«Мне очень обидно за Бритни Спирс». Интервью успешного тандема Manizha и ее мамы-продюсера

Привет! Меня зовут Анна Монгайт. Это программа «Женщины сверху», и сегодня мы поговорим вот о чем. Вы, я думаю, помните недавний скандал с Бритни Спирс, с акцией, которая называлась Free Britney Spears. Выяснилось, что американская звезда Бритни Спирс в почти сорок лет продолжает жить под строгим и жестким контролем своего отца, он же ее продюсер. Мы задумались: как, действительно, живут и работают такие, надо сказать, достаточно необычные, нестандартные тандемы, как музыканты, известные музыканты и их родители. Есть ли действительно успешные практики? И сегодня мы поговорим об этом с Манижей и ее мамой Надеждой, потому что так с виду кажется, что у них получилось.

Я хотела бы вас спросить, в принципе, такие союзы, казалось бы, органичные первое время, в детстве, очень редко остаются успешными, когда люди начинают работать вместе и сохранять при этом человеческие, родительские, родственные отношения. Как складываются в этом смысле ваши отношения и ваш рабочий тандем?

Усманова: Прежде всего, я считаю, никогда не надо рассматривать работу со своим ребенком как бизнес и рассматривать его как продукт этого бизнеса, что ты продаешь и что ты покупаешь. Это прежде всего твое дитя, взращенное любовью, всеми силами, всеми возможностями. Продажа квартир, чтобы вложиться. Любой успех твоего ребенка ты воспринимаешь как свой успех.

Я стала продюсером исключительно из тех соображений, потому что в начале карьеры у нас был продюсер, как всегда, это обычный обман на деньги, кидали. Очень много было нечестных дел, и я решила: почему я буду отдавать своего ребенка в чьи-то руки? Я, в конце концов, человек образованный, смогу этим заняться сама.

Если говорить про Бритни Спирс, про историю, которую я недавно освежила в памяти, прочла, когда отец рассматривал ее исключительно как продукт, как средство для зарабатывания денег, это страшная история. Тогда уже ребенку тяжело, из него просто, его ставят в любые моменты, надо, не надо, ты будешь петь на этой площадке или давать интервью этому журналу. У нас так не делается.

Манижа: Да, у нас вообще не так.

Усманова: У нас были сумасшедшие предложения, от которых сложно было отказаться, но я себе сказала: «У меня ребенок один, я не хочу, чтобы»…

Но у вас же пять!

Усманова: В музыке один. Да, у меня их пять, а музыкальный ребенок у меня один. Имеется в виду, что я не хочу, чтобы она, став матерью, сломалась, или как у Бритни, она ходит вся взъерошенная, какая-то неухоженная, потом кидается от одного мужика к другому, потому что все время ищет такое надежное плечо.

У нас была ситуация, когда мы только начали, она была маленькая, я помню, мы шли по Ленинградке. Манижке тогда было лет десять, она уже пела, и она говорит: «Я хочу, я хочу». Я ей сказала: «Манижа, давай поговорим». Это прямо в цвете, в картинках помню. «Давай поговорим». Она говорит: «О чем?». Я говорю: «Если ты мне даешь обещание, что ты никогда не ляжешь в постель ради чего-то, да»… Почему в десять лет я это обсуждала? У меня с детьми моими никогда не было секретов. Если в фильме идет постельная сцена, пожалуйста, смотрите. Потому что чем они на улице это узнают, лучше они посмотрят, зададут вопросы, я им отвечу.

Я ей сказала: «Шоу-бизнес ― это сложная вещь, там много грязи. Если ты будешь порядочным человеком, ты не будешь предавать, не будешь обманывать на деньги, я сделаю все, чтобы ты добилась чего-то в этой жизни в этом плане». И она стояла, я сейчас уже, спустя много лет, думаю: господи, маленький ребенок дает мне обещание, я покупаюсь на это, я говорю: «Хорошо, значит, идем этим путем».

