Прощайте, 13%! Путин отказывается от самого яркого достижения своего правления

Греф: Найдем замену?

Кудрин: Поискать есть где. Уберем льготы для силовиков, поднимем нагрузку на нефтяников.

Греф: Ого, предложения у тебя. Нас же сожрут.

Не сожрали. Путин встал на сторону реформаторов и не медлил с решениями: о новой ставке подоходного новый президент тогда объявил спустя два месяца после инаугурации.

Ставка и правда быстро сыграла. Уже после первого года при 13% поступления подоходного налога выросли на четверть. Реформу копировали в Восточной Европе, а на Западе прозвали «чудом плоской шкалы». И если сейчас Путин принимает поздравления Дональда Трампа с 77% голосов, то тогда Джордж Буш-младший хвалил путинские 13% подоходного.

Реформа дорого стоила: резко выросли акцизы на алкоголь, сигареты и бензин. Зато ставка подоходного налога была тогда самой низкой в Европе и было чем похвастаться перед инвесторами. Путин с удовольствием говорил о 13% в зарубежных аудиториях.

За 18 путинских лет поводов похвалиться инвестиционным климатом не осталось, но те самые 13% всегда были неприкосновенны. Всерьез к ним никто не подступался и даже избегал упоминания всуе. За редкими исключениями.

«Может быть, обе ставки [НДС и НДФЛ] должны быть равны 15%, чтобы система была сбалансированной, красиво было бы: 2015 год и налоги 15%» — Это цитата Дворковича с Сочинского инвестиционного форума 5-летней давности. За час, пока аудитория в зале пересчитывала свои доходы при новой ставке, пресс-служба вице-премьера придумала, как спасти положение. Высказывание объявили шутливой игрой слов. Но на этой неделе Дворкович снова заговорил о 15%: «Это число — ставка 13% - тоже не фетиш, оно ничем не отличается от 14% и 15%, это просто одно из возможных чисел».

С виду похоже на все ту же шутливую игру слов. Но теперь опровержений нет: правительство и администрация президента сейчас думают, как и какие налоги повысить. И если Дворкович думает, что люди разницы не почувствуют, зато он наверняка знает, что разницу почувствует бюджет.

Подоходный налог поступает в бюджеты регионов. За прошлый год они получили от граждан 3 триллиона рублей. Если бы мы платили с тех же доходов 15% - казна бы выиграла почти полтриллиона. Только в Москве, к примеру, выигрыш составил бы 120 миллиардов — это сопоставимо с годовыми расходами московского бюджета на дорожное хозяйство. То есть разницу все-таки почувствуют все.

Кудрин опубликовал статью в «Коммерсанте», говорит, что у нас есть не окно, но форточка возможностей, и за два года можно успеть многое сделать: госуправление, образование, здравоохранение — то, о чем он говорил еще с мая прошлого года, уже давно. Есть эта форточка или нет?

Заметьте, что мы изменяем риторику в части возможностей, которые у нас есть, с окна возможностей до форточки возможностей. Это значит, что период, в течение которого мы можем совершить какие-то преобразования — экономическую реформу, структурные реформы — он сильно сокращается. Это раз. Во-вторых, я думаю, причина, по которой меняются слова и риторика, — это переоценка готовности власти воспользоваться этими возможностями. Это не очень хорошо.

Есть или нету? Мое решение, что есть. На какие-то очень оперативные действия двух лет может действительно хватить, например, сильный пересмотр объема функций, которые закреплены за государством, объем полномочий, которые закреплены за государством, условное сокращение. На какие-то преобразования и реформы этого категорически не хватит, но это возможность запустить, это, в первую очередь, касается структурных изменений.

А какова цена вопроса? «Росбанк» оценил затраты на то, что обещает Владимир Путин в послании, требует, в 20,5 триллионов рублей. Это вообще много или нет?

Это больше, чем пятая часть нашей экономики. Эта цифра, соизмеримая с объемом средств, которые хранятся на депозитах у всех граждан страны, чуть меньше, но соизмеримая. То есть это очень много, я не готов сейчас экспертно давать оценку, правильная эта цифра или нет, но масштаб финансовых ресурсов, которые необходимы для решения этих задач, он в этих оценках действительно впечатляет. И, конечно, это серьезная задача — их найти. Очевидно, что надо будет привлекать эти деньги.

Мне кажется, что это правильный способ — это не изымать для того, чтобы обеспечить бюджетное финансирование, а создавать условия для того, чтобы частный капитал приходил в те или иные проекты. Но вопрос ведь можно по-другому поставить — а правильна ли сама постановка вопроса о том, что эти обещания, эта программа стоит столько денег. Давайте не забывать, что перед страной, перед экономикой стоит задача структурных изменений, структурных преобразования. Вполне возможно, что эта задача стоит других денег, больших.

Фото: Иван Макеев / Коммерсантъ