Жанна Немцова: «Я не обвиняю Кадырова, но хочу получить от него важную информацию»

Таратута: Сегодня у меня гостья по скайпу, она не сидит со мной в студии, вы сейчас поймете, почему. Мою гостью зовут Жанна Немцова. Добрый вечер, Жанна!

Немцова: Добрый вечер, Юля! Я помню, что мы с вами сидели в студии, если я не ошибаюсь, в марте этого года.

Таратута: Да. Сейчас мы разговариваем по скайпу, видимо, на то свои причины, мы их обсудим буквально в этой программе. Я начну сразу со свежих новостных событий. Мы очень пристально следим за ходом следствия и стараемся смотреть, что происходит с расследованием смерти вашего отца. Начну с такой новости: вы на днях обратились к обвинению с просьбой переквалифицировать статью с формулировкой «Посягательство на жизнь государственного общественного деятеля». Я хотела спросить у вас, просто объясните нам, обывателям, которые следят за ходом дела, в чем судебный смысл этой переквалификации. Или речь идет исключительно о символических вещах и о содержательных?

Немцова: Я действительно обратилась к следствию, мои интересы в следствии представляют адвокаты Вадим Прохоров и Ольга Михайлова, с просьбой о переквалификации. Это, на мой взгляд, просто правильнее, потому что я еще раз хочу подчеркнуть, что мотивом убийства моего отца служил политический мотив. И совершенно очевидно, что это не убийство просто физического лица, это убийство общественного деятеля и лидера оппозиции. Поэтому для этого требуется переквалификация. С чем-то я согласна, это, может быть, носит символический характер, но на самом деле смысл заключается в том, что мы рассматриваем политический мотив как основной в этом деле. Поэтому я обратилась к следствию с тем, чтобы была переквалификация.

Таратута: А вам кажется, что переквалификация поможет ходу следствия? У нее есть какая-то история, катализатор чего-то такого? Кроме того, что мы только что с вами обсудили?

Немцова: Я бы, наверное, по-другому поставила этот вопрос. Мои взгляды и убеждения, как и убеждения моего папы, не меняются со временем, и то, о чем мы с вами говорили несколько месяцев назад, когда я дала оценку следствию, эта позиция мало изменилась. И мы видим по достигнутым результатам, что, скорее всего, мы с сожалением вынуждены признать, что следствие зашло в тупик. Почему я так говорю? Потому что если собрана достаточная доказательная база по исполнителям, то ничего не делается в отношении заказчиков и организаторов. То есть следствие зашло в тупик. Намеренно или не намеренно. Я считаю, что это дело резонансное, это дело, безусловно, политическое, и, возможно, следствию не дают работать в том объеме, в котором они хотели бы это делать. В России, к сожалению, пока что таким образом устроена правоохранительная система.

Вместе с тем, я считаю, что необходимо делать все возможное, все, что в моих силах, а я, как потерпевший, имею определенные права, чтобы заставить следствие двигаться дальше. И именно поэтому я предпринимаю все эти шаги, вы сказали о последнем. Меня, честно говоря, удивляет, что изначально это убийство было квалифицировано по 105 статье. Она совершенно не отражает сути произошедшей трагедии.

Таратута: Я вернусь к тому, что вы только что говорили, просто тут много вопросов заложено в этих ваших последних репликах. Вы сами упомянули наш с вами первый разговор, и суть его была в том, что вы тогда… тогда следствие не пришло ни к каким результатам, никаких заметок в «Новой газете» еще не было, миру еще факты не были предъявлены, которым теперь принято доверять…

Немцова: А я не согласна с вами, кстати. Почему? На тот момент были установлены исполнители.

Таратута: Да-да. Какая-то часть информации была.

Немцова: Прошло столько времени — и никуда ничего не сдвинулось. С самого начала я, в общем-то, понимала, что, учитывая, что убийство носит политический характер, что расправились цинично и жестоко с лидером оппозиции, не надо быть Эйнштейном для того, чтобы понять, каким примерно будет следствие.