Манижа: Мы не сотрудничаем с лейблами, у нас нет типичной схемы раскрутки, потому что на самом деле, если бы мы относились к музыке как к бизнесу, то, я думаю, у нас был бы сейчас другой успех. Наверно, он был бы намного масштабнее, это очевидно, но мне нравится, что сегодня я точно могу почувствовать, что у меня есть возможность выбирать. Я знаю моих знакомых, у которых нет возможности выбирать. Мама все равно…

У вас есть возможность выбирать, потому что вы сохранили вот эту семейную форму продюсирования?

Манижа: Независимость. Да, и при этом мы семья…

Усманова: Мы сталкивались с проблемами, были у нас.

Манижа: Конечно, мы можем ссориться.

Усманова: Мы прошли много чего.

Манижа: Да, и можем друг друга где-то не слышать, что-то может происходить, но я точно знаю, что мы все заодно, наша изначальная глобальная цель одна. И, честно скажу, я очень долго искала, может быть, даже иногда я все еще ищу в шоу-бизнесе друзей, близких себе по духу людей, очень много сталкивалась с предательством, с юзаньем людей.

И с каждым годом я все сильнее понимаю, что для меня лично как для человека, чтобы не разрушиться, чтобы не перестать верить в чудо, в музыку, мне очень нужна рядом семья. И мне повезло, мне крупно повезло, это джек-пот для меня. То есть я могу выдохнуть и сказать себе, что сегодня я не хочу писать эту песню и вообще в ближайший месяц я буду молчать, и никто не будет стоять надо мной и говорить: «Так, а ну-ка, давай!». То есть мама может мне сказать: «Давай, соберись, что нужно, какие ресурсы? Давай подумаем».

Усманова: Соберись ― исключительно когда я вижу, что расквашивается.

Манижа: Да, то есть скорее это какое-то мотивирование. И при этом мама меня никогда… У меня происходит прокрастинация, да, полная, я чувствую вину страшную за это, потому что, конечно, есть огромные вложения сил, ожидания. Но я прокрастинирую, у меня нет вдохновения. И мама никогда не приходила в это состояние с негативом и с подавлением меня, что вставай, давай паши, потому что ты должна мне отработать что-то, за что я ей реально благодарна, я всегда ей об этом говорю.

Но в случае с Бритни Спирс, так как я в детстве была большой фанаткой Бритни Спирс и с расческой пела около зеркала, сегодня мне очень обидно за нее. Я много читала информации, и здорово, что вы сегодня решили это обсудить, потому что действительно, помимо Бритни, есть еще те примеры, которые до сих пор мне больно вспоминать, например, случай с Эми Уайнхаус, когда ее просто использовал отец до такой степени, что когда она говорит в своей песне: «Мой папа считает, что у меня нет проблем с наркотиками», ведь он единственный, кто мог на нее влиять, единственный человек говорил ей…

Интересно, что это всегда заканчивается проблемами, видимо, с наркотиками. Те же проблемы есть и у Бритни, то есть человек психически не выдерживает.

Манижа: Потому что это сложно, когда творчество уходит куда-то очень далеко и на первый план выходят только деньги, ритм и твоя жизнь, которая может со временем закончиться, поэтому сейчас нужно быстрее, еще больше работать, еще больше работать, быть актуальной, а еще каждый день вылезает огромное количество новых артистов, боже мой, что делать? И так далее.

Обратная сторона ситуации, когда мама продюсер, как маме сказать, например: «Мама, в данной ситуации ты плохой продюсер?». Есть профессиональные продюсеры, а есть мама-продюсер. Может быть такое, когда мама как продюсер не дотягивает?

Манижа: Нет. Я могу сказать честно, что мы живем в мифах, что надо пойти к определенному дяденьке, чтобы этот дяденька сказал нам, что делать.

У него связи, контакты, он профессионал.

