«Нам нужно было согласование от Алексея». Кира Ярмыш — о новых обстоятельствах отравления Навального

Кира, здравствуйте.

Здравствуйте.

Естественно, куча вопросов возникает в связи с этими последними обстоятельствами открывшимися, которые указывают на то, что отравление Навального, судя по всему, произошло до отъезда в аэропорт, как минимум, в Томске. В гостинице или нет, наверняка на 100% утверждать нельзя, но в Томске, это точно. Первый вопрос, самый очевидный, почему только сейчас об этом рассказывает ФБК? Это же было известно, соответственно, стало понятно какого-то двадцать какого, как только немцы установили, нашли следы «Новичка» на бутылке, а это было, соответственно, уже недели две назад.

Верно, но мы сначала пока об этом не рассказывали, мы ждали, нам нужно было какое-то согласование от Алексея. Когда мы смогли его получить, мы пришли к выводу, что наверное, сейчас уже можно об этом рассказать.

То есть когда Алексей пришел в себя, вы с ним обсудили эту ситуацию?

Да.

Естественно, второй вопрос, который возникает, только ли о бутылках идет речь или удалось забрать еще что-то? Может быть, нас ждут еще какие-то вещественные доказательства и улики, про которые мы пока не знаем?

Много вещей, которые находились в номере Алексея, практически все вещи, которые можно было забрать, которыми он очевидно пользовался, наши сотрудники ФБК, которые находились тогда в Томске, каким-то образом упаковали, забрали и потом отправили, личные вещи Алексея, его багаж поехал в Германию вместе с ним на том самом медицинском борте. Очевидно, больше ни на чем улик не нашли. О том, что в принципе улики были найдены на этой бутылке, это же стало известно из материала «Шпигеля».

Да-да, по-моему, это четвертое или пятое сентября.

По-моему тоже, четвертое сентября. Это я к тому, что мы как бы сами не знаем, то есть очевидно, что если специалисты лаборатории говорят, что они нашли на бутылке, значит, только там они и нашли.

Но там было больше, еще были какие-то предметы?

Да, там были какие-то еще предметы из номера. Главное, там были, я говорю, багаж Алексея, который летел в самолете изначально из Томска в Москву, но сел в Омске, то есть его личные вещи.

Насчет вещей, как я понимаю, та одежда, которая на нем была, она изъята и исчезла?

Честно говоря, мне самой не очень понятно, что произошло с его одеждой как бы, поэтому вот его личные вещи, их забрала Юля еще из…

Сумка?

Сумка, да-да. И сумка улетела в Германию тоже вместе с Юлей.

А личные вещи, их нет, вот то, в чем он летел с вами в самолете?

Не знаю я об этом.

Еще один вопрос, который, естественно, звучит, каким образом бутылка попала в Омск? Я предполагаю, я предположил, что поскольку потом выяснилось, что это «Новичок» и что это опасная вещь, чтобы не раскрывать эту информацию, потому что, возможно, вы слишком небрежно с ней обращались, еще не подозревая, что это такой сильный яд.

Бутылка попала в Омск вместе с сотрудниками ФБК, которые приехали из Томска в Омск, тут как бы нет большой тайны.

Потому что я слушал, как это объясняет Георгий Албуров, и там звучала некая таинственность, вот неким путем, некими окольными путями мы попали в Омск, и я пытаюсь понять, в чем тут, собственно, секрет.

Нет, никакого секрета нет, просто наши сотрудники поехали из Томска в Омск. Напрямую нет самолетов, нельзя перелететь из Томска в Омск, поэтому они двигались там по сложному маршруту, но как бы суть в том, что они все равно просто привезли бутылку в Омск. Потом бутылка улетела вместе с Алексеем на том самом медицинском борте в Германию.

А сам этот маршрут из себя представляет, вы его не раскрываете по каким-то соображениям? Я не знаю, по каким, но просто, чтобы понять.

Там была просто какая-то непростая логистика, но он никакой не таинственный, просто через пересадку они долетели до Омска.

Чтобы понять, потому что действительно реакция в этом смысле — всем нам повезло, что бутылка попала в Берлин, и там в эту лабораторию, соответственно, бундесвера, соответственно, реакция у сотрудников ФБК потрясающая. Понятно, что вы люди тренированные, но тем не менее. Георгий Албуров рассказывает, как он сидит за завтраком и видит, как самолет разворачивается и садится в Омске, соответственно, связывается с вами. Вы помните этот момент?

Я отлично помню этот момент. Там ситуация была в том, что да, Жора у нас большой фанат самолетов, он регулярно проверяет сайты, на которых трекеры самолетные, и он увидел, что борт, на котором мы полетели в Москву, неожиданно сел в Омске. Он был уверен, что случилось что-то вроде датчик какой-нибудь хвостовой отказал, и поэтому решили экстренно сесть. И он пишет мне какое-то смешное сообщение, какое-то вроде там…

СМС-ка, да?

Да, сообщение в Telegram, мол, как Омск? А я в этот момент нахожусь в самолете, который только что сел, Алексей без сознания, и пока не очень понятно, что происходит. И я в некотором ужасе пишу ему в ответ, что вот как бы, Алексей без сознания, мы экстренно сели, очевидно, его отравили. И вот Жора получает это сообщение, и они сразу же начинают, то есть им сразу же становится понятно, что единственная возможная вещь, которую можно сделать в этой ситуации, это попасть к нему в номер и забрать все, что можно, вещи, которыми он пользовался, по сути, мусор, на самом деле. Это бы и стало мусором, если бы наши сотрудники не забрали все эти вещи для того, чтобы потом можно было провести какую-то экспертизу.