Таратута: Я почему возвращаюсь к этому нашему эфиру. Я забыла на самом деле кусок, который мы с вами обсуждали, я просто помню ваши выводы, мы тогда с вами пытались обсудить вообще смысл этого политического заказа, и вы тогда говорили о том, что не нужно вообще ударяться в конспирологию, искать там тот след или не тот след, региональный след. Но сейчас вы, насколько я понимаю, настаиваете, и имеете на это, очевидно, право настаивать на допросе тех или иных фигур, которые вам кажутся существенными для этого процесса. Я сейчас говорю о вашем требовании допросить Рамзана Кадырова и об отказе суда это сделать. Вы подали жалобу на отказ суда, и 30 сентября, насколько я помню, Басманный суд должен рассмотреть вашу жалобу на отказ. Если я верно понимаю, ваша позиция с той программы вот именно в этом вопросе изменилась.

Немцова: Нет, я не согласна, что она изменилась. Во-первых, я хочу сказать, что не суд мне отказал в допросе Кадырова и ряда других лиц, отказало мне следствие. Абсолютно верно, что 30 сентября будет слушание. Кстати, мы подали это прошение о том, чтобы все-таки была такая возможность, мы решили опротестовать решение следствия, мы подали это где-то в начале — середине августа. Обычно с точки зрения процессуального кодекса на это дается 5—10 дней, суд должен рассмотреть именно в течение этого срока. Да, действительно, они часто нарушают, но представьте, сколько времени прошло, и только 30 сентября этот вопрос будет рассматриваться Басманным судом.

Я не вижу никакого противоречия со сказанным ранее. Я и тогда выступала, и сейчас выступаю за объективное и всестороннее расследование данного преступления.

Таратута: Ради Бога, я совсем не хотела вас обвинить в том, что вы противоречите собственным словам, я хотела, скорее, уточнить вашу позицию.

Немцова: Я не утверждаю, что на текущий момент, если исходить из логики следствия, если исходить из того, что собрано достаточная доказательная база по исполнителям, очевидно, что следы идут в Чечню, к высшему руководству Чечни. Я не обвиняю Рамзана Кадырова ни в чем, я хочу получить от него информацию. Я хочу подчеркнуть также, что почти что сразу же после убийства был допрошен губернатор Ярославской области. Чечня — такой же субъект федерации. Был допрошен губернатор, хотя, мне кажется, очень странным рассматривать всерьез ярославский след. Теперь, с моей точки зрения, господин Кадыров обладает важной для следствия информацией, и я всего лишь его прошу поделиться со следствием этой информацией. и я еще хочу напомнить, что это были его слова, эти слова цитировались СМИ, что он, раз дети просят (на этот раз прошу только я, я это подчеркиваю), то он готов дать показания. И я надеюсь на его добрую волю, что он даст показания.

Таратута: Как вам кажется, если мы все-таки именно в таких формулировках описываем возможный допрос Рамзана Кадырова, скажите, насколько, вам кажется, его показания будут существенными для раскрытия этого дела?

Немцова: На мой взгляд, очень существенными.

Таратута: Какого вы ждете итога?

Немцова: Если бы я считала это неважным для дела, бесполезным, я, наверное, это бы не делала. Но, на мой взгляд, вместе с другими людьми, понятно, что Рамзан Кадыров является очень публичной и заметной фигурой, поэтому мы обсуждаем только его, но там есть и другие люди. В том числе, господин Геремеев, его до сих пор не могут найти, и т.д., и ряд других людей, которые могут быть причастны к этому убийству. Даже по версии следствия, они имеют связи с господином Кадырова. Обвинительного уклона в этом нет. Я считаю, что мы все, я, как дочь своего отца, как потерпевшая, мы должны добиваться всестороннего и объективного расследования. Я ничего в этом такого особенного не вижу. Я не понимаю, почему из-за этого делается что-то сверхъестественное. Я просто прошу совершенно законной вещи, я имею на это право как потерпевший.