Манижа: Я могу честно сказать: какие бы связи ни были у человека, какие бы деньги, самое главное ― это его видение. Если у тебя есть видение и, главное, ответ на вопрос, зачем ты это делаешь, неважно, с кем ты будешь идти.

Хотела поговорить с вами про гиперопеку. Вы психолог же по образованию, да?

Усманова: Да.

Вы наверняка про это знаете, что ребенка в какой-то момент надо отпустить, чтобы он стал взрослым. А получается, что вы не отпустили.

Усманова: Неправда.

А как можно отпустить, когда вы продолжаете?..

Усманова: Вы понимаете, нужно рассматривать… Почему-то всегда все делят: родители, ребенок, конфликт отцов и детей. А почему не может без конфликта? Есть конфликты бытовые, это не исключено. У меня полная свобода во всем. Я одна их воспитывала, многие знают, я таскалась с детьми к друзьям, мы и в кабаки ходили. У меня дети спали, тогда можно было, на скамейках, а мы тут пили, курили, тусили, танцевали, потом закидывали их на заднее сиденье в машину и везли домой. Я всегда детей рассматривала как друзей.

У меня тоже так. Меня это немного успокоило.

Усманова: Как друзей.

Манижа: Нормально!

Да, выросла, все в порядке.

Усманова: Вот! И самое интересное, почему она такая мудрая в отношении женщин стала? Вы представляете, сколько женщин ко мне приходило?

Манижа: Я с детства смеюсь.

Усманова: Дети валяются там на диване, мы жили в двухкомнатной квартире, валяются на диване, и тут подруги начинают: «Ой, он меня бросил, он загулял»… И вот все это слушается, сопли подтираются, пойдет, сделает кофе, принесет, а мы все это самое. Она посидит, послушает.

И когда мы с первым продюсером тогда стали работать, он ко мне подходит и говорит: «Слушай, ей 15 лет, а она такие песни пишет, как будто она жизнь прожила такую. У нее что, были такие страдания, она что, в любви пострадала?». Я-то понимаю, откуда ноги растут, я говорю: «Нет, у нее все нормально».

На всю жизнь…

Манижа: Да, впечатлилась.

Усманова: И по сей день. Мы взрослые женщины, Манижка у нас как… У нас друзья своих детей, никогда у нас нет такого, что…

Манижа: Дети за отдельным столом, родители отдельно.

Усманова: Нет, у нас все толпой, пьем так пьем, гуляем так гуляем, валяемся так валяемся.

Манижа: Мы с мамой можем пойти тусить вместе.

Усманова: И мы друг друга не напрягаем абсолютно. Если ей хочется с друзьями пойти пить, они хотят съездить в соседнее…

Манижа: Она никогда не будет стоять рядом или что-то.

Усманова: Я говорю: «Ради бога, отстаньте, дайте мне самой потусить». Я иду, себе шот закажу или еще что-то, сяду. И если я уже хороша, я говорю: «Так, ребята, пока, доведете ее домой, я пошла». И все, у нас полная в этом отношении анархия. Может быть, некоторые психологи скажут, что это неправильно, но я считаю, что дети ― это не рабы, дети ― это друзья. Твоя жизнь тоже есть, и ты должна жить и должна не отказывать себе ни в чем. Но они должны принимать, я всегда, моя коронная фраза, если что, я говорю: «Имею право».

Манижа: Даже недавно у нас были съемки в Лос-Анджелесе, я, конечно, не успеваю оглянуться, мама уже где-то, что-то, на баре она уже карту поставила, «Ребята, пьем за мой счет!», туда-сюда, себе курточку купила. У нас есть ребята, такие концептуальные фотографы, они очень модные в сети, они сидят, обнимают маму: «Мама!». У меня все друзья называют ее мамой.

Вы обе про вас вдвоем ― и вы говорите, и вы говорите «мы». Как единое целое. Это очень свойственно родителям, как в детстве, «мы покакали», «мы пошли туда или сюда». Это очень родительское, я это понимаю. Но и вы говорите «мы». Вы говорите «мы» про вас как некоторую концепцию, как компанию, как бренд?

Манижа: Как систерхуд скорее. Я маму часто воспринимаю старшей сестрой или подружкой. Не знаю, я не могу объяснить.

А у вас был этап музыкального развития и пребывания без мамы?

Манижа: Был.

Усманова: Был.

Манижа: Конечно, был.

Долгий был опыт? И каким он был?

Манижа: У меня никогда не было желания творить вдали от семьи. Помимо мамы, у меня большая семья, мне всегда было комфортно внутри квартиры, дома что-то делать. Но был период, когда такой репер Ассаи был раньше, он пригласил меня в Санкт-Петербург записать с ним альбом.

Усманова: Вы представляете? И я отпускаю девочку.

Сколько вам было?

Манижа: Мне было восемнадцать-девятнадцать где-то.

Усманова: В восемнадцать лет я отпускаю к реперу домой записываться.

В принципе, восемнадцать лет уже.

Манижа: Как бы кажется, да. Честно, сейчас, в эру новой этики, да, можно долго разбираться, в какой период мы действительно по-настоящему самостоятельно можем относиться к собственному телу и к общению с противоположным полом, к чему может привести власть над нами и так далее. Это отдельная тема, к которой у меня сегодня очень много осознания. В восемнадцать лет, когда ты оказываешься у репера в Санкт-Петербурге первый раз, и еще он на тот момент был таким очень популярным репером, мне могло снести крышу, мало ли что могло произойти.

Я пошла в свободное плавание, мама мне просто сказала: «Хорошо, иди». Был момент, когда я вроде бы собрала материал, позвала маму послушать его на концерт, и мама ушла с концерта. Я пришла домой, мама мне сказала на кухне: «Может быть, тебе прекратить заниматься творчеством?». И она это сказала очень так спокойно. У меня был шок: как, мама, в смысле? Она говорит: «Неужели ты не слышишь, что это настолько плохо? Ты считаешь, что все, что было до этого сделано, достойно того, что ты сейчас делаешь?». И тогда я подумала: «Как это несправедливо».

Я благодарна ей, что она смогла мне в тот момент по-честному сказать, не из выгоды: «Делай другую музыку, мы заработаем больше», нет, она сказала: «Может быть, тебе найти применение в другой профессии, чтобы быть полезной?».

Усманова: «Может, ты поработаешь психологом?».

Манижа: Потому что это бесполезно для мира, и это правда.

Усманова: На тот момент уже было вложено, знаете, огого.

Манижа: Очень много, да, и до сих пор мы расплачиваемся за эти все долги.

Это было действительно плохо?

Усманова: Это было плохо.

Манижа: Это было действительно плохо.

Усманова: Мне было стыдно. Я ушла, я позвала друзей туда, у меня такая тоже компания безбашенных друзей, которые с удовольствием пойдут на любой кипеш.

Они все ушли?

Усманова: Они все очень честные. И тут мы стоим, и Манижа сделала собственный проект, все, записала альбом, нигде ничего я не комментировала. Я сказала: «Плевать, что там было вложено. Если ты хочешь заниматься не попсой»… Как она сказала: «Я не буду заниматься попсой, я не буду поющими трусами, вы меня выкрасили в рыжий цвет». Я говорю: «Доченька, делай все, что хочешь, делай как хочешь, как тебе удобно». Потому что если ребенок не любит то, что он делает, или певец, или человек вообще, по сути…

Манижа: Это в любом случае разрушительно.

Усманова: Если вы не будете любить свою работу, вы никогда ничего хорошего не сделаете. Я говорю: «Иди, делай то, что хочешь».

