Вперед в прошлое. Запрет «Мемориала» и политические аресты как символ новой старой эпохи

Две недели назад правозащитный центр «Мемориал»* представил новый список политических заключенных в России, и в нем 420 фамилий — это условная цифра, но главное в ней то, что она резко выросла за последние пять лет и теперь уже сравнима с количеством политзаключенных в позднем СССР. Нынешняя Россия равна позднебрежневскому Союзу — по количеству политзаключенных, по масштабам государственной цензуры, в любых сферах, по уровню лицемерия государства, по влиянию и влиятельности спецслужб, скоро дойдет до запрета секса и миниюбок. Хотите, как в 82-м, 83-м, 84-м? Времена гонок на лафетах, ведь не все было плохо: детские сады работали, чешские гарнитуры продавались, деревья были большие, пельмени съедобные, а на южном побережье Крыма абрикосы и кукуруза. Конечно, нефть-то упадет только в 86-м.

Хотите как в начале 80-х? Тогда мы идем к вам и закрываем тот самый правозащитный центр «Мемориал»* — и как выяснилось в эту пятницу из представления прокуратуры, как раз за тот самый список политических заключенных. Мы и так пять лет назад назвали «Мемориал» иностранным агентом, но это несерьезно: какие иностранные агенты при Брежневе и Андропове? Им место или в тюрьме, или в эмиграции. Здравствуй, новый 1982-й год, здравствуйте, Юрий Владимирович!

На самом деле все параллели условны, а фамилии главных героев изменены, хотя этот фильм, конечно, основан на реальных событиях. Поздним СССР управляло политбюро, сегодня в стране монархия. Поздний СССР продвигал дружбу народов — сегодня власть все больше размышляет о чистоте крови. Но главное, СССР двигался по направлению от сталинизма, от кровавой тоталитарной диктатуры 30-40-х, хоть и воспроизводил политические репрессии и даже культ Сталина, а правила игры всерьез не менялись десятилетиями. Сегодня правила игры меняются каждый день, режим движется в противоположном направлении, и главное в этом движении — это насилие как его мотор, фундамент и направляющий вектор.

Проект Gulagu.net публикует новые свидетельства пыток в саратовской тюрьме — система сначала отвечает на них объявлением в розыск самого разоблачителя, бывшего заключенного Сергея Савельева, который вывез этот страшный архив во Францию, а потом перенацеливает этот розыск на руководителя Gulagu.net Владимира Осечкина. Вот как эту чехарду объясняет сам Осечкин:

Буквально вчера-позавчера я получал одно из писем, очевидно, от источника из ФСБ, где он сообщает, что у нас против вас — Gulagu.net — работает как минимум три опергруппы, и каждый день приходят абсолютно новые задачи. От разработки плана по физическому уничтожению и хакерским атакам на сайт, вплоть до прекращения каких-то действий, потому что мы правы. То есть, очевидно, что нет никакого взвешенного центра принятия решений, что там наверху у генералитета, а, возможно, и у самого Путина истерика, связанная с нашими разоблачениями. Я думаю, что каждый день они в эмоциях принимают абсолютно разные решения, которые весь мир наблюдает.

На этой неделе ФСИН сообщила об увольнении почти двух десятков сотрудников в Саратове, уголовных дел пока нет, и, главное, нет никаких признаков, что пыток в тюрьмах больше не будет. Разоблачения Савельева стали одной из главных новостей года потому, что они сообщили российскому обществу то, чего оно не знало: оказывается пытки и издевательства в колониях имеют массовый характер, поставлены на поток, санкционированы, структурированы, организованы, встроены в систему принятия решений и имеют свой управленческий аппарат — то есть являются неотъемлемой частью организации лишения свободы в России. Фильм Дождя о том, как сидит Навальный, шокирует рассказом о том, как на него давят и как ему портят жизнь — сидишь на туалете, а прямо напротив тебя сидит провокатор и смотрит тебе в глаза. Впечатляе. Но возможно шокирует еще больше мелкими деталями из рассказов о буднях остальных заключенных, как, например, от сидевшего в одном отряде с Навальным Наримана Османова. Он объясняет, почему обычный заключенный не может уклониться от приказов тюремной администрации:

Там одно время в КВРку [комнату воспитательной работы] в шестом, допустим, отряде. Там человек десять козлов, человека закидывали туда, приносили швабру, подсолнечное масло и целлофановый [пакет]. Снимай штаны. Потом куда деваться?