Таратута: Совершенно очевидна ваша позиция.

Немцова: Хочу еще раз подчеркнуть, что я не утверждаю, что… сейчас, в данный момент времени ниточка ведет нас в Чечню. При этом я подчеркиваю, никакого религиозного мотива нет в этом убийстве. Это то, что я говорила раньше, и то, что я говорю сейчас. Если ниточка ведет туда, это не значит, что это убийство совершено по мотивам религиозной розни, это не так. Дальше, по мере того, как мы будем продвигаться, Рамзан Ахматович даст показания, я надеюсь, мы, может быть, получим новую информацию и будем уже двигаться дальше куда-то. Но сейчас мы просто находимся в полном тупике.

Таратута: Я хотела вас как раз спросить, какой вам сейчас, по прошествии времени и с информацией, которая поступает в прессу, и, очевидно, от следствия, какой вам сейчас видится картина этого преступления? То есть трансформировалась ли она с нашего первого разговора или нет? Вы сами только что говорили о том, что мотивы не религиозные. Какие они, по-вашему? Я сейчас говорю не о конкретных обвинениях, я сейчас говорю о мотивах. За что убили Немцова, по-вашему?

Немцова: Я хочу еще одну вещь сейчас сказать — по поводу того, как тормозится расследование, чтобы это было ясно тем, кто вас смотрит, и вам, Юлия. Дело в том, что следствию не удалось получить записи с камер момента убийства. Есть только эта известная съемка ТВЦ, больше ничего нет. ФСО отказало в предоставлении записи с камер, они это мотивировали тем, что все камеры направлены внутрь Кремля. Это просто для понимания происходящего. Я думаю, что не мне вам рассказывать, что происходит.

Я считаю, и я это говорила уже, что мотивы политические. Это связано не с каким-то конкретным одним заявлением моего папы, это связано с его деятельностью как лидера оппозиции. Я думаю, что сейчас никто не будет возражать, что это был самый сильный человек среди оппозиционных лидеров, самая мощная и уважаемая фигура. И он занимался не только, например, организацией массовых акций протеста, хотя со времени траурного марша в России не прошло ни одного массового митинга. Он огромную экспертную работу вел, и вы знаете, что был опубликован доклад «Путин. Война» по материалам моего папы, спасибо большое соратникам, которые это сделали. В общем, он был, безусловно, очень важным человеком для оппозиционного движения. И как бы мы ни хотели, как бы ни работала в России пропаганда, все равно уровень жизни падает, это видно, наверное, по цифрам, и сами вы это наблюдаете, и люди в какой-то момент начинают обращать внимание не на то, что говорят по телевизору, а на то, что происходит в их жизни — на то, что они теряют работу, на то, что растут цены, на то, что ослабляется рубль и т.д.

Я не совсем ответила на ваш вопрос. Расправились с той фигурой, которая могла бы возглавить протест — это первое. Второе — это была еще демонстрация, потому что расстрел произошел около кремлевских стен. Россия тем самым перешла линию и показала всем нам — тем, кто занимается оппозиционной деятельностью, активно участвует в либеральном российском движении — было сказано, что мы можем и убить. То есть это акт устрашения. И мне кажется, что он очень сильно сработал, и репрессии с каждым днем только набирают обороты.

Таратута: То есть, вам кажется, что убийство у стен Кремля — это сигнал не Кремлю, а сигнал обществу?

Немцова: Это сигнал обществу, что у нас бесправное государство. Я так понимаю, что общество об этом знает, я надеюсь, что у нас не работают никакие законы. Сигнал обществу был и раньше, когда оппозицию травили, когда было огромное количество клеветнических программ. Я так понимаю, что НТВ продолжает примерно в том же духе. Это означает то, что мы семимильными шагами движемся в сторону тоталитаризма, и я считаю, что мы уже, в общем-то, очень близки к этому стилю правлению. Конечно, это акт устрашения, это многих людей очень сильно напугало.