И вот она нас приглашает, мы всей толпой едем в Сколково, там добраться невозможно, мы на пяти машинах. Приезжаем. То, что мы увидели, я стояла и просто была зеленого цвета. Я говорю: «Пойдемте». И мы собрались, приехали домой, выпили шампусика.

Манижа: Мне аж плохо вспоминать об этом.

Усманова: Она приезжает, и я такая ей говорю: «Доча, может, тебе не надо этим заниматься? Может, психологом поработаешь? Что ты паришься? Ну, не получается, бог с ним, уже давай просто работать, психологи тоже»…

А мама не могла быть неправа?

Манижа: Могла быть неправа.

А почему вы ей тогда поверили?

Манижа: Потому что я внутри понимала, что это не то, что я хотела делать. Как в восемнадцать лет, как в пятнадцать лет быть артистом со сформированной точкой зрения? Это редкий случай, правда. Это редкий случай. Круто, что есть, например, такие артисты, как Билли Айлиш. Я в нее верю. И опять же, Билли Айлиш ― это полностью семейный продукт, то есть папа продюсер, мама продюсер, брат саунд-продюсер, она пишет песни. У них одна маленькая команда, и они этим сегодня побеждают.

Да, это классный пример.

Манижа: И классный пример, что она подросток и у нее очень сформированная точка зрения, потому что ей давали очень много свободы. А тогда мне казалось, что надо делать, как в Америке делают, то есть я подражала кому-то, я не делала свое. Это было подражание, это было скучно. Сегодня я все равно иногда задаюсь вопросами что-то менять, но сегодня, в 29 лет, я точно знаю, что тогда, в восемнадцать, одиннадцать лет назад, я не знала, чего хочу. Я точно знала, чего я не хочу, но я не знала, чего я хочу сейчас. Сегодня я понимаю, чего я хочу.

В остальных сферах вашей жизни насколько вы влияете? Выбор мужчин, выбор, не знаю, финансовый какой-то.

Манижа: У нас никогда не было.

Усманова: Да ради бога.

Вы никогда не влияете?

Усманова: Нет, я очень независимый…

А во вкусовом плане? Вы же дизайнер.

Усманова: Да.

Манижа: Я всегда советуюсь, мне просто нравится ее вкус, ее мнение.

Усманова: Я ее не как мама опекаю, как одеться, я именно так, как я ее вижу. Во всяком случае, то, что она хочет, она делает.

Манижа: Мама говорит: «Иди, возьми. Хочешь ― бери».

Усманова: Да. Приходит и говорит: «Нет, мам, лучше ты меня одень».

И вам никогда не хотелось одеваться не так, как мама говорит? Это же естественное человеческое возрастное состояние ― пойти против шерсти.

Манижа: Было такое, наверно, в пятнадцать. Было подростковое такое, пубертат у меня был очень классический, как у всех, были такие моменты. И сейчас бывают такие моменты, что я принципиально скажу «нет», но я потом похожу, побешусь и думаю: «Блин, реально же классная была майка, чего я ее не взяла?». Я уж не буду ходить…

Унижаться и брать ее теперь!

Манижа: Мне кажется, это такая детская черта. И, конечно, в работе это все равно иногда присутствует, потому что давайте не будем никого обманывать, мама и дочь.

Если говорить о некоем моем представлении о восточной культуре, традиции и так далее, ясно, что семейная реализация женщины чаще всего важнее профессиональной.

Усманова: Неправда.

Это мне так кажется, это мое ощущение.

Усманова: Неправда.

Вы давите на Манижу, что пора замуж?

Усманова: Да, я пережила гражданскую войну, пришли фундаменталисты, которые навязали именно такой ислам, очень жесткий, но я оттуда бежала, как говорится, я взращена в Советском Союзе. У меня отношение к жизни совершенно позитивное. Я, наоборот, недавно встречалась с девушкой старшего, мы так общались, познакомились. Я говорю: «Слушай, ты знаешь, что у нас образование приветствуется?». Она говорит: «Да». Я говорю: «У нас не приветствуется сидение дома». Она не мусульманка, она с Украины. И я такая говорю: «У нас надо, чтобы работал, чтобы чего-то добивался».

Манижа: Чтобы развеять ее мифы о том, что она сейчас придет в мусульманскую семью.

То есть только она думала расслабиться и не работать.

Манижа: Будет режим дома.

Усманова: Нет-нет, у нас совершенно… Мы должны быть независимые. Если говорить о нашей бабушке по отцовской линии, она первая скинула паранджу на Востоке, ее за это чуть не убили, ее лишили детей. У нас все женщины чокнутые в роду. Они все независимые.

Если говорить о мусульманстве, да, я развелась с мужем. Как это так? Я решила, что я развожусь.

И с пятью детьми еще.

Усманова: Да. Тут позиция человека. Нельзя себя терять. Самое главное, чтобы дети выросли уважающими себя и тебя, надо уважать себя.

То есть вы не говорите Маниже: «Уже пора»?

Усманова: Нет.

Мне просто в 29 лет уже все дырку в голове сделали: «Пора».

Манижа: Клянусь, ни разу.

Усманова: Ни разу в жизни не говорила. Я сама в тридцать вышла, вы о чем?

Манижа: Мои братья никогда не скажут мне: «Что ты надела?». Никогда. Я не могу вспомнить… Только, наверно, когда какие-нибудь дальние родственники собираются за столом, начинается, первый вопрос после первого тоста: «Ну что?». И в этот момент…

Усманова: Или говорят: «Уже хороших не осталось». Нам хорошие не нужны.

Манижа: Мама берет на себя оборону, и мы тихо-тихо выходим из комнаты, чтобы не попасть под эту волну обсуждения, когда кто и что, дети, певица, сложно… Мы нормально это понимаем все. Я за любовь, мама за любовь.

Усманова: Я только за любовь, я по любви замуж вышла.

Манижа: Если будешь любить, тогда да. Не по любви ― зачем?

Усманова: У меня все были против, я вышла замуж. Абсолютно.

Манижа: Да, все были против.

Усманова: Он младше меня на пять лет, он был моим студентом, я влюбилась ― и все, и до свидания.

Манижа: Они были классной парой.

Усманова: Все, и прекрасно. И детям я говорю: «Только по любви». Никаких этих…

Манижа: Компромиссов, да.

Вы говорили вначале: «Это не бизнес, для меня это не бизнес, но я очень много в нее вложила».

Усманова: Да.

С одной стороны, не бизнес, с другой стороны, сколько всего потрачено и пожертвовано ради того, чтобы получилось.

Усманова: Правильно, в любого, во всех детей.

Вот! Теперь мой вопрос. Сейчас вы уже зарабатываете. Все-таки вы звезда.

Манижа: Спасибо!

Это факт. Как устроены ваши финансово-денежные отношения? Все-таки вы, с одной стороны, мама, с другой стороны, продюсер. Как вы делите?

Усманова: Мы деньги не делим, у нас семейный бюджет.

Манижа: У бабушки так было, у прабабушки было.

Усманова: У нас деньги общие.

Вы на карманные расходы деньги Маниже даете?

Усманова: Конечно.

Манижа: У нас нет такого из серии: «Мам»…

Она же уже не ребенок.

Усманова: Да.

Манижа: Я знаю, что есть деньги в семье, мы все приносим в общий котел.

Усманова: У нас всегда в семье была такая история. У нас мама была главным бухгалтером семьи. Потом все это плавно перешло ко мне после ее смерти, все, что в семье зарабатывают наши мужчины, идет ко мне. И мы семейно решаем какие-то вложения в образование, вложения в недвижимость.

Существенные траты какие-то.

Усманова: Да. А карманные расходы ― они вообще ограничений не знают. Если им надо, им сразу дается, и все.

У вас карточка к этому счету? Просто интересно, как это устроено.

