Обыски в семь утра – теперь в Воронеже. Снова изымают конспекты с семинаров, спрашивают о Развозжаеве

Сегодня в семь утра в Воронеже начались обыски у Натальи Звягиной, координатора воронежского отделения ассоциации «Голос» и регионального представителя Transparency International, а также у известного деятеля оппозиции, бывшего вице-мэра Воронежа Александра Болдырева. Чуть позже следователи пришли и к заместителю главного редактора местного издания «Мы – граждане» Геннадию Панкову, а также к скандально известному бывшему участковому, не прошедшему аттестацию, Роману Хабарову, который после увольнения рассказал о пытках и незаконных действиях сотрудников в своем отделении. Хабаров в своем твиттере сообщил, что из квартиры у него изъяли старые сим-карты, письмо из некого «оргкомитета» и  конспект семинара Московской школы политических исследований. Как предположила адвокат задержанных Ольга Гнездилова, обыски проводят сотрудники центра противодействия экстремизму по уголовному делу о беспорядках на Болотной площади 6 мая 2012 года, более известному как дело Удальцова, Развозжаева и Лебедева. Гнездилова добавила, что сейчас она и ее подзащитные ожидают допроса.

Ольга Гнездилова, адвокат: Обыск по судебному постановлению выписан Басманным судом Москвы в рамках уголовного дела, возбужденного в отношении Развозжаева, Удальцова и Лебедева. Спрашивают о связях с Удальцовым, но пока это как бы устно. В Воронеже никто не знает, у нас тут тоже корреспонденты пытаются взять комментарии у начальства воронежского следственного управления, они вообще делают вид, что ничего не знают.

По все видимости, Александра Болдырева, сопредседателя воронежского отделения движения «Солидарность», подозревают в сотрудничестве с Сергеем Удальцовым и Леонидом Развозжаевым. Но сам он рассказал, что лишь пару раз видел оппозиционера, но не общался с ним.

Александр Болдырев, сопредседатель Движения «Солидарность»: Ну, с Леонидом Развозжаевым точно не был знаком, с Сергеем Удальцовым, во-первых, когда он в Воронеж приезжал, мы с ним за руку здоровались. Не знаю, знает ли он о моем существовании, но за руку несколько раз с ним здоровался, в аудиториях, где он выступал, я присутствовал. Я дал подписку о неразглашении. То есть я-то понимаю, почему они ко мне пришли, но я не знаю, можно ли теперь об этом говорить, так как дал подписку о неразглашении. У меня ничего не изъяли. Сейчас ждем, когда нас опросят. Наверное, какая-то ясность наступит после процедуры опроса.