Таратута: Скажите, есть ли у вас контакт со следствием в той степени, чтобы вы могли оценивать эти политологические теории, которые вы не очень любите обсуждать, но они все равно существуют вокруг дела вашего отца. А именно довольно активно обсуждался конфликт между разными ведомствами, разными структурами в системе государственной власти, который, по мнению политологов, независимых политологов, позволял чуть более оптимистично смотреть на ход следствия. То есть речь идет о том, что в силу разных политических интересов, казалось, что у Следственного комитета есть интерес расследовать это дело.

Немцова: Мне кажется, жизнь показала обратное, нет? Нет смысла обсуждать все эти политологические или конспирологические теории. Люди до сих пор пребывают в каких-то иллюзиях. У меня никаких иллюзий не было. С одной стороны, я считаю, что власть монолитна более-менее, с другой стороны, естественно, всегда есть внутривидовая или конкурентная борьба даже среди тех, кто исповедует примерно одни и те же ценности или считают, что нынешний стиль управления нашей страной — это лучше просто не придумаешь. Конечно, эти конфликты есть, но они не носят такого радикального характера. И  вот этот конфликт не проявился никак в деле моего папы. Мне кажется, тут все выступили единым фронтом, судя по результатам, которые есть на данный момент.

Таратута: Верно ли я понимаю, что вы не верите в оптимистический исход следствия? Оптимистический в том смысле, что дело будет раскрыто.

Немцова: Я буду прилагать усилия к этому. Это очень долгий процесс, это, может быть, 5—10 лет займет. 

Таратута: Жанна, мы остановились на стыке политических интересов, и я хочу продолжить, собственно, короткий вам вопрос задать. Тут наш сегодняшний с вами разговор проходит на фоне такого важного тоже политического события, немножко менее трагического, в том смысле, что все кончилось благополучно. Сейчас появились новости в деле о нападении на журналиста Олега Кашина, и все в курсе, наши зрители, наверняка, в курсе, названы исполнители. Большая активность вокруг Довлатовского фестиваля, который проходит в Псковской области, поскольку в деле замешен губернатор Турчак, деятели культуры стали отказываться или не отказываться от поездки туда. Я к чему веду? К тому, что те самые конспирологи и политические наблюдатели, они и в этом случае сказали, что это расследование и называние фамилий, и вообще активность следствия, она стала возможной только потому, что есть какой-то стык политических интересов. То есть, кому-то стало выгодно, чтобы эти имена прозвучали, и кто-то там нападает на Турчака или прочее. Мне, например, это все равно. Я считаю, что если стык интересов приводит к тому, что виновные наказаны — всегда замечательно. Я просто хотела спросить, привести предыдущий вопрос к нынешнему. Может быть, и в этом случае, в нынешнем случае, в случае вашем такой стык политических интересов дает какой-то оптимистический прогноз на конец следствия?

Немцова: Я, честно говоря, вот вы меня все время пытаетесь подвести к каким-то теоретическим осуждениям, к чему-то такому умозрительному. Я не сторонник таких дискуссий и, мне кажется, надо опираться на факты. Я не готова проводить параллели между делом журналиста Кашина и делом моего папы и делать далеко идущие выводы. Я вижу то, что происходит сейчас конкретно. Я не знаю, что происходит во власти, вообще не знаю. Остается только догадываться или с вами что-то такое обсуждать на Дожде, потому что власть очень закрыта. Мы по факту узнаем какие-то вещи. Я ничего не знаю, поэтому я не готова обсуждать этот вопрос и какие-то выводы делать. Моя позиция, вне зависимости от позиций властей, остается принципиальной. И я могу исходить именно из этого. Вы знаете, наверное, что великий академик Сахаров сказал: «Если вы не знаете, как поступать — поступайте принципиально». И я считаю, что это абсолютно правильная стратегия действий. Я так и поступаю.

