«Простите меня, люди»: последнее слово Алексея Улюкаева

Уважаемый суд, в своем выступлении в прениях и в более ранних выступлениях я постоянно говорил о том, что я невиновен, что категорически отклоняю предъявленные обвинения. Подтверждаю и в своем последнем слове. Ни одно свидетельское показание, ни один из материалов дела, документов или других материалов, которые были изучены в ходе следствия, не содержат никаких доказательств моей причастности к совершению преступления. Более того, они неопровержимо свидетельствуют (извините, что я, как и государственный обвинитель, использую слово «неопровержимо», я его исключу)... они просто свидетельствуют, что против меня была совершена чудовищная и жестокая провокация. В ходе прений я рассказываю о странностях событий 14 ноября 2016 года, и эти странности обнаруживаются и в ходе самого судебного следствия.

Это удивительное следствие: в нем потерпевший сначала превращается в свидетеля, а потом фактически утрачивает даже этот статус, превращается в мнимого свидетеля, который растворился между Ханты-Мансийском и Римом. Растворился так же, как пресловутый синергетический эффект для бюджета от приобретения компанией «Роснефть» акций компании «Башнефть». Растворился, и только запах серы в воздухе остался.

Путин и Кольцо Всевластия, неуловимый Джо Сечин и Лукашенко в роли прохвоста Труффальдино

Это мнимый, притворный свидетель, какой-то подпоручик Киже. Не потерпевший, не свидетель. Специалист по проворачиванию определенного рода делишек. Дурно пахнущих делишек. Это процесс по делу, в котором заявление о преступлении подается не потерпевшим, а по его поручению — лицом, которое пишет еще рассказ об угрозах и вымогательствах. Это процесс, где важнейшие материалы следственного дела за ненадобностью отправляются следователями в небытие (тоже растворяются), где государственный обвинитель, который в другом процессе также в статусе государственного обвинителя объявляет определенные действия, например использование средств частных лиц преступлением, провокацией взятки, считает это нормальным элементом оперативного эксперимента. Одним за такое действие полагается длительный тюремный срок, а другим — повышение по службе. Что у нас, в самом деле, закон что дышло?

Данный процесс вызвал очень большой интерес публики. Похожий на цирк. Немолодой пенсионного возраста гладиатор картонным мечом отмахивается от вполне реальных орудий, а публика в удобных креслах наблюдает, просит палец поднять вверх или палец вниз. Спрашивает: «Как там на суде, что ему светит, какой срок получит?». А ведь уже давно сказано: «Не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит по тебе».  Он может зазвонить по каждому из публики. Теперь это очень легко: сумка, корзинка, плохо снятый видеоролик. Готово! Представьте ситуацию, вот есть у вас знакомый чиновник, который почему-то перестал вам нравиться. Вы приглашаете его погулять, говорите: «Подержи, пожалуйста, портфель, шнурок развязался». И не успевает шнурок завязаться, как добры молодцы берут под белы ручки и ведут в следственный изолятор. Нет человека — нет проблемы. Однако ящик Пандоры открыть легко, закрыть его будет значительно труднее. Это процесс, на котором государственный обвинитель строит свои обвинения на весовых характеристиках предмета, на том, что сумка была тяжела. Что может быть в сумке как не деньги? 

Это точное воспроизведение аргументов, которые приводились в бессмертном романе Ильфа и Петрова «Золотой теленок»:

 — Пилите, Шура, гири.

 — А если там не золото? 

 — А что же там еще, по вашему?

Что же еще, по вашему, может быть в тяжелой сумке, кроме как не деньги? Или обвинение полагает, что очки подсудимого оборудованы рентгеновской оптикой. А если сумка коричневая, а подсудимый этого не помнит, то именно это и доказывает его преступный замысел. Вышинский отдыхает, а мог бы подарить гособвинителю свой портрет с надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя». Действительно, побежденному — у того хоть царицей доказательств было признание вины, а тут только сплошное «не мог не знать» да «не мог не понимать». 

Это удивительный криминальный опыт чтения мыслей не только на расстоянии, но и во времени.

