«У мамы нет тормозов»: Юлия и Полина Ауг — о детстве в разлуке, паранормальных способностях и кто кому родитель на самом деле

Итак, у нас в гостях мама и дочка, Юлия и Полина Ауг. Сегодня в гостях мама — знаменитая характерная актриса Юлия Ауг и ее единственная дочь, тоже актриса, Полина Ауг, которая снимается с мамой с 17 лет.

И сразу хочу сказать, что вы меня страшно интересуете, интригуете, я давно за вами наблюдаю, вы очень, если можно сказать, необычная пара мама и дочь. Во-первых, вы внешне похожи, вы обе очень экзотические. С другой стороны, вы обе успешные актрисы.

И мой первый и самый важный для меня вопрос — это ваша намеренная стратегия или наоборот это такой раздражающий фактор для вас?

Юлия: В какой-то момент Полину очень здорово бесило, когда ее сравнивали со мной.

Полина: Не сравнивали, это продолжают делать каждый раз, это всегда. Мне кажется, ровно в тот момент, когда я поняла, что это не закончится никогда, что меня всегда будут сравнивать, я это отпустила, и такая — ну, ладно, пожалуйста. Еще раз скажу, что у меня с мамой прекрасные отношения.

И так бывает очень часто на самом деле, просто действительно это было сначала воспитательным моментом, и все, что касается отношений между нами, все всегда было в рамках вот мамы и дочери. В какой-то момент отношения переросли в профессиональные, и это приобрело немножко другой уровень, потому что мы встречаемся иногда и на площадке, и в театре, и в кино, и это совершенно по-разному люди воспринимают.

Для меня это абсолютно нормальная история, я с мамой работаю как с партнером с детства, она меня таскала по всем читкам, на фестиваль «Любимовка», в Doc, еще куда, я уже там не помню, куда.

Юлия: «Школа современной пьесы», первая читка, когда ты вышла, это была «Школа современной пьесы».

Полина: Да. И в принципе была моим первым педагогом, поэтому для меня никогда не было проблемы, чтобы поработать с мамой где-то на проектах в качестве партнера.

Но в этой концепции заложен конфликт.

Полина: Он заложен извне, он не заложен внутри, вот в чем проблема. Когда я это поняла, меня бесило всегда, что меня сравнивают с мамой, меня не сравнивали с мамой. В институтские мои годы ко мне подошел мой педагог и сказал: «Ты знаешь, что тебя не существует как личность?».

Какая скотина! Извините.

Полина: Вот этот комплекс стал во мне лично формироваться только после того, как я услышала эти слова. Мне сказали: есть известная успешная актриса Юлия Ауг + 1, ты — галочка. И после этого я начала выстраивать себя заново, потому что я поняла, что если я сейчас в это поверю и приму это как педагогическую помощь, а не пошлю это к чертовой матери, как оскорбление и вообще адский буллинг и абьюз, то я рассыплюсь на части.

Поэтому на самом деле внутри нас никогда не было этого конфликта, он привносился только теми людьми, которые снаружи это пытались всегда оценить и как-то сравнить.

Юлия: Но действительно, такие моменты были. Например, один наш очень близкий друг сказал, я не знаю, помнишь ты это или нет, как раз Андрей «Бледный» сказал, что тебе будет очень сложно.

Полина: Да.

Юлия: Просто я снимала в клипах для группы «25/17» и Стасю Милославскую, и Полину.

Полина: И половину моего курса вообще из школы-студии МХАТа.

Юлия: Ну и половину, да. Я помню, что мы как-то сидели, притом это не было тоже как-то сказано за спиной, нет, это прямо в открытой беседе было сказано, что вот, там все безумно талантливые, безумно красивые, Стася, Полина, но вот Стасе будет проще, потому что…

Полина: Потому что она сама.

Юлия: Потому что она сама по себе, а вот Полине будет сложно, потому что есть ты.

Полина: Когда мы обе ходили рыжие, люди, правда…

Сходили с ума.

Полина: Да. Или когда мы обе были блондинками с длинными волосами, люди тоже такие…

Интересно, вот вы говорите, действительно, вы много раз участвовали в одних и тех же проектах. Вот только что в этом прекрасном каннском фильме, «Купе номер 6» он называется. Вот, пожалуйста, последняя буквально история. Как так получается?

Юлия: Про «Купе номер 6» рассказывает Полина Ауг!

Полина: Ладно. Просто у каждого такого проекта, где мы как-то пересеклись, есть, как минимум, забавная история либо маминого попадания в этот проект, либо моего. Так или иначе заход был через одну из нас всегда.