Таратута: Я почему вас спрашиваю про всякие вот такие штуки — потому что совсем недавно всплыла история что ли вашего такого публичного конфликта, неприятного события, некоторого публичного спора с Анатолием Чубайсом, который был другом вашего отца и, очевидно, человеком, который с ним долго что-то строил, я имела в виду «Правое дело» в данном случае. И это была такая история, за которой было нам не слишком приятно наблюдать ровно потому, что хотелось, чтобы люди, которые близки к Немцову, как-то не ссорились. Я хотела спросить, как вы сами относитесь к этому конфликту?

Немцова: А у меня не было конфликта с Анатолием Чубайсом публичного. Просто не было.

Таратута: У вас был обмен репликами?

Немцова: У меня не было обмена репликами. Была опубликована частная переписка, я свое разрешение на эту публикацию не давала, в общем-то, то, что она была опубликована, с этической точки зрения, это, наверное, не совсем верно. Содержание того, что я там написала, мне кажется, оно не должно было вас как-то удивить, и я еще раз повторяю: с кем бы я не общалась, моя позиция остается неизменной. Я не руководствуюсь, понимаете, какими-то вещами в прошлом, как было раньше, 20 лет назад и т.д. Я руководствуюсь просто какими-то базовыми принципами, которые у меня существуют. Я буду делать это. Для меня не может человек быть авторитетом, если он когда-то работал с моим папой. Это не аргумент. Для меня аргумент, когда человек подробно излагает свою позицию. Я этого не увидела. У меня не было пиитета ни перед Чубайсом, ни перед Путиным, ни перед Медведевым нет. Вот нет такого у меня. Может быть, я какая-то неправильная, но это так.

Таратута: Понятно. Я почему спрашиваю вас об этом, потому что я понимаю, что Анатолия Борисовича очень обидела публикация в «Росбалте». Для нас было немножко странным, вообще ход событий показался нам странным, потому что я помню такой ход развития событий: появилась некая заметка в «Росбалте», госкомпании, конечно, понимался Чубайс, потому что под этим довольно сложно было понимать что-то другое. Он говорил, что этот человек связался с вами и попросил вас, собственно, о том, чтобы вы не лавировали историю с вызыванием на допрос Рамзана Кадырова. Чубайс сам не назывался в этой заметке, но совершенно понятно было, что речь идет о нем. Дальше Анатолий Борисович, несмотря на то, что заметка была анонимной, он, собственно, выступил с неким обвинением, что кто-то нападает на него и обвиняет его в недостаточном либерализме и публикует вашу, собственно, переписку. Я пытаюсь понять каким образом вообще заметка «Росбалта» оказалась вообще в печати? То есть, откуда такая информация появилась о том, что некий человек предлагает вам такую историю?

Немцова: Я могу только за себя, наверное, говорить. Я не общалась с журналистами «Росбалта», поэтому мне сложно делать выводы, почему эта заметка была опубликована. Анатолий Борисович все опубликовал. Я полагаю, что мы сняли все вопросы. Я буду оперировать его словами. По-моему, все вопросы мы сняли. Я не знаю, что тут комментировать. Была изложена, так сказать, позиция Анатолия Борисовича, я не знаю — его не его, или коллективная. Была изложена моя позиция. Наши пути разошлись, бывает такое в жизни. В принципе, они и не сходились.

Таратута: Вы знаете, на самом деле, я понимаю, что я сейчас увлекаюсь немножко конспирологией, но все-таки в этом скандале виден разный подход, очевидно, разных людей с разным жизненным опытом и с разным темпераментом и, очевидно, с разными задачами. Подход к одной и той же проблеме, потому что, если вступаться за Анатолия Борисовича, если становиться на его сторону, то можно в этой переписке предположить, что он пытается вас аппаратно уберечь. То есть, если не считать, что он просто хочет выполнить волю Кремля, я правильно понимаю? Что его просто попросили вам написать, чтобы вы бросили это дело — обвинять те или иные политические фигуры.

Немцова: Мне кажется, вообще мы очень много времени уделяем Анатолию Борисовичу.

