Мария Захарова: «Нам все заблокировали»

Захарова: Я хотела две ремарки сделать по поводу того, что у нас активно, а там скучно. Мне кажется, вы здесь не совсем точны, там еще как идут информационные перепалки, просто, мне кажется, там не столько между пресс-секретарями госструктур, сколько между политическими партиями и движениями. И второй момент, в котором я бы хотела вас поправить, можете посмотреть в интернете: большое количество пресс-секретарей, в частности, пресс-секретарей президентов США писали книги, которые становились очень даже важным инструментом в политической борьбе и сделали очень много шума.  

Эггерт: Но не на службе.

Захарова: Но так, собственно говоря, и книги были не художественными, а книги были политическими.

Эггерт: Но после.

Захарова: Мы у них учимся. Вот я бы хотела сказать: учимся у них.

Эггерт: Смотрите, все-таки писали после, писали мемуары или политические книжки. Были влиятельные пресс-секретари: Артур Шлезингер у Кеннеди, были.

Захарова: И третий момент, который я хотела бы просто ради справедливости сказать. Вы говорите, у нас не меняются пресс-секретари, вы знаете, я просто хочу сказать, что у нас 3 или 4 года был Александр Казимирович Лукашевич руководителем департамента информации печати МИД, до этого был господин Нестеренко. Вот я вам могу назвать за 10 лет трех-четырех пресс-секретарей.

Эггерт: Я согласен, я много занимался журналистикой, связанной с МИД, в прошлом. Вы, наверное, единственное ведомство, где люди на этом посту меняются довольно регулярно, может быть, не так…

Захарова: Хотя бы что-то, хотя бы немножко хорошего!

Эггерт: Но надо признать, что МИД — это немножко как армия.

Захарова: Мне кажется, что нужно констатировать одно: есть проблемы роста, есть болезни роста. И, слава Богу, что, наконец-то, пресс-секретари начали делать то, что им положено в первую очередь — говорить. Пусть так, пусть эдак, но, по крайней мере, мы хотя бы понимаем, что есть пресс-служба, что они говорят, что выпускаются пресс-релизы, что даются комментарии. Это очень, кстати говоря, важная тенденция и нельзя ее затаптывать.

Эггерт: Давайте вернемся к Сирии. Расскажите мне, пожалуйста, про контакты с будущей администрацией Трампа.

Захарова: Вы знаете, что сегодня проходит контакт Сергея Лаврова с Джоном Керри на полях саммита АТЭС, поэтому там будет обсуждаться, в том числе, то, как выстраивать отношения с приходящей администрацией. Мы слышали все заявления избранного президента США, мы исходим из того, что, конечно, нужно выстраивать нормальные отношения, в том числе потому, что это одна из очень важных частей международной стабильности. Это вопрос не только российско-американских отношений, хотя и здесь, конечно, все близилось уже к какой-то катастрофе, но это вопрос того, что многие международные вопросы, в том числе Сирия, конечно, требуют участия двух стран.

Эггерт: Вы упомянули общение Лаврова с Керри. Вы же сегодня тоже сказали, что уходящая администрация Барака Обамы будет стремиться к ухудшению отношений с Россией. Что заставляет вас так думать? Вас и МИД?

Захарова: Заявления, которые были сделаны, в частности вчера на брифинге Госдепартамента США, к сожалению… ну можно понять их, потому что все-таки, хотя они понимают, что избран новый президент, но они движутся в русле того курса, который был утвержден в рамках их администрации, поэтому, конечно, ждать от них каких-либо изменений не приходится, к сожалению. Но уже сегодня была пресс-конференция Барака Обамы с госпожой Меркель, там совершенно иные были расставлены акценты, нежели они расставлялись еще какое-то время назад.

Эггерт: Преемственность должна сохраниться курса.

Захарова: Это он выразил свое желание, понятное дело, что отказываться от собственного курса, а уж тем более признавать какую-то его тупиковость, а здесь, мне кажется, даже любители России, не любители России, уже все понимали, что путь — это путь в никуда. Но есть просто действительно уже какая-то другая нюансировка. Еще год-два назад мы слышали, что Россия — региональная держава и т.д. Сегодня я слышала заявления на пресс-конференции, что Россия — это великая держава, по-моему, он сказал. Поэтому, понимаете. Здесь же вопрос не в том, что мы исходим из того, что великая держава, не великая, вопрос в том, что мы готовы сотрудничать, и мы готовы это делать были все это время, несмотря на те заявления, которые делались из Белого дома. К сожалению, все это оставалось на словах.