В «Юмористе» точно так же, Михаил Идов подошел ко мне и сказал: «Полина, мне так нравится твоя мама, и я боюсь предложить ей маленькое камео, ну что, там играть нечего, я вообще переживаю». Я говорю: «Я сейчас, секундочку»… Вот так это было.

И на самом деле с «Купе номер 6» была примерно похожая история. Когда мама моя приехала на встречу, на знакомство и на встречу с Юхо, с режиссером, с группой и вообще это фокус-группа была…

А режиссер финн?

Юлия: Да, Юхо Куосманен. Он приехал в Москву, они здесь выбирали натуру. И мне написал такой совершенно гениальный, действительно очень крутой кастинг-директор Володя Голов, он сказал: «Юль, вот есть такой фильм, есть такой сценарий, сейчас я тебе пришлю, Юхо очень хочет с тобой познакомиться. Он там не просит кастинг, ничего, он вот хочет, да, это маленькая роль, это небольшая роль, но вот он хочет, чтобы ты ее сыграла. Он вот будет там такого-то числа в Москве. Можешь прийти с ним просто познакомиться, поговорить». Я говорю: «Да, конечно».

И мы с Полиной ходили, смотрели «Годунова», по-моему, с Трибунцевым…

Полина: Да.

Юлия: И после спектакля нужно было идти на встречу. Я Полине говорю: «Слушай, я так плохо разговариваю по-английски…».

Полина: Я не то чтобы профессионально говорю, но говорю.

Юлия: «Я тебя очень прошу, давай вместе пойдем, и мне просто будет спокойнее, если я вдруг чего-то не пойму, ты мне просто переведешь».

Полина: Я пришла на эту встречу в качестве переводчика, шутила, веселила их там всех…

И ушли с ролью?

Юлия: Да.

Полина: И через недели, наверное, две мне написали тоже, что вот, Полина, вы очень понравились Юхо, там есть микроэпизодик, ну вот, может быть, вы захотите… Я говорю: «Конечно». Я да, тоже там, по-моему, одна всего съемочная смена у меня была.

А бывало ли, что вы играли дочь Юлии?

Полина: Да, по-моему, бывало.

Юлия: Конечно. В «Родине».

Полина: Да-да.

Вы не пытаетесь все время влезть немножко в Полинину актерскую жизнь — не соглашайся здесь на роль, ты играешь не так?

Полина: Вообще нет.

Не знаю, не совершай ошибок каких-то… Невозможно же равнодушно смотреть на собственного ребенка, когда он ведет, когда он живет той же жизнью, что и ты, на самом деле.

Юлия: У нас один агент на двоих.

Я даже не сомневалась.

Юлия: У Полины даже лучше чутье, чем у меня, потому что я могу согласиться на какую-то там шнягу просто потому, что мне деньги нужны. А Полька очень жестко понимает, что вот в этом я работать не буду и не хочу.

И наоборот, бывает так, что она мне присылает сценарий какой-нибудь и говорит: «Мам, вот почитай, пожалуйста. Мне кажется или я ошибаюсь, какая-то ерунда абсолютная».

Полина: Да, такое бывает очень часто, кстати.

Юлия: И я читаю и говорю: «Поля, это ерунда». Или наоборот, читаю и говорю: «Нет, ты ошибаешься, это не ерунда. Сходи на пробы, потому что это здорово». И кстати, так бывает, что я тебе говорю, что это здорово, и это в конечном итоге получается действительно здорово.

Полина: Да, бывает.

Юлия: Я очень хорошо помню, например, это было в Киеве, это было очень давно. Полька приехала на площадку, и там была такая сцена, в которой я играла главврача клиники, и мне нужно было разогнать журналистов, которые, у нас там скандальный случай произошел в клинике, и мне нужно было разогнать журналистов, которые хотели там получить эксклюзивное интервью.

Я вышла и что-то начала на них кричать, потом ко мне подходит, даже после даже первого или второго дубля, подходит Полина и говорит: «Зачем ты кричишь?». Я говорю: «В смысле?» «Зачем ты кричишь? Ты когда кричишь, ты слабая. Скажи нормально, как ты это умеешь, и тогда тебе все поверят».

Полина: Я не помню этого.

Юлия: И она была права. И я так сразу, у меня так мозги на место — дзынь! Я думаю, да, что это я действительно веду себя как истеричка, а тебе по-другому надо.

Ну вы уже взрослый совсем человек, совершенно самостоятельный и состоявшийся, успешный, и в общем вы самостоятельная. Трудно ли, в вас произошла вообще вот эта сепарация, вы отделились от мамы, вы живете отдельной своей жизнью?