Усманова: Да. Все, они получают, у них карточки, на карточке их деньги, они этим пользуются.

Манижа: И при этом мы, естественно, понимаем, сколько мы зарабатываем, нет ощущения, что ты не зарабатываешь, потому что мы вместе все делаем и вместе создаем. Это классное чувство.

Усманова: Например, надо было поехать…

Манижа: Такой испуганный взгляд.

Это очень интересно. Это, на самом деле, очень необычная история.

Усманова: Да.

Это действительно очень необычная история. То, что у вас как бы семейный концерн, но при этом вы сохранили человеческие отношения. Я все вас пытаюсь дернуть за разные ниточки, а оно не расходится, знаете, это как шерстяной свитер, не разъезжается.

Усманова: Потому что мы так живем.

А остальные ваши дети?

Усманова: Успешные.

Они не ревнуют вас к тому, что вы полностью погружены в проект Manizha?

Усманова: Никогда.

Манижа: Вообще мама, кстати, не полностью погружена.

Усманова: Ни в одного ребенка, да, не погружаюсь полностью.

Или вы продюсер каждого?

Манижа: Она продюсер каждого, да.

Усманова: Старшая девочка у нас на «Первом канале», корреспондент «Первого канала», тоже получила образование, дальше я ей помогла устроиться сначала в «Коммерсантъ», потом на «Первый канал». Но устроиться, если у тебя нет таланта, прийти, открыть дверь, зайти и потом закрыть и выйти ― это другое. Я всегда говорю всем детям: «Я тебя подвожу к дверям, дальше ты сама».

Это не является такой немножко отмазкой перед миром взрослых? Что мне не нужно туда, я могу остаться инфантильным ребенком.

Манижа: А почему так сразу?

Нет-нет.

Манижа: Это я не к тому, что это твое такое мнение. Это просто очень частое мнение, что якобы это ведет к инфантильности. Я очень четко вижу, насколько сильные мои братья и сестры. Знаешь почему? Потому что рядом есть плечо, рядом есть крыло. Это очень важно. Действительно, много людей, у которых не сложились отношения в семье. И я считаю, я всегда это говорю, что мы живем в эпоху новых ценностей, где семьей может стать не только твой кровный родственник, отец, мать, а кто-то другой, твой друг на работе, где ты всегда… Человеку нужен человек, я об этом писала песню недавно.

И потерянный человек, даже безумно талантливый, профессиональный, он все равно потерянный внутри. И мне кажется, что в погоне за великим профессиональным успехом, денежным успехом мы бежим на самом деле от наших настоящих человеческих слабостей, когда мы можем позволить себе быть слабыми. Это же очень сильная черта характера, когда ты можешь определить человека в своей жизни, с кем ты можешь себя почувствовать слабым.

А вы представляете себе, что в какой-то момент вы все-таки начнете работать отдельно от мамы уже в осознанном возрасте? Или вы определились, что, как и в жизни, это такой тандем навсегда? Вы думали об этом?

Усманова: Я думала об этом. Послушайте, нет, не то что отделиться. Понятно, что…

Ясно, что от вас они никуда не денется.

Усманова: Я понимаю. Я в большей степени не то что думала, просто мне почему-то всегда задают вопрос о разделении. Это надо делить. А почему надо делить? Многие родители, когда остаются одни, женщины остаются, воспитывают своих детей, почему конфликты возникают у детей и у родителей? Потому что многие родители считают, что их дети мешают им реализовываться, что все, крест, ты родил и 24/7 у тебя мысли только…

В смысле родил на свою голову, да.

Усманова: Все, тебе ни потусоваться, ни сходить, ни заняться своим бизнесом, делом. Все, понимаете? И от этого начинается негатив к ребенку: «Отстань, подожди, я устала, я пришла с работы, я ухожу, то, се». Дети как брошены. А когда ты не отделяешь детей от этого, да, у меня дела, пойдемте вместе. У меня даже друзья, когда куда-то звали, говорили: «Ты одна или все?».

