«Я посмотрю, когда он увидит костер из своих книг»: Константин Богомолов о Владимире Мединском и тренде Минкульта на архаизацию

Богомолов: Я все равно возвращаюсь к мысли об образовании. Вы знаете, в определенном отношении все равно все решает личность. И поэтому такое желание дать образование у развивающихся, стремящихся к чему-то стран. Дать образование личностям, потому что есть понимание того, что личность будет порождать другие личности. Сложный человек будет порождать сложности и усложнения.

Архангельский: Я просто бы напомнил, что «Сложный человек»  -- так называлась статья Кирилла Серебренникова и  Даниила Дондурея, опубликованная в «Российской газете» пять лет назад.

Богомолов: Сложный человек будет порождать сложных людей. Варвар будет порождать варваров. Вот и все. Мне кажется, здесь очень простая вещь. Когда мы видим архаизацию, я могу назвать это только слабостью. И диагностировать могу только слабость тех людей, которые устанавливают этот тренд на архаизацию. Страх перед сложностью заставляет все упрощать. Страх перед сложным человеком вместо любопытства, интереса и желания поставить эту сложность, в том числе на службу своим интересам.  Потому что даже безотносительно к тому, кто на каких позициях стоит, на каких позициях стоит господин Мединский идеологических, на каких позициях стою я. Технологически, менеджерски то, что делается, например, Министерством культуры, зачастую ошибочно технологически. Потому что они просто пилят сук, на котором сидят. Потому что упрощение приводит к последовательному саморазрушению. Понимаете, упрощение порождает более простых людей. И эти варвары потом дубинкой дадут по тем, кто породил. Вот и все. А сложный человек сохраняет.

Архангельский: Михаил Федотов два года назад на совете по правам человека привел замечательный пример. В России было продано примерно 400 тысяч комплектов бейсбольных бит и всего 20 комплектов перчаток для бейсбольных мячей.

Богомолов: Вы понимаете, вот Владимир Ростиславович Мединский сам писатель, пишет книги. И когда он проводит как бы идеологическую границу в искусстве, он не понимает, что сегодня, допустим, будут сжигать книги Сорокина, а завтра начнут сжигать его книги. И вот я посмотрю, когда он увидит костер из его книг, сейчас безотносительно того, каковы эти книги. Вот, к чему приводит варваризация. Она приводит к неостановимому упрощению, в итоге к омертвению. Вот, что самое страшное.