Таратута: Вы знаете, это, на самом деле, довольно серьезно, потому что это, на самом деле, разные подходы к следствию, и это, в общем, довольно серьезная история.

Немцова: Вы знаете, наверное, каждый останется со своим мнением. Я не считаю, что тем фактом, что я озвучу свою позицию по этому вопросу и как я к этому отношусь, это может как-то повлиять на ход следствия, поэтому я не вижу особого смысла подробно обсуждать.

Таратута: Нет, Жанна, на самом деле, я просто хочу объяснить, собственно, суть вопроса.

Немцова: Мы с Анатолием Борисовичем не являемся не то что друзьями, наверное, даже приятелями, если можно так выразиться. Мы не общались постоянно.

Таратута: Да, просто я сейчас говорю о том, что существует, очевидно, я вовсе не призываю вас принять эту точку зрения, я просто пытаюсь объяснить два подхода. То есть, я подозреваю, что существует в российском государстве, в котором все так, как у нас устроено, мы все в курсе, существует два разных подхода к достижению цели. Очевидно, это разные подходы у людей, которые общественно активны и у людей аппаратных. Они считают, что тише едешь — дальше будешь.

Немцова: Нет, не согласна. Потому что не содержалось никаких предложений. Содержалось только три просьбы: это не делай, это не делай и то не делай. А что делай? Я не согласна, потому что это возможно обсуждать только в случае, если есть конкретные предложения. Конкретных предложений не было. Что касается меня, так сказать, уберечь — это, наверное, похвальная задача, скажу откровенно.

Таратута: На самом деле, я скажу исключительно из вашего вопроса, который был опубликован в этой переписке. Вы спросили у Анатолия Борисовича, насколько я помню, насколько ваши требования угрожают вашей безопасности. Я ничего не знаю другого.

Немцова: Совершенно верно. Я на тот момент покинула Россию. Вопрос был, наверное, все-таки риторический. Я с вами соглашусь только в одном. Только я не хочу обсуждать мотивы посторонних мне людей, потому что это очень сложно для меня. Я могу сказать, что, безусловно, то, чем я занимаюсь — это не очень сильно безопасно. Это совершенно очевидно, и я это понимаю. Но в самом тексте не звучало изначально того, что это опасно. Меня призывали к этому не потому, что это для меня опасно. Это совершенно другое дело.

Таратута: Чтобы вас остановить в политическом смысле, правильно?

Немцова: Я не знаю, мне кажется, вам надо с Анатолием Борисовичем переговорить, но я не политолог. Он загадочный для меня совершенно человек. Я его не очень понимаю.

Таратута: Мне кажется, что я, собственно, плеснула, что речь идет не о мотивации Анатолия Борисовича, а о разных подходах просто к эффективности, собственно, давления на следствие. Жанна, я у вас хочу спросить о вашей...

Немцова: Какой эффективности давления на следствие? Зачем мы вообще говорим? У нас заказные убийства, как правило, полностью не раскрываются, как правило, это так. Мы прекрасно понимаем, что такое российские правоохранительные органы. В России творится полнейший беспредел просто. Сенцова приговорили к 20 годам. И все, что там каждый раз, каждый день происходит, то, что происходило на региональных выборах, то, что произошло с несостоявшимся, к сожалению, главой избирательного штаба в Костроме. Это для вас обычная вещь, это вам ничего не говорит, и вы считаете, что все нормально? Мне так не кажется.

Таратута: Мне кажется, что вы знаете, что я не считаю, что все нормально. И, собственно, я задаю вам вопросы, чтобы разобраться в этом конфликте. Жан, я хочу, на самом деле, перейти к какой-то более, на самом деле...

Немцова: Юль, давайте так. Конфликта никакого нет. Просто вы на секунду себе представьте, что такое возможно за рубежом. Вот представьте себе.