Юлия: Сейчас на самом деле я очень часто не знаю, где Полина, в каком она городе, какой у нее график. Там не далее как несколько дней назад я, возвращаясь из Эстонии, спросила у Полины: «Полина, скажи, пожалуйста, ты еще в Питере или ты уже в Москве?».

Полина: А она вообще была в Калининграде, хотя думала, что она в Эстонии. Это нормальная история совершенно.

Юлия: Да, я была в Калининграде.

Ничего страшного.

Полина: Если она присылает закаты, и я знаю, что она в Эстонии, она говорит: «Это же Калининград». Я думаю: «А, ну да».

Для этого и нужны дети, чтобы вовремя напомнить, где вы.

Полина: Да.

То есть, если говорить о том, у вас в этом смысле все очень мягко. Вы не отрывались, мясо не рвалось, да?

Полина: Ну, здрасьте. А на «Кинотавре» два года назад, там все Сочи гремело как, ты не помнишь?

Юлия: Помню.

Полина: Посрались мы так…

С мамой?

Полина: Да.

На весь «Кинотавр»?

Полина: На весь «Кинотавр». Там весь Сочи просто в шоке был, потому что, мне кажется, что мы орали так… Причем из-за пустяка, ну как это бывает, когда ты поругался из-за пустяка, который стал чем-то вот последним, какой-то последней гранью, и оно взорвалось просто моментально. Но там действительно, там просто, мне кажется, отламывались бордюры у дорог, потому что мы орали просто реально на весь Сочи.

Сегодня мы решили кормить сладким. Совершенно очевидно, что в женских компаниях женщины не едят салаты, это только на show off такое, и поэтому сегодня будет десерт. Я, естественно, пыталась выбрать самый простой. У нас есть такое приложение, Kenwood World, там 800 рецептов.

Я выбрала самый быстрый, он из белого шоколада, малины и лимона. Готовить я не умею от слова вообще, как и полагается людям, у которых нет просто на это времени. Не умею готовить, но очень хочу быть такой гостеприимной хозяйкой, мне очень нравится формат: я принимаю гостей, так мило…

У меня есть супервещь, это машина, которая называется Kenwood Chef Titanium Patissier XL, она, видите, действительно XL, все умеет, значит, будет готовить за меня. Мне не стыдно, что я ничего не умею, потому что я на нее очень рассчитываю в этом деле.

Сейчас я покажу, что у нас есть, у нас тут есть разные ингредиенты, это шоколад, лимон, это заварной крем, малина, и это называется лимонный курд. Это сливки.

Юлия: Вещь вообще потрясающая.

Мощнейшая вещь.

Полина: Просто вот мне интересно, сколько времени это займет, если это делать без вот этой вот штуки?

Это не займет нисколько времени, потому что мы люди, которые не умеем этого делать, без нее мы бы просто не взялись, честно скажу.

Я знаю, что детство вы провели в Красноярске, с бабушками и дедушками, и потом в Эстонии. Получается, что вот эта вот семейная включенность была не сразу, то есть вы делали карьеру, работали вместе с мужем в Москве и в Питере.

Юлия: Не совсем так. Я как раз с первым мужем, который тоже был актером, развелась, когда Полине было три, четыре года. И я как раз вот после развода стала очень серьезно делать карьеру. Полька к тому моменту уже была в Эстонии.

Я переехала в Москву, и в Москве я начала учиться, сразу же начала работать, и как-то у меня здесь прямо задалось, что называется, в отличие от Питера как раз. И Польку я привезла в Москву, когда ей было уже десять лет, то есть по сути дела с четырех до десяти, шесть лет.

А как часто вы виделись?

Юлия: Пока я жила в Питере, мы виделись очень часто, раз в неделю точно.

Полина: По сути каждую неделю на выходные. Это же Петербург, город Нарва, три с половиной часа.

Юлия: Два с половиной часа.

Как на дачу, в сущности.

Полина: Два с половиной часа на автобусе доехать, пересечь границу, тогда это еще было гораздо проще, и времени это не так много занимало, поэтому когда мама могла, мама приезжала. То есть это было скорее всего там в выходной какой-то.

Юлия: Иногда это было раз в неделю, иногда это было и больше, иногда это было и два раза в неделю, потому что у меня такой занятости, как сейчас, не было. У меня по большому счету, кроме театра, в котором я служила в Питере, не было ничего. То есть какие-то были там случайные подработки, очень редкие съемки в кино, прямо ну совсем редкие, но в основном я только в театре.

Я довольно много играла, но все равно это не каждый день. И как только у меня был свободный день, я могла, например, у меня мог закончиться спектакль, я садилась на автобус, приезжала в Нарву, вместе уже ложилась спать, мы просыпались, я утром вела Полину в школу.

Полина: Да, частенько такое было, что мама приезжала с мейком вот таким, я говорила: «Это кто?», бывало такое.

Юлия: Или наоборот, я приезжала утром, и тогда Полину встречала из школы, и мы уже шли домой.

Но потом вы переехали?

Юлия: Потом я переехала. Потом я переехала, это было в 2004 году, и Полине к тому моменту было восемь лет. И вот с восьми лет до десяти мы стали видеться действительно значительно реже, потому что я жила уже в Москве и приезжать каждую неделю я не могла. Я там приезжала ну раз в месяц, выбиралась и приезжала.

Насколько вообще для вас это больная тема, отсутствие вот этого общего детства на самом деле, вот каких-то важных детских пересечений и воспоминаний, которых, наверное, у других детей, у которых родители менее заняты, которые не находятся в других городах, наверняка больше?

Полина: Я вот это никогда не сравнивала, поэтому для меня это не являлось никогда больной темой. Я просто скучала по маме.

Юлия: Это я еще как раз в Питере жила, еще не в Москве, это было в 2001 году, то есть Полина была совсем маленькая, ей было шесть лет, и она жила у бабушки в Эстонии. А я заболела, и у меня была такая очень серьезная, прямо очень серьезная болезнь, она и есть, это хроническая болезнь, она никуда не девается.

Но вот я заболела в 2000, а в 2001 был очень серьезный приступ, и мне было очень-очень плохо. Я в Питере была одна, там в съемной квартире лежала ночью и не могла заснуть, потому что мне было очень-очень плохо. Я плакала и думала о том, что мне настолько плохо, что я с этим не могу справиться, и наверное, лучше умереть, чем так мучиться.

В семь часов утра раздается телефонный звонок. Звонит моя мама из Эстонии, и дальше я слышу буквально такой текст: «Юля, слушай, ты уже там не спишь? Возьми, пожалуйста, трубку и поговори со своим ребенком». Я говорю: «Мама, подожди, а что случилось?». «Она всю ночь не спала, и она мне не давала спать». Я говорю: «Господи боже мой, что такое?»

Дает трубку Полине, и Полина мне рассказывает, что ей, оказывается, ночью приснился сон, что кладбище, похороны, и она видит меня. Притом она стоит за оградой кладбища, она видит меня в пределах кладбища, я в белом платье, вся такая красивая, а ее туда не пускают. И она мне через ограду говорит: «Мамочка, я тебя очень прошу, не ходи туда, пожалуйста. Ко мне иди, туда не ходи, пожалуйста».

Оказывается, она проснулась среди ночи, начала будить бабушку и говорить, что мы должны позвонить маме, ночью, потому что мама на кладбище, и она не должна туда идти. Естественно, она мне это рассказывает, у меня слезы вот так текут, я говорю: «Нет, Полечка, я не пойду никуда, ты что! Ты что, я туда никуда не пойду, никогда не пойду!»

И потом уже, когда я уже положила трубку, но мы с мамой поговорили, мама говорит: «У тебя сумасшедшая дочь, она меня разбудила посреди ночи, заставляла звонить, у нее не в порядке нервы, надо ее лечить».

Честно говоря, эта история до мурашек.

Полина: А бабушка вместо того, чтобы сказать «Хорошо, Поленька, мы сейчас позвоним маме», нет, она сказала: «Ой, успокойся, не морочь мне голову».

Хорошо, что бабушка такая стабильная.

Юлия: Да, бабушка стабильная абсолютно.

Полина: Если бы не было бабушки, мы бы по миру пошли, это точно, обе.

Юлия: Бабушка это голос разума в нашей семье. И я действительно положила трубку и думаю: так, это что же получается, я не только не могу что-то такое разрушающее говорить, я и думать разрушающее не могу.

Полина: Получается так.

Юлия: Получается, что она это все равно все слышит и все чувствует.

Вы себя, Полина, называете в каком-то интервью «пацанкой». Мне вообще не очень понятна эта история…

Полина: Секундочку. Это вот так должно быть, да? Вот теперь мне комфортно.

Сидите, как вам удобно, конечно-конечно. Но вот из-за того, что я тут как бы выбрала путь готовки, я должна вас спросить, а в принципе в бытовом плане, вы вроде такие прекрасные девушки, прожили вместе какое-то время, насколько у вас налажено было вот это, передача женского опыта, вот это вот — доченька…

Полина: У нас были бабушки. Ну, правда, мне кажется, мама для меня в первую очередь всегда была другом, помощником, советчиком, но никогда вот не было такого, как бабушка любит… Бабушка очень любит, бабушка любит, когда я мою посуду, подойти и сказать, что я не так мою посуду, нужно по-другому ее мыть, потому что я все делаю неправильно.

Юлия: И еще самое главное, как ты чистишь картошку, Поля. Картошку Поля тоже чистит неправильно.

Еще одно дело, что Поля чистит картошку, это дело непростое.

Юлия: Ты тоже ее неправильно чистишь!

Полина: Неправильно. Я говорю: «Бабулечка, мне 25 лет, пожалуйста…»

Уже все как бы.

Полина: Я говорю: «В моем возрасте моя мама меня родила. Можно ли, пожалуйста, дать мне помыть посуду, почистить картошку и прожевать хлеб так, как я хочу?» Бабушка говорит: «Ты ничему не хочешь учиться! Я тебя научу, как правильно». Я выдыхаю и говорю: «Хорошо. Научи меня, как правильно». А потом происходит ровно все то же самое, просто в другом темпоритме.

Интересно, что по идее она должна это говорить маме. Обычно же…

Полина: Маму уже бесполезно чему-то учить. «Уже бесполезно ее чему-то учить, уже ничему ее не научишь! А ты хотя бы послушать могла».

Юлия: Очень точно!

Она вам не говорит, мне всегда говорили, если ты не будешь нормально, условно говоря, чистить картошку и нормально готовить…

Полина: Ты не выйдешь замуж.

Ты никогда не выйдешь замуж.

Полина: Это говорила мне другая моя бабушка, это говорила мне мама отчима. Она говорила, что если ты не будешь девочкой, ты пропадешь.

И что?

Полина: Ну вроде не пропала.

Юлия: Я очень хорошо помню, когда мы начали жить с Полиным папой, я к этому моменту не умела ничего. Потому что мои родители, вот кстати, очень интересный момент, моя мама, которая Полина бабушка, которая учит ее, как правильно мыть посуду и чистить картошку, меня в детстве этому не учила. Потому что как-то было важнее художественная школа, как-то важнее было в музей, как-то важнее было большое количество прочитанных книг, как-то вот это было важнее, нежели вот.

И к тому моменту, когда мы начали жить с Полиным папой, я попыталась приготовить салат, который я не умела готовить, ты уже знаешь эту историю. Я начала на терке, а мне захотелось такой эстонский салатик сделать, вареная тертая свеколочка с черносливом, с грецкими орехами, и вот, значит, я начала… В общем, я стерла половину пальца и салат был с кровью. Я рыдала от того, какая я…

Почти тартар.

Юлия: Тартар, да. Я рыдала от того, какая я вообще плохая хозяйка, какая я неумеха, и ты, наверное, теперь это есть не будешь. На что Степан меня обнимал и говорил: «Ну что ты, любимая, я все буду есть. Не волнуйся, я тебя научу».

Дело все в том, что Степан очень хорошо готовил. Он действительно очень хорошо готовил, и как-то в дальнейшем мне особенно готовить не пришлось, потому что он действительно очень хорошо готовил.

То есть проще приготовить самому, чем учить вас.

Юлия: Конечно.

Полина: Он еще очень любил это делать.

Юлия: Он действительно очень любил это делать. Второй мой муж, была точно такая же история. Андрей очень любил и очень хорошо умел готовить. Кроме того, когда я начала жить с Андреем…

Это и есть осознанный выбор.

Юлия: Когда Полина родилась, очень модны были разговоры по поколение индиго, что вот на Землю приходят такие какие-то дети, которые там будут обладать какими-то способностями. И я абсолютно, я не знаю, называется ли это так, но я абсолютно точно знаю, что по крайней мере в детстве у Полины были эти способности.

Какие-то такие сверчувственные, да.

Юлия: Сверхчувственные. Потому что если мы с Полиной заходили в какое-то новое место, она маленькая была, то есть это вот как раз еще до школы и немножко в начальных классах, мы заходили в какое-то новое место, и Полина могла, она просто менялась, она становилась очень сосредоточенной, и она говорила там, допустим: «Мамочка, давай уйдем отсюда».

Я говорю: «В смысле?». «Здесь нехорошие». Я говорю: «Кто нехорошие?» «Ну, я их чувствую». Я говорю: «В смысле, ты их чувствуешь?» И она могла что-нибудь сказать типа «Ты знаешь, они очень старые и они очень давно здесь». «Ты можешь объяснить, кто это?» «Я не знаю, они на меня смотрят»

Вы помните это? Вы действительно что-то такое чувствовали?

Полина: Я чувствовала энергетические потоки. Очень меня это мучило в детстве.

Это что значит?

Полина: Это можно приравнять, наверное, к нервному тику или к чему-то такому объяснимому. Рассказываю. Ручка какая-нибудь или что-нибудь вот лежит на столе.

Юлия: Ложка.

У меня есть ручка.

Полина: Ручка. Она направлена в меня, мне в руку. Я сидела в детстве и делала вот так.

Потому что вам это мешало?

Полина: Потому что она меня обжигала, она обжигала мне руку. Потому что через все в этом мире проходят потоки энергии, и эта ручка являлась проводником, ну вот что-то, у чего есть острые углы.

Юлия: А еще она часто делала вот так, да, действительно, где острые углы, но которые нельзя убрать, Полина делала так. Вот, представляете, ребенок сидит за столом и начинает вот так вот с угла снимать, при всех.

Полина: Ну чокнутая, реально чокнутая.

Юлия: Я говорю: «Поля, что ты делаешь?». «Я убираю. Это мешает».

А что вам мешало?

Юлия: Те же самые энергетические потоки.

Полина: Все, энергия. Просто в воздухе для меня ощущалась энергия, которая имела вес, температуру.

Юлия: Температуру, плотность и так далее. И какие-то сущности на нее смотрели, она их…

Полина: Ну ку-ку конкретно.

А вы не ходили…

Полина: К психологу не водили, нет.

Юлия: Нет, не водили, потому что все остальное…

А сейчас как?

Юлия: Никак.

Полина: Все в порядке. Я про это вспоминаю прекрасно, это не мешает мне жить.

Но вы это чувствуете?

Полина: Почти нет. Я все заблочила давно.

Вас это не пугало?

Полина: Пугало, у нее такие глаза были…

Да, у всех дети как дети…

Юлия: А мой убирает все лишнее.

Полина: А моя какую-то фигню тут мутит.

Юлия: Ну вот да.

Полина: Просто иногда это приносило какие-то полезные вещи, потому что есть же какие-то необъяснимые штуки. Прекрасно помню, у мамы точно такая же история, у нее просто очень хорошо интуиция развита, у меня такого нет. Но она меня в какой-то момент не пустила на самолет, я должна была лететь…

Юлия: И это был жуткий скандал. Это был просто скандал на уровне двух семей. Ее очень любят бабушка с дедушкой из Красноярска, это родители Полиного папы, они просто души в ней не чают. Но поскольку Полька жила со мной, ну как со мной, с моей мамой в Эстонии, это было как раз еще время, когда она жила в Эстонии, то каждое лето она улетала в Красноярск. И каждое лето она должна была сесть на самолет из Питера и прилететь в Красноярск.

И если я вдруг говорила, что Поля не полетит, это не просто был скандал, а это было очень больно для бабушки и дедушки в Красноярске.

Полина: Потому что они ждали меня все лето, весь год.

Юлия: Они ждали весь год, вот этого лета ждали. А тут в один год...

Полина: В общем, билет был куплен, и я должна была улетать. По-моему, то ли за сутки, то ли за день до отлета, у мамы случается какой-то переклин, она говорит: «Ты не полетишь никуда». Я говорю: «Что к чему?». Я в слезы, бабушка меня успокаивать, там все в слезы, уже маму обсыпали проклятиями, всем на свете. Она говорит: «Нет, она не полетит никуда. Все, я так сказала. Я так сказала, она никуда не полетит».

Причем я говорю: «Ну почему?», это же вот первое мое детское было, ты просишь хоть какой-то аргументации. Я говорю: «Почему?», она говорит: «Ни почему». Причем никогда в жизни не было вот этого аргумента «Потому что я так сказала». Это был единственный, по-моему, раз, она так сказала: «Я не могу тебе объяснить, но ты никуда не полетишь». Самолет разбился.

Боже, какой ужас! Вот это история.

Полина: Самолет разбился, и это стало известно вот на следующий день, ну вот как я должна была полететь.

Вообще просто! А что вы почувствовали, что просто нельзя?

Полина: Она знала это просто.

Юлия: А я не могу сказать, что я что-то почувствовала.

Полина: Она просто это знала.

Юлия: Я не могу сказать, вот в том-то все и дело, я не могу сказать, что я что-то почувствовала. Я просто абсолютно была уверена в том, что я правильно делаю. Это невозможно объяснить рационально. Действительно, меня проклинали, мне говорили, что так не поступают, что это не по-человечески, а я ничего не могла объяснить.

Полина: Я говорила: «Ты же обещала! Я же так ждала», я очень хотела…

Юлия: А я абсолютно точно знала, что я поступаю правильно, это было иррационально, но это было правильно.

Не могу вас не спросить, Полина. Мама ваша человек абсолютно бескомпромиссный, никогда себя не ограничивающий в высказываниях. Бывает ли, что вы пытаетесь ее остановить, сказать «Мама, сейчас не надо, лучше смолчи»?

Полина: Не про слова я так делаю. Я просто в один момент ее не пустила на митинг.

В какой ситуации?

Полина: 27 июня 2020 года?

Юлия: 2019.

Полина: 2019 года. Это вот, собственно, тот день был, когда попереломали огромное количество ног, и собственно, с этого дня началось «московское дело». Причем у мамы просто нет тормозов в плане не того, что я боюсь, что она что-то лишнее скажет, нет, ни в коем случае, она взрослый человек и знает прекрасно, что она говорит сама.

У нее напрочь отсутствует инстинкт самосохранения как таковой, вообще напрочь. То есть у нас была жуткая история, много лет назад, когда у нас подрались собаки, наши собственные, и это стаффорширд с лабрадором. И мама решила собаке залезть в пасть рукой, чтобы разжать ей челюсть.

Стаффордширу, да?

Полина: Стаффордширу. Собачка сделала клац-клац, у мамы титановая пластина в руке и несколько операций. Ну просто то есть человеку пришло в голову, что он сможет пасть стаффордшира разжать рукой, в момент драки, вот в таком месиве.

Вообще я себя ловлю на чувстве, что это по идее слова мамы, то есть это говорит человек, который мама…

Полина: Я иногда немножко мама.

Юлия: Да.

Полина: И мама с какой-то очередной ночной смены из какого-то Ростова, не Ростова, летит и говорит, значит, я сейчас прилечу и сразу на митинг. Я говорю: «Нет, сегодня ты туда не пойдешь», точно так же, как она меня на самолет не пустила.

Это тоже было какое-то интуитивное действие?

Полина: Да, мне стало страшно за нее. Просто страшно.

Именно в этот раз? А потом отпускали?

Полина: Просто в этот раз. Я говорю: «В любой другой я схожу вместе с тобой. В любой другой день».

Юлия: Потом мы и сходили.

Полина: А потом мы сходили, я сдержала слово, мы сходили. На все остальные, собственно, мы и пошли. Просто я говорю: «Сегодня ты туда не пойдешь»

А почему вы послушали Полину тогда?

Полина: Потому что я так орала…

Юлия: Ну, да. Она очень громко кричала. И в какой-то момент просто я…

Полина: Потому что я в сводке вот так читала, что людям ноги выворачивают. Я думаю — здравствуйте… Аргументы мои были очень простые, «Ты в стороне не останешься, ты полезешь на самые первые баррикады, я тебя знаю. Людей там сейчас просто вертят и ломают. Тебе завтра в кадр, просто подумай об этом». Всё. Ей пофигу было бы на это 100%, просто, видимо, я настолько сильно просила…

Юлия: Просто в какой-то момент она действительно оказалась сильнее меня энергетически, и я сдалась и не пошла. Нет, еще был один аргумент.

Полина: Какой?

Юлия: Подумай о нашей бабушке.

Полина: А, ну да. Это запрещеночка. Мы никогда обычно не используем друг для друга эту историю, потому что это открытая, активная, явная, ничем не прикрытая ужасная манипуляция. Ужасная, вообще так нельзя делать никогда.

Юлия: Но вот в тот день Полина пользовалась. И я ей говорила: «Поля, ты понимаешь, что это шантаж?» Она говорила: «Да, я понимаю. Но ты просто подумай о нашей бабушке».

У вас такие отношения подруг или сестер, не знаю, подруг, и что вы специально их так строили. А есть какая-то обратная сторона у этих отношений, когда у тебя вот так выстроены отношения?

Полина: В смысле?

Ну, например, нет четкой иерархии там.

Полина: На самом деле, наверное, в какой-то переходный возраст были моменты, что я борзела, было такое, что я что-то там, может, лишнего себе позволяла, хамить начинала, тоже в силу того, что сама в каких-то поисках была. Ну, 100% такое было. Ну тут же очень просто, на место поставили разочек, и все.

Юлия: Наверное, спрашивают про сейчас все-таки, я думаю. Сейчас нет.

Полина: Сейчас нет.

Юлия: Ну а зачем сейчас иерархия? Даже интересно, что я благодаря иерархии, какие ништяки благодаря иерархии я могу получить от взаимоотношений со своей дочерью? Никакие.

Полина: Стакан воды через сорок лет. Стакан воды я тебе принесу, обязательно.