Эггерт: Сейчас если посмотреть на ситуацию в Сирии, возникает такое ощущение, такие комментарии тоже появились и в западной прессе, что Россия этими массированными ударами уже не только по Алеппо, а по целому ряду других объектов, с участием авианосной группировки, крылатых ракет, обычно это применяется, в общем-то, против регулярных вооруженных сил, а не против, как нам говорят, банд террористов, просто стремится закончить какое-то дело, пока еще администрация Обамы, которая хромая утка, и предъявить Трампу, что мы очень сильные, мы победили в Сирии.

Захарова: Послушайте, во-первых, мне кажется, акценты нужно смещать. Мы сильные и мы победили в Ираке — это хотели доказать американцы на примере Мосула. Это то, что они делали, это мясорубка, это страшная бойня. Вы подумайте, чуть больше года назад на Генеральной ассамблее Организации Объединенный Наций президент России вышел и сказал: «Да, у нас есть разногласия, но послушайте, те угрозы, которые сейчас стоят перед нами, они гораздо страшнее, нежели наши разногласия. Давайте объединимся, и тогда (и, собственно говоря, мы занимались этим целый год), мы выработаем совместные механизмы, в том числе, и совместные механизмы доверия, которые позволяли бы нам — России, США, коалиции, которую США возглавляют — доверять друг другу и вместе отрабатывать (я имею в виду те цели, которые заявлены и нами, и ими, в частности терроризм в Сирии)».

К сожалению, опять же, дальше этого предложения дело не пошло. К большому нашему сожалению, потерян был год, больше года.

Эггерт: Сейчас заново обсуждать все, что было за последний год, наверное, трудно. Посмотрите вперед.

Захарова: Про хромую утку вы сказали.  

Эггерт: Но я сказал, тем не менее, хромая утка пока еще считается президентом, и более того, у хромой утки есть Конгресс. Сегодня были сообщения из Вашингтона о том, что…

Захарова: Поймите, здесь такой момент. Давайте попытаемся быть объективными. Несмотря на то, что мы слышали от Белого дома, от Госдепартамента, наверное, в меньшей степени от Госдепартамента, сколько от Пентагона и других соответствующих служб, несмотря на это, ни на один день не прерывались контакты с американской стороной. Это были контакты в Женеве, это были контакты между военными, между спецслужбами. Это были практически еженедельные разговоры с господином Керри господина Лаврова. Поэтому говорить о том, что мы прервали контакты или мы не собираемся поддерживать их, или мы сейчас уверовали во что-то там и сворачиваем это взаимодействие, вот несмотря на то, что это уходящая администрация, мы уважительно относимся к коллегам и продолжаем с ними диалог.

Эггерт: Давайте вернусь к вопросу, который хотел задать. Сегодня в Конгрессе было сделано заявление сенатором Кардином о том, что двухпартийная группа сенаторов и конгрессменов готовит большой законопроект, который накажет Россию за все — за Сирию, за Крым, за Украину и т.д.

Захарова: И, по-моему, за выборы.

Эггерт: За попытку вмешательства в выборы, сформулируем осторожно. Как на это Россия будет реагировать?

Захарова: Это люди, это политики, каждый зарабатывает свои политические очки так, как умеет.

Эггерт: Они закон примут, и он будет влиять, с какими-то действиями конкретными?

Захарова: Мы же прекрасно знаем внутриполитическую систему организации США. Она никогда не была для нас новостью. Вопрос лоббизма, политического лоббизма, вопрос набора своих политических очков. Ну что можно сказать? Ведет это к какому-то практическому пути, цель которого является сотрудничество, выстраивание отношений или реальная работа по предотвращению каких-то угроз, которые общие для нас — точно нет. Это внутренняя политическая кухня, которая у них есть.

Эггерт: Внутриполитическая кухня отольется России конкретно, потому что закон будет направлен на какие-то российские организации, людей, мы можем себе представить, это едва ли будет просто заявление.

Захарова: Такое впечатление, что вы меня в этом обвиняете.

Эггерт: Нет-нет, я вас не обвиняю ни в чем вообще.  

Захарова: Претензии должны быть к конгрессменам.

Эггерт: Объясните мне, пожалуйста, Россия готова к такому развитию событий?

Захарова: Мы с этим развитием событий лицом к лицу находились на протяжении нескольких лет. Это не по Сирии, это была Сирия многоэтапная, как вы помните, она то возвращалась, то уходила, то опять возвращалась, это была Украина. Но началось все задолго до Украины, началось все с некой обиды этой сейчас уже уходящей администрации, которая почему-то посчитала себя обиженной на Россию и решила проводить тот курс…

Эггерт: Она приводит довольно конкретные аргументы. Эта администрация считает, что Россия нарушила международное право. 

Захарова: В каком смысле?

Эггерт: Я имею в виду в смысле Крыма.

Захарова: Это было до Крыма. Президент США отменил свой визит в Российскую Федерацию до Крыма.

Эггерт: Тем не менее.

Захарова: Но как же тем не менее? Это же было до Крыма, причем тут международное право?

Эггерт: Отношения стали портиться еще в районе 2012 года.

Захарова: Но тогда задайте им вопрос — почему? Давайте порассуждаем, а вам не кажется, что это было потому, что был взят курс на создание определенной повестки, в том числе предвыборной, для этой администрации и для Демократической партии? И вот эта повестка антироссийская или русофобская, называйте как хотите…

Эггерт: А вы не проецируете США на нас? Это у нас все, даже внутренняя политика про Америку. А у них, получается, про Россию?

Захарова: Нет-нет, это действительно, что касается внешнеполитического блока предвыборной кампании Хиллари Клинтон, Россия стала темой №1, очевидно. И все, что делалось на протяжении 2-3 лет, оказалось как-то очень связано с той предвыборной кампанией, которая начала проводиться.

Эггерт: Россия дала для этого много поводов.

Захарова: Еще раз повторяю вам: визит в Россию президент США Барак Обама отменил до Крыма, задолго до Крыма, задолго до Майдана, задолго до этого. Вопрос к ним — зачем?

Эггерт: Будет ли, знаете ли вы что-то о подготовке к встрече Дональда Трампа и Владимира Путина?

Захарова: Вы знаете, не моя компетенция, не мой вопрос.

Эггерт: Тем не менее, МИД участвует в таких всяких вещах.

Захарова: Рассказать про работу пресс-секретарей? У нас есть свои традиции в этом смысле, это комментируется администрацией президента.

Эггерт: Тон МИД, тон президентской администрации, вообще тон российских официальных заявлений, собственно, вы с этого начали: открывается окно возможностей…

Захарова: Я хотела продолжить разговор, тот, который вы вели до меня, рассказывать о гуманитарном сотрудничестве, о выставках, об обмене коллекциями, сотрудничестве между музеями, университетами — нам все заблокировали. Я приезжаю в Штаты, и американцы говорят, очень многие говорят: привезите что-нибудь. Я говорю: «Как можно привезти, когда наши музеи и частные коллекционеры боятся уже много лет привозить туда наши шедевры, потому что на них может быть наложен арест». И это политика, которая началась, опять же, до Крыма.

Эггерт: Да, был еще «акт Магнитского», много чего было. Вы начали с того, что уходит администрация Обамы, вы надеетесь на какое-то улучшение отношений при Трампе. Вообще тенденция, тренд, разговор, тон российских официальных заявлений очень позитивный в отношении администрации Трампа. Тем не менее, мы смотрим на то, что будет делать Конгресс, очевидно, будет принимать какие-то законы, которые будут направлены на российское руководство, российские компании, мы смотрим на топ-посты в администрации. Все эти люди — Джон Болтон, Руди Джулиани, сенатор Сешнс, даже Майкл Флинн, про которого так много говорят, о его выступлениях на RT — это далеко не симпатизирующие России люди, в Республиканской партии их вообще очень мало, даже практически нет. Что будет делать российское руководство, если окажется, что надежды не оправдались?

Захарова: Я понимаю, что это дурной тон — цитировать себя же, но я позволю себе напомнить, что еще до выборов в США, в ходе брифингов, отвечая на вопросы журналистов, я говорила о том, что вообще в практике предвыборных кампаний в США существует такое интересное явление: что кандидаты, которые больше всего развивают такую антироссийскую риторику, потом становятся вполне себе договороспособными и сами ищут контактов с Москвой. И бывает наоборот, что те, кто приходит с абсолютно нормальной открытой повесткой в отношении Москвы, вдруг меняются. В частности, это то, что, мне кажется, было с Бараком Обамой, который начинал свой первый срок президентский с такой русофильской позицией.

Эггерт: А вдруг что говорят, то и сделают?

Захарова: Еще раз говорю: мы были открыты к взаимодействию и тогда, когда было плохо, и когда было очень плохо. Мы исходим из того, что если будет сформирована команда нового президента США и будет оглашен соответствующий курс, и сотрудничество с Российской Федерацией будет объявлено, мы готовы, конечно, его развивать.

Эггерт: Если не будет, если скажут: «Мы продолжаем линию Обамы в отношении Украины, Крыма, Асада и т.д.»?

Захарова: Я не думаю, что будет легко, я не думаю, что будет просто, я не думаю, что разногласия, которые у нас были и во время Обамы, и многие разногласия были до Обамы, и во время Джорджа Буша-младшего было много разногласий, многие из них останутся. Вопрос не в том, есть у нас разногласия или нет, вопрос в том, мы хотим их преодолевать или хотя бы хотим находить точки соприкосновения, хотим ли мы находить те сферы, где мы можем работать вместе, или вообще ничего не хотим. И усугубляем, усугубляем, усугубляем. Мы за первый подход.

Эггерт: В соцсетях, буквально накануне программы на сайте Deutsche Welle появилась на эту тему колонка, многие говорят о вашем выступлении в программе Владимира Соловьева, если я не ошибаюсь, в воскресенье это было, в субботу…

Захарова: Знаете, мне как-то рассказывали, что Дождь никогда не цитирует федеральные каналы.

Эггерт: Нет, это не так. Вот ваше выступление, где вы говорили о том, что выборы в США, если хотите знать результаты, пойдите, спросите у евреев. И, надо сказать, очень ярко и красочно имитировали такой одесский еврейский акцент, брайтоновский, возможно. Вы считаете, это нормально для пресс-секретаря государственного ведомства?

Захарова: Акцент у нас тоже цензурируется? Я просто не знала.

Эггерт: Я вас спросил: вы считаете это нормальным?

Захарова: Знаете, я считаю… к сожалению, я должна буду рассказать об этом. Где-то полгода назад российские журналисты одного из изданий позволили себе абсолютно отвратительную историю, когда, увидев у меня подвеску в виде цветка, запустили такую историю, причем сделали это под своими фамилиями, о том, что это звезда Давида, и начали говорить о том, что это такой глобальный чуть ли не сионистский заговор, что я принадлежу к каким-то группам. Это было настолько отвратительно, что я была вынуждена написать статью, пост, в котором рассказала очень интимные вещи, связанные с моим тотальным неприятием любых форм национализма, с тем, как в моем детстве мои родители привили во мне это абсолютно тотальное чувство неприятия этого.

Я никогда бы не поверила, что пройдет полгода, и сегодня так случилось, появилась статья, в которой, опять же, журналист, я не знаю, кто это, обвинил меня в антисемитизме. Вот за полгода меня дважды обвинили в противоположных вещах, которые не имеют ко мне никакого отношения, и это является, понимаете, проявлением каких-то жутких комплексов. Мне очень повезло, я выросла в семье, где мне с самого раннего детства объяснили, что люди не делятся по национальностям, у людей есть разные традиции, культуры и религии, люди делятся на хороших и плохих. И вот с этим я живу. И я считаю, что эти вот вещи — они тем более непозволительны со стороны журналистов, которые используют вот такие мелкие и провокационные вещи для того, чтобы заводить людей на какие-то эмоции.

Эггерт: Журналисты должны задавать вопросы государственным чиновникам.

Захарова: Я поэтому здесь и, как вы знаете, всегда отвечаю на ваши вопросы. Но я вам хочу сказать, что когда я ухожу из эфира Дождя, я получаю колоссальное количество сообщений: «Как вы можете приходить на Дождь, мы в вас разочарованы» и т.д. Я могу и буду приходить на Дождь, пока вы меня зовете. Как я буду приходить к Владимиру Соловьеву, пока он меня зовет. Для меня это абсолютно базовый принцип работы пресс-секретаря, я не делю аудитории, я отвечаю на те вопросы, которые важны вам. Но я считаю, что никогда нельзя использовать национальный вопрос для провокации.

Эггерт: Я вас не провоцирую, я вам задаю вопрос: стоило ли это делать?

Захарова: Понимаете, я считаю, что, конечно, нет ничего омерзительнее национализма и всех его форм. Но есть одна вещь, которая еще более омерзительна — это глупость. Но есть еще более омерзительная вещь, чем глупость — это отсутствие чувства юмора.