Соответственно, вы ему говорите, что он, видимо, отравлен? Вы сами уже рассказывали потом, по горячим следам, что и в самолете врачи, это, видимо, была медсестра, которую вы там нашли, как я понял, и экапаж «скорой помощи» сразу произносили вот эти слова, токсикологическое отравление. Вот просто напомните об этом.

Да, там действительно на борту была медсестра, которую мы с моим коллегой Ильей нашли, и она пыталась оказать какую-то первую помощь. На самом деле никаких, так сказать, аппаратов, предметов, чтобы оказать первую помощь Алексею, который переживает отравление «Новичком», понятно, что тогда мы не знали, что это он, на борту просто не было. Поэтому все, что там было, это нашатырный спирт, вот медсестра пыталась его каким-то образом привести в чувство нашатырным спиртом и водой. Но потом, когда мы сели, в самолет сразу зашла бригада «скорой помощи», и вот там были врачи, которые сразу сказали, что это совершенно точно токсическое отравление, везут Алексея в токсикологический центр, то есть у них не было ни малейших сомнений в том, что это отравление.

А вы обсуждаете это по ходу дела, соответственно, с теми вашими ребятами, которые остались в Томске?

Да. Но опять же, еще в процессе полета было очевидно, что это отравление, потому что мы только что разговаривали с Алексеем, мы с ним вместе заходили в самолет, он был полностью в порядке, он в принципе здоровый человек, то есть ничего не говорило о том, что с ним может что-то произойти. И тут неожиданно…

И потом он просит вас проверить его реакцию, потому что он себя чувствует как-то странно, потом он бледнеет, а потом он уходит в туалет, исчезает там на пятнадцать минут, а потом уже просто лежит на полу.

Именно. То есть было очевидно, что если с ним что-то и произошло, то это очевидно отравление, тем более…

К моменту приземления у вас не было никаких сомнений в этом?

Не было сомнений.

У вас лично, я имею в виду?

У меня абсолютно, я и говорю, у меня не было никаких сомнений. Мы и медсестре, которая была пассажиром на борту, и сотрудникам «скорой помощи» сразу и говорили, что мы уверены, что он отравлен. И в общем-то у них тоже не было никаких сомнений, то есть это полностью совпадало с клинической картиной, поэтому все так быстро и решилось, поэтому его повезли в токсикологию.

Георгий Албуров говорит про бутылку, что она стала вторичным источником яда, что Навальный сам перенес яд на бутылку, а не наоборот. Это важный момент, очевидно, будет очень важный еще, и он говорил про слизистую. Вы понимаете, как именно это произошло, у вас есть картина? У вас, я имею в виду, у всех у вас, у ребят, есть ли у вас понимание, как это произошло?

Нет, я думаю, что у нас нет никакого понимания. Очевидно, что-то могли бы нам рассказать видеозаписи с камер наблюдения, которых у гостиницы, естественно, было множество, и многие из них были направлены, естественно, на номер Алексея, в смысле, как и на любой другой номер.

Это речь идет о том, кто мог проникнуть в номер к Алексею. Я имею в виду именно его контакт с этой бутылкой, потому что он как бы, получается, как рассказывает Албуров, он ртом в результате «наследил» на ней, как я понял его.

Тут, очевидно, он из нее отпил, и на бутылке остался след яда.

Да. Вы понимаете эту картину, просто себе ее представляете? То есть это значит, что у него следы яда уже были на носоглотке, условно.

Это я, к сожалению, не знаю, как.

Хорошо. Просто эти все подробности, очевидно, еще будут иметь большое значение, из них и будет складываться вот эта картина произошедшего, я поэтому так дотошно к вам с этим пристаю. Что еще вы понимаете вот сегодня, по состоянию вот на эту пятницу, когда мы уже узнали про эту бутылку, что для вас еще нового открылось за эти последние дни?

Да в общем-то ничего нового нам не открылось. Было бы хорошо, если бы нам что-то открылось новое, но для этого нужно, чтобы было возбуждено расследование. А никакого расследования нет, и как раз сегодня уже получается последний день того самого тридцатидневного срока, который правоохранителям…

Отведен на доследственную проверку.

Да-да, именно. Но пока до сих пор ничего не происходит, и если честно, у меня крайне большие сомнения, что уголовное дело будет в итоге возбуждено.

По тому, как это сейчас идет, я полностью ваши сомнения разделяю. Вы на связи с Алексеем уже теперь, когда мы увидели, что он вроде как идет на поправку? По крайней мере, хоть и похудел, но выглядит живым и относительно здоровым в палате.

Да, мы на связи.

Какие планы, что он говорит? Может быть, вы что-то можете про него рассказать, как он реагирует на происходящее, это всем сейчас, конечно, очень интересно.

Нет, про планы, мы еще пока планы не обсуждали. Как реагирует на происходящее, он прекрасно понимает, что произошло, естественно. Что здесь еще можно добавить?

С тем, как сузился, по крайней мере, хотя бы хронологически и территориально поиск места преступления, возникли ли у вас и у Алексея уже какие-то конкретные предположения, как именно это могло произойти?

Нет, честно говоря, у нас до сих пор нет никаких конкретных предположений. Но честно говоря, очевидно, то есть мы бы конечно с радостью занимались этим расследованием, но у нас нет ресурсов для этого, в смысле, возможностей. А самое главное, в принципе, это не мы должны это делать, это на самом деле должно делать государство. Только оно почему-то ничего не делает.

Когда вы ждете Алексея обратно в Россию?

Пока сложно сказать, прогнозов пока нет.

Спасибо большое.

Спасибо вам.

По решению Минюста России ФБК включен в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента.