министра Улюкаева.

Это уже такой штамп для описания современной России, фильм «Левиафан» или станица Кущевская, когда границы между властью, бизнесом и криминалом оказываются настолько размыты, что удержаться в них не может никто. Государственный бизнес, который одновременно и часть государственной машины со всеми ее нравами, традициями, обычаями, но при этом все равно бизнес, то есть прежде всего мир, как это называли когда-то, чистогана, а не процедуры — сочетание государственности и антигосударственности, мир оборотней, которые из чиновников превращаются в воротил, из воротил в силовиков, из силовиков — в людей, готовых сводить счеты, как в гангстерском кино. Самая зловещая среда, само пребывание в которой обеспечивает ежедневный риск тюрьмы или чего похуже.

Эту серую зону российской реальности нельзя описать ни на одном известном нам языке — ни деловая пресса, ни криминальные репортеры, ни тем более «источники, близкие к ФСБ» не в состоянии адекватно объяснить сюжеты, подобные истории Цуркан. Здесь нужен философ, но, кажется, главный философ, отвечающий за пространство государственных денег — это сам Игорь Сечин и есть, и его философские открытия, как бы плоско ни звучал этот каламбур, чаще приобретают форму закрытий, оформляемых решениями Лефортовского или еще какого-нибудь суда, и тюрьма оказывается таким же игроком на рынке, как и более привычные хозяйствующие субъекты.

Антон Красовский: «Я хочу работать на государство»

Когда-то было модно говорить, что капитализм в постсоветской России построили люди, чье представление о капиталистическом строе было сформировано советской пропагандой от газеты «Правда» до книги «Незнайка на Луне» — когда человек человеку волк, богатые выжимают последние соки из бедных, лица простых людей нерадостны, а непростые купаются в шампанском. Вообще это похоже на правду — когда стереотипы, которыми живут люди поколения, находящегося теперь у власти, начинают сами формировать нашу реальность. И, поскольку наступление нового тридцать седьмого года — тоже с давних пор общее место в оценках происходящего в России, стоит вспомнить популярный стереотип о тридцать седьмом годе как о драме, коснувшейся прежде всего элит и сыгравшей в том числе и благотворную роль. Это, конечно, неправда, но если представить, что люди поколения того же Сечина относятся к тридцать седьмому году именно так, то появление «румынских шпионов» в элитах выглядит очень логично. Тот новый тридцать седьмой год, которым давно пугают критики власти, с точки зрения самой власти будет именно вот такой внутренней зачисткой элит, корпоративной историей, не имеющей отношения к остальному обществу, а если и имеющей, то только в формате «лес рубят, щепки летят». Такая гипотеза вполне может объяснить происходящее — ну а как все было на самом деле, узнаем через двадцать лет, когда начнутся реабилитации.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.