Это зарисовка не из 1982-го года — это зарисовка из сталинского ГУЛАГа. В позднем Союзе заключенных массово не пытали — зато пытали при раннем, среднем и позднем Сталине. Удивительное наступило время: бытовых свобод много, еда в ресторанах все вкуснее, каким-то даже звезды «Мишлен» выдают, а чувство творящегося произвола шире, чем когда свободы не было вообще, а недоступный простым смертным ресторан «Прага» был пределом мечтаний.

Восемь лет назад Навальный участвовал в выборах, год-два назад выступления против властей и антикоррупционные по крайней мере дозволялись. Сегодня связанная с Навальным активистка из Уфы отправляется в СИЗО с уголовным делом о создании экстремистского сообщества, по которому ей грозит до десяти лет. И, несмотря на возможную беременность, ее уже этапируют в Москву, потому что дело важное — то самое дело, по которому скоро пойдет Алексей Навальный, когда к финалу будет подходить его срок по делу «Ив Роше». История Лилии Чанышевой — это отдельный показательный сюжет всей российской жизни. 39-летняя Чанышева — юрист с великолепной карьерой в ведущих мировых компаниях PricewaterhouseCoopers и Deloitte, в 2011 году идет работать наблюдателем на выборы в Госдуму, затем записывается к Навальному в волонтеры и через три года становится политиком областного значения: судится с администрацией Башкирии, выступает на слушаниях по бюджету, собирает большие митинги. Ее место в парламенте, но вместо этого (и именно поэтому) ее отправляют в тюрьму. Она не могла не осознавать рисков, но не уехала.

Теперь Лилия Чанышева — обвиняемая по главному политическому делу ближайших двух лет, которое ведет центральный аппарат Следственного комитета. И первая политзаключенная, которая садится в тюрьму как экстремистка за то, что просто занималась политикой. Я напомню: экстремизм (за который уже закрыты и запрещены в России штабы Навального*, а теперь он сам проходит как организатор), с точки зрения прокуратуры, заключается в размещении экстремистских материалов (каких? где?), призывах к массовым беспорядкам (где? какие призывы?) и участию в несогласованных митингах. Раньше за это штрафовали или давали от 10 до 30 суток — Чанышевой не раз. Теперь дают до 10 лет. Вот что говорит муж Чанышевой Алмаз Гатин:

Мы предполагали, если Лилия самостоятельно и добровольно прекратила работу и закрыла организацию, в которой она работала, я считаю, что это должно было послужить неким фактором того, чтобы органы, которые потом рассматривают или рассматривали дело, не были бы так жестоки в тех решениях, которые были приняты. Извините за эмоции, но Лилия Чанышева является самым чистым, самым кристально справедливым человеком на свете. Я благодарю господа Бога, что на своем жизненном пути я нашел ее, я ее очень сильно люблю и очень надеюсь, что она скоро вернется к нам, и мы действительно в ближайшее время станем родителями и будем воспитывать детей и будем жить, работать, трудится в нашей прекрасной России.

И еще одна из ряда вон выходящая новость в громком уголовном деле: 67-летний ректор Шанинки Сергей Зуев, только что перенесший операцию на сердце после подозрения на инфаркт, отправлен из-под домашнего ареста в СИЗО, где уже давно сидят еще пятеро фигурантов, включая вице-президента Сбербанка Марину Ракову. За Зуева вступались вполне влиятельные фигуры, и еще неделю назад казалось, что он больше в тюрьму не сядет — и, по крайней мере, для него дело, а то и для остальных дело тихо рассосется: в конце концов, обвиняемых из-под домашнего ареста в СИЗО переводят редко. Но оказалось, что это дело на особом контроле, и на наших глазах превращается в один из знаковых и важнейших уголовных процессов начала 2020-х.