Манижа: С багажом.

Усманова: Я говорю: «Как же я одна? Я со всеми». И все время вот такой ватагой я ходила. Были моменты, что да, нужно вкладываться. У нас общий семейный бюджет, и мы, совершенно не задумываясь, кто там заработал, брат принес деньги или кто там, мы сразу всем гамбузом хоп ― и вкладываемся. Она заработала, надо было поехать учиться, у меня младшенькая закончила школу в Париже и сейчас работает в Allénotheque, это восемь звезд Мишлен, на высокой должности. И она добилась всего сама, но надо было вложиться в образование. Тут же вот так хоп, Манижа заработала денег, ба-бах ― туда вбабахали, все, она пошла, теперь уже она сама работает, зарабатывает.

То есть все время спрашивают: «А как будете делить? А разделение?». Нет у нас мыслей делиться. Когда она выйдет замуж, естественно, я надеюсь, она выберет достойного человека, я в это верю, зная ее жизненные позиции, да. Естественно, будем ей из семьи давать определенное…

С собой.

Усманова: Да. Денег и все, она будет на обеспечении. То, что зарабатывает, с этого будет получать деньги, будет получать от семьи, от своих и плюс еще муж.

Заживете, Манижа! Осталось выйти замуж. Но все-таки вы видите вообще такую перспективу? Или нет этой необходимости, вообще об этом речь не идет?

Манижа: Смотря что ты имеешь в виду. Когда ты говоришь про работу с мамой, что ты конкретно имеешь в виду?

Я имею в виду, что мама может быть не на всю жизнь продюсером, не всегда профессионально вместе, но, естественно, останется мамой, но может пойти как-то иначе в жизни. Может быть такое? В принципе, у меня уже не возникает вопросов. Зачем, действительно.

Усманова: Она сама может продюсировать себя.

Манижа: Я просто скажу такую вещь, что, во-первых, я сама не знаю, сколько я буду заниматься творчеством еще, да, мы не застрахованы ни от чего, мы не знаем, как долго будет муза рядом, как захочется писать или что-то. На сегодняшний момент мне кажется, что это будет бесконечно, так же как и работа с мамой мне кажется бесконечной.

Усманова: И я хочу бесконечно.

Манижа: Нет, я не инфант, я просто мечтатель, я не знаю. Снимая розовые очки, я, конечно же, понимаю, что это не навсегда, это меня очень страшит. Но, видя, как выстраиваются, помимо наших отношений с мамой, отношения внутри семьи, я точно знаю, что будут рядом люди, даже не так, как мама говорит, что мы вместе вкладываем, обдумываем и так далее, и это будет всегда, даже если я выйду замуж, если у меня будут свои дети и так далее.

Что касается профессиональных качеств, мама меня очень во многом вдохновляет. Мама одна из первых, кто зарегистрировался на Instagram и Facebook, она мне присылала всякие видосы, фотки. Она всегда меня поражает тем, что она развивается, она всегда экспериментирует. У нас была ситуация, что я прихожу на фестиваль музыкальный с друзьями тусить и вижу свою маму с зонтиком, она, оказывается, тоже пришла на фест. Ей просто очень захотелось послушать Джеймса Блейка, по-моему. «А что такое? ― она говорит. ― Классно же». В этом плане из-за того, что она такая независимая, я, например, больше думаю, что она от меня уйдет, чем я, клянусь, потому что мне иногда даже обидно, что она такая независимая. Я хочу, чтобы она всегда оставалась независимой.

Усманова: Пример Бритни Спирс и Эми Уайнхаус ― это плохой пример. Билли Айлиш и Манижа ― это хороший пример. Два против двух, пусть каждый выберет.

Какая классная история! Про Манижу и маму. Никакой Free Manizha, наоборот, настоящий мэтч. Спасибо вам, девушки, это прямо было круто.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.