«Я не русский Харви Милк». Антон Красовский о том, каково быть первым открытым геем с ВИЧ+ в российской политике

Мостовщиков: Да, у меня был вопрос. Сергей уже упоминал ваше интервью «Медузе» недавнее, и там вы говорите, что пришли к выводу, что вы вынуждены как первый открытый гей в политике занять место русского Харви Милка. Меня интересует, что вы вкладываете в это понятие, что для вас есть быть русским Харви Милком?

Красовский: Я не помню, честно говоря, чтобы я такое сказал «Медузе». Там было такое сумбурное интервью с коллегой Ильи.

Мостовщиков: Там это обсуждалось, да.

Красовский: Я думаю, что не совсем так было сформулировано. Но приблизительно имелось в виду… «А вот вы зачем идете? Вы зачем собираетесь идти?». «А потому что больше некому», ― сказал я. Я ровно это и сказал.

Вопрос был такой: «Вы в 2013 году», ― спросила меня журналистка «Медузы», ― «написали, что вы не хотите быть Харви Милком, а сейчас вы идете в политику». Я иду в политику, так сказать, потому что а) я могу сейчас это сделать, а тогда не мог.

Жегулев: А почему не могли?

Антон Красовский: «Я хочу работать на государство»

Красовский: Потому что тогда, в 2013 году, последствия каминг-аута, который я сделал, для системы и людей, которые этой системой руководили, были слишком травматичны, и они забанили меня навсегда и везде. Но потом эти люди перешли работать в другую, более бесполезную организацию.

Жегулев: Но подождите, выборы и забанили ― это разные вещи.

Красовский: Это абсолютно не разные вещи, потому что, как вы помните, после 2013 года никаких выборов не было. Были выборы в Государственную Думу. В выборах президента я уже участвовал. Вот.

То есть я сидел четыре года, я четыре года… Два года на полке лежала наша программа с Собчак, которая потом вышла на «Пятнице», мы сняли пилот. Вот Сергей Ерженков к этому имел отношение. И сказали: «Всё прекрасно, только Красовского мы в эфир не поставим никогда». Вот, это нельзя, это харам.

Ерженков: Сколько мариновали эту программу?

Красовский: Два года.

Ерженков: Из-за тебя?

Красовский: Конечно. Потом поменялось руководство администрации президента, пришло более… Вернее, не так. Пришло не то что более свободолюбивое, менее свободолюбивое. Я, кстати, не знаю, кто из них более свободолюбивый и менее свободолюбивый. Пришли люди, которые не считали мою жизнедеятельность и вообще мою жизнь личной обидой. Вот и всё.

Ерженков: Однажды ты сказал: «Дайте мне три кнопки федеральных каналов, и я превращу эту гомофобную страну в гей-френдли страну».

Красовский: Дайте же мне, Сергей, эти три кнопки! Я вам одну отдам. Какую хотите? Личную.

Ерженков: Нет, серьезно. Сейчас вы можете действительно за месяц…

Красовский: Да, сейчас я могу точно то же самое повторить.

Азар: Сейчас вот у вас как у кандидата будет несколько кнопок.

Красовский: Нет, у меня не будет. У меня сейчас как у кандидата не будет никаких кнопок.

Ерженков: Почему? «Москва 24».

Азар: Ролики будут посвящены этой теме.

Красовский: «Москва 24», ТВЦ, «Россия 24 Москва», что-то такое.

Азар: Всё ― федеральные кнопки.

Красовский: Нет, какие-то ролики будут посвящены этой теме.

Азар: И удастся ли из гомофобной страны-то?

Красовский: Значит, смотрите, Илья. Вопрос не в роликах. Ролики ― это не значит «дайте мне канал». Ролики ― это значит вам дали три с половиной минуты в день на трех каналах с общей аудиторией… Три, три. И это не называется «Дайте мне федеральные каналы». Федеральные каналы у нас ― «Первый», «Второй», НТВ. Или на самом деле «Первый», «Второй» и ТНТ. Вот дайте действительно эти каналы людям.

Азар: И что будет? Пропаганда?

Красовский: Пропаганда свободы будет. Вас даже небось пустят в Государственную Думу.

Ерженков: Антон, а может быть, для русского народа это тоже такой же принципиальный вопрос, как и с Крымом?

Красовский: Возможно. Я, кстати, не готов сейчас сказать: «Нет, это вопрос не такой!». Возможно, и такой.

Азар: Точно не знаете.

Красовский: Да. Но, смотрите, исторический опыт других стран ― а мы можем всё-таки на него каким-то образом ориентироваться в качестве социологии ― показывает, что нет, это не так. Ну не так. Даже в Польше вот сейчас есть какой-то мэр-гей какого-то мелкого города. У него даже есть партия, он сейчас партию сделал.

И вообще для людей это не так травматично. Вот вы специалист по Украине, Сергей.

Ерженков: Я там давно не был.

