Почему изнасилования в элитных курортных отелях покрывают местные власти и TripAdvisor. Объясняет Анна Карабаш, пострадавшая на Сейшелах

Анна Монгайт: Больше двух лет ничего не сдвинулось с места, и, собственно, справедливость восстановить не удалось.

Анна Карабаш: Не могу сказать, что ничего не сдвинулось. Та сторона очень успешно сдвинула это в сторону моего проигрыша. Собственно, криминальный кейс они уже закрыли.

Почему так получилось? Потому что очевидно же, что это не так, что это неправда.

Карабаш: В суде не очевидно. Как сказать? Потому что, собственно, самое главное, что представители отеля очень вовремя сделали так, чтобы улики, которые, соответственно, во время рассмотрения дела показали бы, как все обстояло на самом деле, как-то потерялись, не были предоставлены.

Это Сейшелы, это пятизвездочный отель одной из самых дорогих мировых сетей Six Senses, да, и попытка засудить преступника и получить какую-то компенсацию происходит на территории Сейшел. Это уникальная история с той точки зрения, что это публичное дело, жертва готова говорить, говорить с медиа и добиваться справедливости на всех уровнях, и с той точки зрения, что это международный процесс. Очень редко российские граждане вообще вступают в международные процессы такого типа, как я понимаю. Правильно, Лена?

Елена Чернова: Да, это действительно большая редкость, потому что наш менталитет, как правило, не позволяет говорить о насилии. Сама жертва часто стигматизируется и старается больше никогда не поднимать этот вопрос. Надо иметь очень большую смелость для того, чтобы говорить об этом открыто и бороться за свои права, тем более в ситуации, когда ты воюешь на чужой территории.

Мы с Анной действуем действительно в стране наших оппонентов, и сама ситуация очень непроста, потому что да, Six Senses ― это международная сеть, но это франшиза. Сейшельские партнеры этой сети, по нашей информации, относятся к семье бывшего президента, а владелица самой недвижимости, где расположен отель, ― это один из руководителей адвокатского объединения Сейшел.

И поэтому когда мы с Анной хотели усилить команду и найти еще одного сейшельского адвоката, у меня есть огромная переписка, я написала практически каждому из членов адвокатской палаты Сейшел, и почти каждый ответил мне: «Мы в конфликте интересов, мы не можем этим заниматься» или не ответил вовсе. Таким образом, Анна столкнулась с совершенно мощнейшим местным лобби, которое перекупило практически всех сейшельских адвокатов на свою сторону.

Когда ты поняла, что они будут покрывать насильника независимо от его низкого социального статуса? Казалось бы, где эти состоятельные люди, эти главы адвокатских бюро, родственники президента и где уборщик маврикийского происхождения?

Карабаш: Поскольку вся история произошла на территории отеля и хозяйка отеля Лаура Валабджи, собственно, о ней и ее семье Лена уже рассказала, она прибыла до полиции на своем вертолете с одной простой штукой, она точно понимала, что она делает.

Я сначала вообще не поняла, как можно занять другую сторону. Мне кажется, очевидно, что произошло преступление, все должны сочувствовать и немедленно расследовать. Но только к вечеру (я же еще в аффекте) Ольга, которая была со мной, пиар-агент, которая организовывала это путешествие, до нас с ней дошло, что происходит на самом деле. Мы сразу поняли, в чем игра.

Условно говоря, если они говорят: «Да, это произошло», то они должны платить компенсацию. Они сразу сказали, что ничего не было. Мне же в разговоре сразу и гендиректор, и Лаура сказали: «Ничего не было, вы придумали. Кажется, вы сами его пригласили».

Чернова: Мы здесь столкнулись с такой культурологической проблемой, потому что чем больше развито общество и его демократические институты, тем нетерпимее общество к насилию. Сейшелы ― это развивающееся государство (и мы, к сожалению, катимся в том же направлении), там уважение к личности, отношение к насилию совершенно нам не понятное.

Например, сложно, да, поверить, что в суде нет принципа состязательности сторон. У потерпевшего вообще в сейшельском суде никакой роли нет, он, став жертвой, свою роль выполнил. Дальше есть государственный обвинитель, который обвиняет человека. У потерпевшего нет права обжаловать приговор, то есть если преступника не наказали…

Это всё, да?

Чернова: Жертва не имеет права обжаловать этот приговор никуда и никогда. Всё, он единственный и неповторимый.

Мы увязли в стране, вот в этой стране, с этим отсутствующим уважением к правам человека и непонятной нам ментальностью, потому что да, это другая страна, другая культура и отношение к насилию там очень простое. Да, формально оно осуждается, в уголовном кодексе есть статья, но де-факто это никому не важно.

Как относятся вообще к иностранцам? Важно ли то, что насильник имеет отношение к той стране, в которой он работает, а жертва ― иностранка?

Чернова: Тут скорее не к стране. Во-первых, он имеет отношение к культуре, потому что он единоверец, в принципе.

Карабаш: Он из Маврикия.

Чернова: Да, то есть это соседний остров, в принципе, похожая культура. И скорее к иностранцам на Сейшелах относятся как к средству заработка любым способом. Анна после своего случая очень много расследовала сама, как журналист, похожие кейсы и выяснила, что схема стандартная. В этих островных государствах, это бывает на Фиджи, это бывает на Карибах, это бывает в Доминикане, хоть она и не остров, и это бывает на Сейшелах.

