Орхан Джемаль. Человек свободной профессии

Всякая насильственная смерть трагична. Но когда уходит человек, коллега, ровесник, которого хорошо знаешь, месяц назад видел, буквально недавно разговаривал по телефону…  Невозможно в это поверить, нельзя смириться.

Нельзя привыкнуть и смириться с тем, что война опять унесла жизнь журналиста. Возможно, одного из самых открытых, добрых, искренних людей в нашем цеху. Где есть немало места для высокомерия и цинизма. Но это не про Орхана. Всегда говорившего при встрече: «Здравствуй, дорогой!»

Орхан шел на войну писать, а не стрелять. Шел на войну, чтобы ее остановить.

«У меня два аргумента против войны: это два моих сына». Так говорил 20 лет назад замглавного редактора «Общей газеты» Виталий Ярошевский на похоронах нашего военного обозревателя Надежды Чайковой. Она пыталась остановить своим пером войну в Чечне. Там ее и нашли: с руками, связанными за спиной и пулей в голове. Мы хоронили ее всей редакцией – несли по Гончарной улице до церкви. Остался сын — без матери и отца. Она возила его в Чечню – как говорила нам, чтобы увидел настоящих мужчин.

Та же война унесла жизнь и Ани Политковской (она подхватила Надину тему еще в нашей «Общей»), хотя выстрелы прозвучали уже в Москве. Надя писала о жестокостях «федералов». Аня — о беспределе новой чеченской власти. Заказчики, конечно, найдены не были — ни в первом случае, ни во втором. Да их и не искали.

С тех пор я всегда против того, чтобы посылать коллег в горячие точки. Хотя бы потому, что в России не существует никакой внятной системы страховок для журналистов, работающих в горячих точках. Тем более для их семей.

Но они едут и будут ехать, и дело тут не только в романтизме и поиске приключений на свою голову. Таково имманентное свойство корреспондента (в изначальном смысле этого слова): быть там, где жарче всего, где больнее всего, где решаются судьбы страны и мира. Быть в том месте, к которому прикованы взгляды небезразличных людей.

Один из девизов Дождя – канал для тех, кому не все равно. Может, поэтому Орхан так часто бывал у нас, так много было совместной работы. Ему никогда не было все равно.

Во время Пятидневной войны он был в Южной Осетии. И поехал на Донбасс, где куда опаснее. И полетел в Мьянму, куда бежали из Бангладеша, от буддистов, мусульмане рохинджа (рохинья). Он был уверен, что несчастья рохинджа не должны, не могут быть безраличны для русских. Его видео-дневники из лагеря беженцев посмотрели тысячи зрителей  Дождя. Орхан всегда был убедителен – в каком бы стиле и жанре он ни работал.

Русские «вагнеры» и «патриоты» — теперь уже не только на Донбассе и в Сирии — но и во многих уголках Африки. Об этом — лишь слухи да известия от более или менее информированных источников. Но Орхан уже был там. Он что-то знал. О многом он узнавал первым.

«В Ливии меня подстрелили, я долго там лечился. Но как только встал на ноги, уехал на Донбасс. Если сейчас заварится где-то каша, конечно, я поеду», – говорил он месяц назад в эфире на «Свободе».

В том же интервью он дал формулу нашей профессии. И точнее, чем Орхан, не сформулируешь: «Журналистика — это профессия, которая позволяет тебе быть свободным… Это величайшая свободная профессия, когда тебе платят за то, что ты просто живешь».

О, если бы он мог просто жить…