Хитрая игра Кремля: каким будет дело 26 марта и почему пришли за Мальцевым

«Болотное дело» до сих пор остается эталонным образцом реакции российских властей на уличные протесты, и важнейшей его чертой было то, что силовики охотно и с удовольствием хватали и сажали рядовых, незнаменитых людей, активистов и неактивистов, а лидеров демонстративно не трогали, это дело их не касалось. Для лидеров у власти была специальная программа, которую так или иначе на себе испытали Сергей Удальцов, Александр Поткин, Алексей Навальный и другие люди со сцены протестных митингов — для них заводили эксклюзивные уголовные дела, формально никак не связанные с митингами или связанные так, как у Удальцова — иностранные деньги, шпионаж, заговор.

Большого «болотного дела», в котором бы на одной скамье сидели обычные активисты и лидеры оппозиционных организаций, никто делать не стал — не стану утверждать, что это был такой замысел, но в те времена, начиная с самой первой Болотной, власть тратила серьезные усилия на то, чтобы разделить обычных митингующих и оппозиционную номенклатуру — лидеров ругали, а протестную массу Владислав Сурков называл «лучшими людьми страны», а после драк с полицией 6 мая было много слухов о том, что первые задержанные дают показания на оппозиционных лидеров, которые, в свою очередь, тогда тоже чаще предпочитали говорить о провокаторах, дравшихся с полицией, а не о том, что речь идет о политических арестах людей, которые ни в чем не виноваты.

Сейчас, между прочим, тоже сообщается о показаниях, которые задержанные по делу о нападении на полицейских 26 марта дают на организаторов акции — якобы они обманули участников митинга, не сказав им, что акция не согласована. Такое ощущение, что здесь Следственный комитет просто воспользовался собственной методичкой пятилетней давности — задержанные, обвиняющие во всем организаторов митинга, станут лучшей агитацией против новых митингов и против оппозиции как таковой.

А вот задержание Вячеслава Мальцева — это что-то новое. Впервые наряду с незнаменитыми гражданами полиция забирает одного из оппозиционных лидеров. Мальцев, может быть, заслуживает лидерского звания с некоторыми оговорками — он не тусовочный человек, не ветеран Болотной и вообще не москвич, но при этом он одна из главных звезд оппозиционного YouTube, он, как многие помнят, был в тройке ПАРНАСа на прошлогодних выборах в Госдуму, на дебатах в федеральном эфире только он вслух ругал Путина лично и, наконец, именно его и можно считать автором той протестной технологии, которую 26 марта опробовал Алексей Навальный и сейчас пробует Михаил Ходорковский — именно Мальцев придумал брендировать все свои выступления одной многократно повторяемой датой, про которую уже даже далекие от политики люди, наверное, уже выучили, что это будет важный день — 5 ноября 2017 года. Эта дату пишут на заборах, ее используют как приветствие единомышленников, и хотя никто (и, возможно, даже сам Мальцев) не знает, что запланировано на этот день, на него так или иначе ориентируются очень многие и поклонники Мальцева, и, несомненно, власть, для которой митинги 26 марта в любом случае стали таким серьезным вызовом, который не может остаться без ответа. Как выглядит ответ, мы увидели у Мальцева в прямой трансляции — полицейские пилят ему болгаркой дверь, а потом разрешают ему проститься с дочкой, прежде чем его увезут в Москву. Арест лидера — это в любом случае обострение и повышение ставок. Сейчас оно уже произошло.

Традиционно в любом протестном сюжете всегда есть подозрение, что кто-то работает на Кремль, кто-то участвует в нехорошей игре и так далее. О Мальцеве тоже всегда ходило много таких слухов, основанных прежде всего на том, что еще в те времена, когда оба работали в Саратове, он был близок с Вячеславом Володиным — я даже спрашивал Мальцева об этом в эфире Дождя, он сказал, что они давно поссорились. Но даже если предположить, что Мальцев вольно или невольно все-таки был и остается участником какой-то хитрой кремлевской игры, и что вообще какая-то игра власти с оппозицией ведется — такими играми, что называется, по должности, у нас занимается администрация президента, и предположим, что у нее действительно есть какой-то хитрый план, связанный с протестами, какой угодно, от повышения явки на президентские выборы до получения новых полномочий для предотвращения революции. Если игра тайная, то о ней известно очень немногим — нескольким чиновникам в Кремле. Но они существуют не в вакууме, у государства есть еще много всяких других учреждений от ФСБ до Росгвардии, и у каждого учреждения свои интересы и свои игры. Какой-то всеобъемлющий заговор в такой ситуации невозможен — во власти всегда есть люди, принимающие любую игру всерьез, и даже если Кремль действительно захотел политизировать общество, оживить его накануне выборов, то на это оживление всегда среагирует какое-нибудь силовое ведомство, которому по должности положено с оживлениями бороться. И это уже не может быть заговором, это цепная реакция, воронка, в которую сегодня затянуло Мальцева, завтра затянет кого-нибудь еще, а послезавтра затянет всю российскую политику. Мальцев слишком часто говорил о революции, звучало это не очень серьезно, но полицейские с болгарками добавили тысячу процентов серьезности. Революционные ситуации возникают именно так — когда всем кажется, что они играют, а потом игра становится всеобщей, и остановить ее нельзя.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.