Таратута: Да, это такая история из области воображения. Я хочу вернуться к реальности и спросить у вас, на самом деле, вашу позицию по поводу дела и по поводу влияния на дело разных людей из государства или около государства находящихся. Мне абсолютно понятно. Вы абсолютно в полном праве ее излагать и так думать. И быть бескомпромиссной в этой позиции. Я хотела бы спросить про вину.

Немцова: Подожди, Юль, извините, пожалуйста. Что значит компромиссная в этой позиции? У меня убили отца. Моя задача — добиться того, чтобы расследование было максимально эффективным, чтобы все виновные были наказаны и чтобы мы все узнали правду. Все. Не будет двух подходов. У меня подход один. И я не понимаю, что это верхом цинизма что-то тут обсуждать. Вот такой подход должен быть у нормальных людей.

Таратута: Абсолютно согласна. Я хочу спросить про вашу жизнь в Германии. В Германии или в какой-то другой стране. Мне просто сложно сказать, как это устроено. Вы чем занимаетесь, как себя чувствуете?

Немцова: Я живу не в какой-то другой стране. Я живу в Германии. В этом вы совершенно правы. Я работаю репортером на «Deutsche Welle» — это «Немецкая волна». Жизнь за границей, не могу сказать, что, наверное, очень сильно простая. Вообще, когда человек уезжает в другую страну, он сталкивается со множеством разных вызовов, я бы сказала. И я не исключение в этом смысле. Я не могу сказать, что у меня какая-то присутствует ностальгия или я переживаю все те же проблемы, которые обычно переживают люди, которые вынуждены были покинуть свою страну на неопределенный срок. Я могу только сказать, что я просто сейчас очень занята и, наверное, это мне помогает справиться и с личными переживаниями, и с тем фактом, что я не считаю для себя безопасным находиться сейчас в России. Но, вместе с тем, безусловно, как любой нормальный человек или как патриот, а я являюсь патриотом России, именно поэтому я, конечно же, ставлю своей задачей вернуться в Россию, когда это будет возможно.

Таратута: Скажите, кому из друзей вашего отца вы больше всего благодарны в смысле поддержки? Кто-то как-то общается с вами особенно или поддерживает вас особенно?

Немцова: Вообще общаются и поддерживают, но имена называть не хочу. Хочу сказать, что меня поддерживает огромное количество людей, вне зависимости от того, были ли они знакомы с моим папой, дружили ли с ним или просто его знали. Это не только россияне. Это и украинцы, это и немцы, это и итальянцы. В общем, огромное количество разных людей, которые мне очень сильно помогают, и я безмерно им благодарна. Мне кажется, как-то неправильно называть эти имена. В общем, это личное в большей степени для меня.

Таратута: Жанна, я хочу вас спросить: как себя чувствует мама Бориса Ефимовича?

Немцова: Мама Бориса Ефимовича, моя бабушка, человек очень пожилой, как вы, наверное, знаете. Ей 87 лет, и для этого возраста она чувствует себя нормально. Я, наверное, могу только восхититься ее силой и стойкостью, и я полагаю, что мы с папой унаследовали от нее эти качества, и желаю ей здоровья, и, надеюсь, что она будет жить еще долго, минимум до 100 лет.

Таратута: Я присоединяюсь к вашим пожеланиям. Это была программа «Говорите и я, ее ведущая Юля Таратута. У меня в гостях была Жанна Немцова из Германии. Было бы здорово, если бы Жанна Немцова сидела за этим столом, и мы бы могли с ней говорить очно. Я хочу просто еще раз сказать о том, что мне лично как-то очень радостно, что память о Борисе Немцове, к которому я всегда относилась с большим почтением, уважением и восторгом, имея в виду его жизнелюбие и какой-то невероятный талант человеческий, память об этом человеке, все расставлено по своим местам, если можно так говорить о памяти, и что даже те люди, которые какие-то вещи в его сюжете жизни оспаривали, они как-то перестали это делать. И я очень желаю Жанне Немцовой и всем нам, чтобы расследование дела Бориса Немцова пришло к результатам.