Юлия: Сволочь какая, я не могу…

Я тут сходу придумала игру, завела тетрадочки. История такая, я задаю вам ситуацию, сейчас понадобится ручка с острым концом, а вы пишете, как бы, на ваш взгляд, действовал бы ваш визави. Держите ручки.

Например, история такая. Вы сейчас пишете ответ, а потом поменяетесь, прочтете, сравним. Например, у меня такое предложение. Полина рассказывает вам, Юля, что ее позвал сниматься Тигран Кеосаян в своем новом блокбастере о подвиге вежливых людей в Крыму. Что скажет Юля?

Пишет каждая, не подсматривать к друг другу, а потом читаем, на самом деле было это совпадение или нет. Это как бы на знание реакции друг друга.

Полина: Мы это должны будем зачитать потом?

Да, конечно. Наоборот, просто надо махнуться будет.

Полина: Прямо вслух?

Вслух, конечно. Это что-то совсем непристойное? Ну что, читаем?

Юлия: Я написала примерно то же самое.

Нет, ну вы прочтите.

Юлия: Можно, да?

Да, конечно.

Полина: «Поля, нет, конечно, это тебе решать, но…»

Так.

Юлия: ….

Мы выкладываем на YouTube, если что, для YouTube… Но по смыслу в принципе совпадает.

А еще один вопрос наоборот, Юля решила переехать на родину, в Эстонию, окончательно уже, и жить только там. Предлагает вам, Полина, уехать и делать карьеру в Эстонии и в окрестностях. Что ответит Полина?

Полина: Ну, …. Это просто цензурное.

Юлия: Да, это цензурная версия.

Полина: Эта бумажка рейтинг 18+. Ну, это топчик.

Ну, вообще девушки, что ни спроси… Это говорит о том, что у вас, конечно, вы 100 из 100 знаете друг друга.

Я пока буду раскладывать мой шедевр, который мы вместе с машиной Kenwood произвели. Можно, я вас спрошу тогда еще один, одну ситуацию?

Полина: Да, конечно.

Значит, Юля говорит Полине, что нужно поучаствовать в некой непонятной кулинарной программе на Дожде, куда зовут дочерей и матерей. Значит, вот Полина что-то отвечает Юле, доводы какие-то…

Полина: А мне сейчас мой собственный ответ написать нужно или как?

Ну давайте так, да. Давайте знаете, как сделаем, вы пишете Юлины доводы, а вы Полинин ответ. Мне кажется, это будет очень весело.

Полина: Я готова.

Юлия: Я тоже.

Ну, хорошо, читайте. Наоборот только, меняемся, не забывайте меняться.

Юлия: «Там ничего такого, там будет вкусно. Ну и увидимся наконец»

Полина: «Ну, конечно, почему бы и нет».

Собственно, так оно и было, неожиданно вы легко согласились.

Значит, вот то, что у нас получилось. Это мой первый на самом деле гастрономический опыт за долгое время с десертом.

Полина: С машиной?

С машиной, потому что на самом деле готовила она. И конечно, с десертом, потому что десерты я до сегодняшнего дня совсем не готовила.

Полина: Длинные ложки!

Вот, длинные ложки. До длинной ложки каждый должен себе украсить, потому что у нас задача, чтобы было красиво.

Юлия: И еще украсить. Это прямо очень вкусно.

Полина: Угу, очень вкусно.

Это называется объективно, это не то что мы здесь пластмассу смешиваем с опилками. Это реально очень вкусно.

Полина: Нет, это очень вкусно. Это как панна-котта получается, да, почти? Классно так.

Юлия: Какой-то крем? Вкусно, классно.

Белый шоколад себя оправдал.

Юлия: А представляешь, какие можно творожные кремушки делать?

Полина: Хорошо, а что делать, если нет такой штуки? Покупать такую штуку?

Придется покупать. Я уже психологически к этому готова.

Юлия: А что делать? Да, покупать такую штуку.

Что делать, если тебе нельзя сладкое? Вот это значительно сложнее, у меня другая проблема.

Полина: Вообще да.

Юлия: А я вот уже думаю о том, потому что мне тоже нельзя сладкое…

Полина: Никому здесь нельзя. Очень вкусно.

Девочки, спасибо вам большое, что вы дошли, что эти доводы сработали. Спасибо.

Полина: Никто не обманул, тут правда очень вкусно.

И вы правда встретились.

Полина: Да.

Юлия: На самом деле мы не виделись, сколько мы с тобой не виделись?

Полина: Давно.

Юлия: Давно. Так что программа стала реальным поводом, чтобы мы встретились.

Как приятно. Надо мне тоже маму позвать, тоже с ней не видимся.