Пожилого человека после операции на сердце тащат в тюрьму, просто чтобы он там сидел по делу растрате 21 миллиона рублей. Это же смешно, 21 миллион рублей — это копейки, карманные расходы для тех, кто принимает решения по Зуеву. Это значит, что перед нами все та же картина. Нет принципиальной разницы между заключенным из рассказа сидевшего вместе с Навальным Наримана Османова, которого зовут в кабинет и показывают швабру, и ректором одного из лучших вузов страны. И тот, и другой — бесправные узники нового российского ГУЛАГа, и государство взаимодействует с ними с помощью своего единственного работающего инструмента — насилия, причем такого уровня, который неприемлем для нормальных людей. Политический аналитик Владимир Пастухов называет Сергея Зуева заложником — таким же, каким был юрист Сергей Магнитский в деле Эрмитажа, или юрист Василий Алексанян в деле ЮКОСа. Вот что он пишет:

Управлять террором невозможно, но на нем можно стричь неплохие купоны. Один из немногих уроков, которые мы можем вынести из нашего жестокого опыта, состоит в том, что у любого малого, среднего и даже Большого террора есть бенефициары, мишени и заложники (случайные жертвы). Там, где есть жертвы, не может не быть выгодоприобретателей. Так не бывает. На больших дистанциях, впрочем, это разделение не очень работает, потому что через какое-то время выгодоприобретатели сами переходят в разряд жертв (в обратную сторону, как правило, движения нет). Но в каждом конкретном деле есть обязательно проигравшая и выигравшая стороны.

Вкратце, с точки зрения Пастухова, жертвой в деле Шанинки, оно же дело Раковой, оно же дело Зуева, является сама бывший замминистра образования и вице-президент Сбера Ракова, а причиной его стал, конечно, не 21 миллион неверно потраченных рублей — это повод, — а более ста миллиардов, вложенных государственным бизнесом в издательство «Просвещение», где Ракова от Сбербанка сидела в совете директоров и вольно или невольно перешла дорогу истинным — назначенным сверху — хозяевам этих средств. И это не 1982 год уже хотя бы потому, что Андропов не распределял между своими фаворитами финансовые потоки.

Ну и, наконец, событие недели, месяца/года/десятилетия, в общем, исторического масштаба — государство закрывает «Мемориал». Я прекрасно помню, как 10 лет назад — в 2010-м и 2011-м годах — казалось, были близки к воплощению идеи председателя «Мемориала» Арсения Рогинского. Идеи, которые он как историк, общественный деятель и политик хотел воплотить всегда: создание мемориала памяти жертв репрессий, открытие архивов, укоренение памяти о терроре и — что для Рогинского всегда было очень важно — укоренению понимания, что организатором и исполнителем этого террора является государство. На этих идеях «Мемориал» возник в 1987 году сначала как кружок единомышленников, которые занимались памятью о сталинском терроре, два-три года спустя уже превратился во что-то вроде партии, в широкое общественное движение с академиком Сахаровым во главе. Хотя на самом деле, все началось раньше.

И вот спустя 33 года государство закрывает «Мемориал» вообще. Мы возвращаемся к точке старта. Генеральная прокуратура подала иск в Верховный суд о ликвидации международного общества «Мемориал». Параллельно практически аналогичный иск был подан московской прокуратурой в отношении правозащитного центра «Мемориал»*. «Мемориалу» вменяются неоднократные грубые нарушения Конституции, злостное несоблюдение закона об иностранных агентах — обе структуры находятся в реестре иностранных агентов, — даже нарушения международной конвенции о правах человека. В материалах правозащитного центра «Мемориал», как утверждает московский прокурор, присутствует «лингвистические и психологические признаки оправдания деятельности террористических и экстремистских организаций». Тот самый список политических заключенных.

«Мы все делаем правильно, эти претензии абсурдны», — сегодняшнее заявление «Мемориала».

 *По решению Минюста России, Международная общественная организация «Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество „Мемориал“» внесена в реестр НКО, выполняющих функцию «иностранного агента»

*Деятельность штабов Навального признана экстремистской и запрещена на территории РФ 

Фото: Денис Каменев / Дождь