Красовский: Вы же знаете, что там сейчас одним из главных политиков является человек, так сказать, запись которого из ментовского кабинета знает вся Украина, где этот человек говорит… Ему говорят: «В какой роли выступал?». ― «В пассивной». Вы понимаете, да, что этот человек сейчас…

Ерженков: Наш зритель не поймет, давай расшифруем.

Красовский: Ваш зритель не поймет, а зритель, который случайно это увидит, так сказать, в той стране, это поймет.

Так вот, человек сейчас, как вы понимаете, один из самых популярных политиков в Украине. Соответственно, даже для Украины, в общем, сельской, провинциальной, христианской, очень ортодоксальной страны не это является определяющим. То есть любят они его, в общем, как Петра Ильича Чайковского, не только за это.

Жегулев: Но он же это не признаёт.

Красовский: Слушайте, он это не признаёт, но люди же не Тимошки.

Ерженков: Я уточняю, что мы про Ляшко, да, говорим?

Жегулев: Да, мы говорим сейчас про Ляшко, но и в нашей есть стране политики, которые открыто не признают…

Красовский: Нет, ну всё-таки нет политиков, видео которых на допросе видела вся страна, понимаете?

Жегулев: Да, но, в принципе…

Ерженков: Но при случае такие ролики можно записать про этих политиков.

Красовский: Сергей, я понимаю, что у вас есть оперативная съемка. При случае, когда вам дадут команду, выкладывайте.

Ерженков: Пустить в ход.

Красовский: Выкладывайте.

Жегулев: А можем ли мы вообще поговорить о геях в российской политике?

Красовский: Я не буду их обсуждать хотя бы потому, что я, честно говоря… Смотрите, вот почему я ещё иду. Илья спросил, буду ли я выкладывать каждый раз ролики про геев, гей-пропаганду и так далее. Нет, не буду, потому что я сам по себе не считаю это своей главной темой, честно. Я честно иду как открытый гей, более того, я, как Павел Альбертович Лобков, открыто HIV+, да, ВИЧ-позитивный. Это ещё хуже здесь в этой стране.

Азар: Просто, может быть, в этом смысл?

Красовский: Нет-нет-нет, вам кажется, что в этом смысл.

Азар: Если будет зарегистрирован открытый гей, это изменение в российской политике.

Красовский: Конечно, безусловно. Это, безусловно, изменения в российской политике.

Ерженков: Но они отложены будут.

Красовский: Нет, почему отложены? Совершенно не отложены, просто это не главная вообще тема.

Ерженков: На несколько лет.

Красовский: Просто это вообще не главная тема жизни русского народа, если честно. Это, безусловно, очень важная тема для моей личной жизни. И, безусловно, вообще эта тема, тема открытости для моей личной жизни очень важная.

Азар: Это звучит лучше, чем «я хочу устроиться в „Единую Россию“ работать».

Красовский: Возможно. Понимаете, Илья, во-первых, вас всё время очень мучает Путин и вопрос Путина.

Азар: Я ни разу не сказал это слово даже.

Красовский: А я вот ни разу не сказал, что я хочу в «Единую Россию».

Азар: Вы сказали.

Красовский: Нет, я сказал, что я хочу в партию, которая образуется после распада «Единой России» на две части.

Азар: Во главе с сенатором Клишасом, это я уже понял.

Красовский: Нет. Я сказал, что консервативная партия должна быть во главе с Клишасом, а я хочу в либеральную.

Азар: Тем не менее, вы уже пять раз сказали сегодня слово «Клишас», и мне кажется, это рекорд вообще у этого человека.

Красовский: Нет, пять раз из произнесенных слов… Из пяти произнесенных раз «Клишас» два сказали вы.

Азар: Согласен.

Красовский: Вот.

Азар: Но три в вашу пользу.

Красовский: Хорошо.

Мостовщиков: Вопрос: вы считаете себя русским Харви Милком?

Красовский: Нет, я не считаю себя русским Харви Милком, потому что а) во-первых, я не знаю, кто такой Харви Милк. Я только смотрел фильм «Милк». И всё, что я знаю о Харви Милке, известно мне по сценарию Лэнс Блэка. Так сказать, я читал какое-то количество статей из Википедии на разных языках про Харви Милка, которые все сводились приблизительно к одному: такой чувачок, не первый муниципальный депутат в Соединенных Штатах…

Ерженков: Антон, ты хочешь оставить след в истории? Я тебя знаю.

Красовский: Хочу, да.

Ерженков: Хочешь оставить след в истории.

Красовский: Да.

Ерженков: И в тебе есть этот дар проповедника.

Красовский: Есть. Как вы считаете?

Ерженков: Нет, я не считаю. Это все считают так. Все наши друзья считают общие.

Красовский: Я не знаю, это же вы должны определять, есть у меня этот дар или нет.

Ерженков: Но ты хочешь оставить след в истории, войти как первый российский политик, который публично объявил о том, что он гей?

Красовский: Я, честно говоря, очень надеюсь войти в историю с немножко другим бэкграундом.