Сколько еще протянут правозащитники в Чечне

С одной стороны, это так: после убийства Немцова к Чечне повышенное внимание. С другой стороны, сами события в Чечне складываются в цепочку и вытекают одно из другого: того же разгрома «Комитета против пыток» не было бы, если бы не было той истории с Дадаевым, которого в центре Грозного неудачно брала группа ставропольских силовиков. А истории с Дадаевым не было бы, если бы расследование убийства Немцова пошло по другому пути.

Рамзан Кадыров сам повышает ставки и, похоже, пока выигрывает. По крайней мере, Москва явно не возражает против разгрома офиса «Комитета против пыток». Тем более, что Кадыров объяснил: они сами виноваты — спровоцировали атаку.  В общем, так или иначе вооруженная дубинами и болгарками недовольная общественность в масках разрушила офис правозащитной организации. 

Это совершенно неудивительно. Удивительно, что комитет против пыток продолжает работать в Грозном. Удивительно, что правозащитники в Москве пока не подвергаются подобным нападениям, хотя они случаются не только в Чечне. Чечне все-таки — это особый случай. И разгром офиса Игоря Каляпина важен не только сам по себе. Это часть процесса.

Михаил Фишман обсудил эту тему с членом президентского Совета по правам человека Андреем Бабушкиным и Седой Саратовой, членом Совета по правам человека при главе Чечни.

Фишман: Отлично. Андрей, у меня первый к вам вопрос. Как вы вообще считаете, сколько еще протянут независимые правозащитные организации в Чечне, на ваш взгляд?

Бабушкин: Я думаю, что до тех пор, пока будет необходима их работа на территории Чеченской Республики, они будут там работать. Я убежден, что рано или поздно мы найдем общий язык с руководством Чеченской Республики и добьемся того, что подобного рода события на территории Чечни станут невозможными.

Фишман: А каким образом? Я сразу переспрошу. Как мы этого добьемся?

Бабушкин: Для этого необходим очень тщательный анализ того, что происходит. Мы знаем, что до этого уже имел место погром в офисе Комитета против пыток, к сожалению, не было возбуждено уголовное дело. Я думаю, что ключиком здесь является, конечно, принципиальная позиция МВД Республики Чечня. По-видимому, я думаю, здесь необходимы какие-то кадровые изменения, которые позволят этому министерству работать более открыто, более грамотно и более профессионально.

Фишман: Хеда, скажите, пожалуйста, вы согласны с Андреем? Можно ли ждать действительно каких-то в этом смысле действий более активных от ваших силовиков?

Саратова: Я с Андреем абсолютно согласна, потому что он говорит правильные вещи. Вы знаете, мы на местах немножко по-другому работаем. И об этом мы рассказывали нашим коллегам и Игорю Каляпину. Они тем более знают, как мы здесь работаем. Мы только путем диалога с властью…

Фишман: Слушайте, я все понимаю про диалог, и у нас такая идиллия намечается. Все друг с другом согласны — это очень здорово. Но хотелось бы понять, в чем эта особенность? Вот вы говорите, вы по-другому работаете, не так, как кто? Как обычные правозащитники в других местах? Что это за специфика такая?

Саратова: Мы не дразним их, этих людей. Мы не вызываем огонь на себя. Мы пытаемся просто сесть за один стол. Кстати, как раз когда Андрей был у нас в офисе, я лично заявила Апти Алаудинову, что задержано большое количество молодых людей. Он эту информацию услышал именно за этим «круглым столом». И тут же Апти Алаудинов распорядился, чтобы этих ребят выпустили, нас допустили. То есть, у нас как-то получилось. Понимаете? Вот в чем наша…

Фишман: Сесть за один стол и вести диалог — это очень хорошо. Но я так понимаю, что, когда не очень садятся за один стол — вот тут и появляются парни в масках с дубинками и пилами, болгарками. Я не знаю, что у них там еще было. Это такое принуждение к миру, да? Андрей, я все-таки хочу понять: это все, что мы знаем про то, что происходит в Чеченской Республике, все говорит о том, что там последовательно выдавливаются независимые правозащитные организации — правозащитники, как таковые? Я не понимаю. Объясните меня еще раз: как с этой проблемой можно справиться?

Бабушкин: Я понял. То, что Чеченская Республика — это предмет заботы всего правозащитного общества России, здесь я согласен с Хедой, необходим диалог. Надо там, где возможно, воздерживаться от конфликтов. Тем не менее, здесь мы видим очень важное событие. Первое: имело место уголовное преступление — нападение на офис Комитета против пыток. уголовное дело не возбуждено. МВД России контроля за деятельностью своих коллег по Чеченской Республике не обеспечила. Позавчера у нас на совете был представитель МВД России. Ваш вопрос: а возбуждено ли уголовное дело по предшествующему нападению? Он, к сожалению, даже не смог ответить. То есть, мы видим, что, к сожалению, в МВД России на сегодняшний день технологии контроля за такого рода прецедентными делами. От того, насколько будет обеспечен такой контроль, зависит процессуальный результат.

Фишман: Это из Москвы должно происходить?

Бабушкин: Из Москвы, конечно. Когда мы видим, что на местах срабатывают местные правоохранители, у них могут быть разные причины: они кого-то боятся, они не умеют работать.

Фишман: Как сделать, чтобы московские силовики надавили на чеченцев?

Бабушкин: Пока у нас есть единые правовые пространства, Москва обречена на то, чтобы поправлять своих коллег на местах. Понимаете? Это и Министерство поправляет и московскую полицию, и подмосковную, и сахалинскую. Чеченская полиция здесь исключением не является. Второй момент, очень важный: мы видим, что полиция местная прибыла не сразу…

Фишман: Сколько там, часа 2 прошло?

Бабушкин: Там прошло, по крайней мере, более часа. Мы знаем с вами норму выезда. Группа немедленного реагирования должна приезжать в течение 7 минут. То есть, здесь есть основание для очень серьезной служебной проверки. И третий важный момент: я полагаю, что данное расследование должно вестись все-таки не чеченскими силовиками. Там мы не знаем, почему они срабатывают пока что плохо. Мы можем догадываться, что может быть какое-то давление, люди есть люди. У всех есть родственники, у всех есть друзья, поэтому, я полагаю, что необходимо отправить группу из Москвы. Это должна быть ведомственная группа.

Фишман: Я понял вашу мысль. Мысль понятно, просто времени почти нет. Хеда, вот это я попрошу вас прокомментировать. Что вы лично предпримете, чтобы уголовное дело было возбуждено и, кроме диалога, как вы относитесь к идее, чтобы все-таки этим расследованием занималось московское МВД, а не МВД в Грозном?

Бабушкин: Не МВД, а межведомственная рабочая группа.

Фишман: Межведомственная рабочая группа, ок.

Саратова: Я поддерживаю эту идею.

Фишман: И ту и другую? Обе, да?

Саратова: Да, конечно. Мы за то, чтобы были наказаны эти люди, которые сделали это и с транспортом, и с офисом. Я абсолютно согласна с Андреем. Мы будем сопровождать это дело, мы, чеченские правозащитники, будем сопровождать ее. Я лично звонила Игорю Каляпину, чтобы узнать, все ли у него в порядке, чем мы можем помочь. Но они игнорируют нас — вот в чем беда. Если бы мы вместе работали бы, а не они в одну сторону, мы в другую сторону. Поэтому между нами вот эта пропасть, и мы друг друга никак не можем понять. Надо работать вместе правозащитникам — и региональным, и московским.

Фото: ТАСС