Интересный вопрос, который уже здесь затрагивался, —  откуда же все-таки взялись эти доллары, которые гособвинитель и так, и сяк раскладывал на столе. Один из организаторов провокации, Феоктистов, показал, что деньги ему дал некий частный инвестор. Так это инвестиция! То есть вложить два миллиона долларов просто так на неопределенное время, без гарантий возврата под нулевую ставку — это инвестиция! Прямо повесть об эффективном инвесторе. Надо бы Росстату подсказать, чтобы включил эту инвестицию в свою статистику.

И никого не заинтересовало в отличие от аналогичных дел о провокации взяток истинное происхождение денег — а не свидетельствуют ли они о существовании в «Роснефти» черной кассы, так называемой «неучтенки», о незаконном обналичивании денежных средств и подобных деяниях. Обвинение абсурдно, доказательства абсурдны, но у каждого абсурда, как известно, должна быть своя система. Краеугольный камень обвинения — жестокость и вседозволенность провокаторов. Ну и, так сказать, материальная часть, о которой я уже говорил в прениях, — cui prodest, кому выгодно? Выгодоприобретатель этой чудовищной провокации очевиден. Все это надо расследовать, и все это, несомненно, рано или поздно будет расследовано. Уверен, что этим преступным действиям будет дана должная оценка. Провокаторы потратили немало сил и средств для того, чтобы оклеветать невинного человека, заманить его в ловушку, осуществить расправу. Следствие и обвинение, вместо того чтобы разобраться в существе дела, поспешило сшить дело белыми нитками. Надеюсь, уверен, что суд поднимется над завесой инсинуаций и лжи и защитит попранное право и справедливость и не позволит отнять у престарелых и больных родителей их сына, а у маленьких детей — отца. Моей маме 85 лет, папе 86 лет, сыну 12 лет, дочери семь лет. Трудно им будет без меня.

65 лет назад, выступая на процессе по сфабрикованному против него делу, Фидель Кастро сказал: «История меня оправдает». Могу лишь повторить эти пророческие слова. Жернова истории мелют медленно, но неумолимо и муку хорошую делают. Уверен, что так будет и на этот раз. В понедельник, когда я сказал, что мне было весело слушать речь государственного обвинителя, многие удивились, кое-кто, возможно, решил, что я крышей поехал. Зря — крыша на месте, и еще послужит. Просто я вспомнил слова непопулярного ныне Маркса о том, что человечество, смеясь, расстается со своим прошлым. А следствие и обвинение по методам Вышинского — это, конечно, наше прошлое, позорное прошлое. И мы с ним расстаемся. Слишком медленно, правда, но расстаемся.

Хочу здесь высказать слова признательности моим товарищам, которые в эти трудные месяцы поддерживали меня и мою семью. Их немного, но они есть. Хочу поблагодарить и тех простых и неизвестных мне людей, которые просто на улице во время моих прогулок подходили, желали удачи, подбадривали. Или передавали слова поддержки через моих родственников. И последнее — хочу здесь сделать заявление, что я признаю себя виновным. Виновным, конечно, не в том абсурдном обвинении, которое с упорством достойного лучшего применения предъявляет государственный обвинитель. Очевидно, что ничего общего с угрозами, вымогательством взятки я не имею. Я виновен в другом.

Конечно, на протяжении многих лет я, как мог, служил гражданам России, старался делать свою работу хорошо, приносить пользу. И дело не в полученных наградах, орденах, почетных званиях, которых было немало, а в том, что на самом деле кое-что удалось сделать на благо людей. Но, как известно, для родины сделано недостаточно, если не сделано все.

Того, что я сделал, было недостаточно, прискорбно мало. Я виноват в том, что слишком часто шел на компромиссы, выбирал легкие пути, карьеру и благополучие зачастую предпочитал отстаиванию принципов. Крутился в каком-то бессмысленном хороводе бюрократическом, получал какие-то подарки и сам их делал. Пытался выстраивать отношения, лицемерил. Только когда сам попадаешь в беду, начинаешь понимать, как тяжело на самом деле живут люди. С какой несправедливостью они сталкиваются. Но когда у тебя все в порядке, ты позорно отворачиваешься от людского горя. Простите меня за это, люди. Я виноват перед вами. Я многое передумал за этот год. Как бы ни сложилась моя дальнейшая судьба, остаток жизни я посвящу отстаиванию интересов людей. Хочу также попросить прощения у своих родных и близких за ту тревогу и боль, которые я невольно принес. Ничего! Будет и на нашей улице праздник.

Ну что ж, как сказал в аналогичной ситуации Сократ, «вот уже время идти отсюда, мне — чтобы умереть, вам — чтобы жить, но кто из нас идет на лучшее, это сейчас ни для кого неясно». Конечно, со времен Сократа много воды утекло, сейчас времена гораздо более вегетарианские. Тем не менее, десять лет строгого режима для человека 62 лет от роду не сильно отличаются от смертного приговора.

Ну и наконец, чтобы закончить на более светлой ноте: у нас впереди Новый год. Хочу всех поздравить с наступающим новым годом, пожелать веселых праздников, всего самого доброго. Будьте здоровы, живите долго и счастливо.

Выступление Алексея Улюкаева в ходе прений в четверг

Достаточно частое употребление слов «безусловно», «очевидно», «достоверно», «несомненно», «неопровержимо» и так далее не являются доказательствами, они доказывают только одно — что государственный обвинитель знает эти слова, больше ничего.

Вот, скажем, он говорит, что «несомненно и достоверно» Улюкаев потребовал взятку в размере двух миллионов. Почему несомненно и достоверно? Потому что один человек со слов другого человека это сказал. Вот так несомненность, вот так достоверность, вот так очевидность! Это так же очевидно, как можно поднести два пальца к лацкану снятого пиджака или так же очевидно, что можно требовать взятку в помещении, где, согласно показаниям свидетеля Юмашева, находится более 30 человек. Это как в этом зале взять и потребовать взятку?

Я подтверждаю, что оперативный сотрудник ФСБ Калугин правильно отразил в протоколе мои слова во время задержания, о чем свидетельствуют подписи лиц участников и моя собственноручная подпись. Я прочитал эти слова и своей подписью подтвердил. То, что сказал сейчас государственный обвинитель, сославшись на меня... может быть, он неправильно меня понял, может быть, я неправильно выразился. Я своей подписью не имел возможность удостоверить правильность этих слов.

Следующее — государственный обвинитель говорит: «Как можно было подумать, что там вино, если за целый месяц о вине не было сказано». А как же можно было подумать, что там деньги, если за целый месяц о деньгах не было сказано ни разу? По поводу мотивов. Ну, собственно говоря, меня об этом не спрашивали. В ходе предварительного следствия, во время допроса я сказал, что на этот вопрос логичнее было бы ответить самому инициатору, господину Сечину, полагая, что очевидно будет устроена очная ставка, где это можно будет этот вопрос прояснить. К сожалению, очной ставки сделано не было. В суде мы его так и не дождались.

Государственный обвинитель говорит: «Да как же так, еще сделка была впереди». Нет, частично сделка была уже не впереди, а в настоящем, даже в прошедшем времени. А именно: решение принципиального вопроса о цене отчуждения 19,5% ПАО «Роснефть» было уже принято, поскольку было уже принято распоряжение правительства РФ от 3 ноября, подписанное премьер-министром Дмитрием Медведевым, которое оспаривалось руководством компании «Роснефть». Действительно, никакие другие документы министр экономического развития не мог готовить и вносить. Но проект распоряжения о цене отчуждения вносил именно министр экономического развития.

И еще одно «доказательство» насчет сыра и масла, такое ходовое доказательство, со всей пролетарской ненавистью. Я хочу доложить суду, что с 2006 года я ежегодно сдавал декларации о своих доходах, расходах, имуществе и денежных средствах. В материалах дела они имеются. В соответствующем подразделении администрации президента РФ, у этих компетентных специалистов ни разу не было не только замечаний, но и вопросов к тому, каким образом на моих счетах появлялись средства и как приобретались имущественные объекты.

Опять-таки в качестве  доказательства приводится такой весомый аргумент, как то, что на записи не слышно, что Улюкаев благодарит за сумку Сечина. Ну, во первых, в некоторых случаях есть такие пометки «неразборчиво», это не факт, что не благодарит. А самое главное — я полистал Уголовный кодекс, там нет статьи за невежливость. Ну тогда приходится, если нет такой статьи, статьей за взятки пользоваться.

Фото: РИА Новости