Карабаш: Ямайка еще.

Чернова: Да, Ямайка.

Карабаш: Ямайка очень мощно.

Чернова: В последний день перед отлетом грабятся, насилуются туристы, потому что все понимают, что человек спешит на самолет, у него стыковки, может быть, следующего рейса не будет еще неделю. У него просто не хватает времени на то, чтобы защищать свои права. К сожалению, это стандартная криминальная схема, которая, наверно, существует с молчаливого согласия местных властей, потому что с ней никто не борется.

Удивительно. То есть это такая абсолютно антитуристическая, что ли, картина, потому что у всех этих островов и мест, что вы перечисляете, амплуа райских, как, собственно, и у самих Сейшел. Это какие-то райские острова в далеких морях, где климат, где природа, где очень доброжелательные люди какие-то туземные, которые там живут.

И абсолютно ни разу до истории с Аней я никогда не сталкивалась, собственно, с историями других туристок, которые пережили изнасилование в отелях. Когда ты начала заниматься этой темой, оказалось, что это действительно распространенный кейс?

Карабаш: Да, оказалось, что это распространенный кейс.

А где можно найти вообще, где можно с этим ознакомиться?

Карабаш: На самом деле можно найти. У меня есть петиция на change.org, где я и в английской, и в немецкой, и в русскоязычной версии, там в том числе есть обновления, где мы перечисляем кейсы со ссылками, ссылаемся и так далее, и так далее.

Что происходит в этом направлении, почему люди молчат? Во-первых, как Лена уже сказала, это стигматизация. Девушки молчат, потому что им неловко. Ко мне после того, как я сделала это открытым, в личные сообщения в фейсбуке пришло довольно много девушек. Я думаю, что в общей сложности это было 20+ случаев с аналогичными нападениями в отелях. У кого-то это было доведено до изнасилования, кто-то успел спастись. Но схема реагирования самого отеля, менеджмента отеля очень стандартная. Даже если у вас украли часы, с вами будут обращаться гораздо лучше, хотя тоже, в общем, это очень хороший повод отморозиться и сказать, что никогда не видели никаких часов, камеры не работают и так далее.

Но тут случай очень серьезный, потому что кейсы с компенсациями, компенсация очень высокая. У меня даже в какой-то момент возникло впечатление, что в какой-то школе отельеров есть специальная черная комната, где учат генеральных менеджеров вести себя в таких ситуациях. То есть они полностью отмораживаются, говорят: «Кажется, вы его сама пригласили. А вы уверены, что это с вами было? Да ну, бросьте, какая полиция? Как же мы ее вызовем?». То есть они максимально задерживают приезд полиции и никогда не извиняются, потому что извиняться ― это означает признавать, что факт преступления или попытки преступления наличествовал. И дальше они полностью уходят из поля коммуникации.

А есть ли какой-то ресурс, например, где я могу проверить, что в этом отеле такое случалось, и буду делать выводы, ехать мне туда или нет? Как вообще можно? Может быть, есть отели, где это происходит регулярно, например, тем более если все замалчивается. Это же какая-то обратная сторона этой идеальной туристической картинки.

Карабаш: Так и есть. Примерно параллельно с моей историей началось большое расследование по TripAdvisor и как они скрывают… Я это узнала, потому что мой комментарий висел, может быть, полгода неопубликованный, а потом исчез. А потом мы снова написали.

То есть это премодерация такая была, да?

Карабаш: Да. Потом я снова написала комментарий, но к этому моменту вышло расследование американской журналистки, которая получила за него Пулитцеровскую премию, как раз про то, как TripAdvisor обманывает людей, не дает им опубликовать комментарии об изнасиловании. Они, собственно, примерно по такой же схеме никогда не публикуются, и, соответственно, их не видно.

После этого как-то по-своему TripAdvisor вышел из положения, потому что официальная политика компании не позволила им признать, что они действительно это делали долгие годы. То есть они просто никогда не публиковали ни одного коммента. Но после этого комментарии стали появляться, в том числе опубликовался мой комментарий на TripAdvisor.

Шумихи такой медийной вокруг твоего случая из-за его открытости, из-за его нетривиальности было довольно много. Были иностранные крупные публикации, мне кажется, все российские медиа, которые могли отреагировать, собрали очень много подписей на change.org. Там уже за двести тысяч, да?

Карабаш: Да, уже к тремстам приближается.

При этом это никаким образом не повлияло на ход дела. Весь этот пиар, нам же кажется, что публичность, и открытость, и вот это давление общества может повлиять, а ничего не происходит.

Карабаш: Вам кажется, что мы живем на одном глобусе с этими людьми на Сейшелах. Это не так, они в танке.

Чернова: Нам важно, чтобы такие вещи не происходили с другими. С Анной это уже произошло, но мы бы хотели не только добиться справедливости для нее, но и максимально обезопасить других.

Твой адвокат говорит, что вы будете продолжать этот процесс. Есть ли у тебя еще на это моральные и душевные силы в принципе?

Карабаш: А мне не нужны никакие силы. Собственно, тут нужен только адвокат. Я могу прийти и снова дать показания. Я вообще не считаю, что это… Как сказать? Мне все время говорят: «Держись, ты победишь!». Я ни с кем не соревнуюсь, это вообще не Олимпийские игры. Я требую правосудия.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.