«Нужно запугать поколение»: Гасан Гусейнов о переходе просветительской деятельности под контроль государства

Гасан, здравствуйте. Большое спасибо, что вышли с нам на связь. Вот эти детали, которые сегодня были обнародованы, они как-то вам помогли понять, что в итоге будет просветительская деятельность собой представлять в России?

Да, помогли эти детали понять, что просветительская деятельность, как таковая, будет запрещена, потому что просветительская деятельность, во-первых, дело международное, и всякий преподаватель, не только школьный учитель, преподаватель вуза, вообще всякий, кто преподает, это прекрасно понимает. Поэтому включение в этот реестр, в список тех, кто не может заниматься просветительской деятельностью, людей, которых обзывают иностранными агентами, означает, что преподавать просто будет нельзя.

Понятное дело, что люди будут преподавать, и будут, например, давать уроки иностранных языков разным людям, но у государства или каких-то его органов появляется возможность за это наказывать. Вот будут наказывать избирательно. Так что перед нами просто такая большая развернутая репрессия, где-то потенциальная, где-то уже реальная, против просветительской деятельности.

Правильно ли я понимаю, что раз запрещено иностранным агентам преподавать, то это потенциально означает, что огромное число иностранцев или людей, которые работают с иностранными университетами, я знаю в Москве профессоров, которые сотрудничают со Стэнфордом, или с Принстоном, или с Оксфордом, они потенциально могут быть признаны иностранными агентами, и тогда им будет отказано в возможности читать лекции и преподавать в России?

Это только один из аспектов, и притом, может быть, не самый страшный, потому что в конце концов эти люди могут уехать к себе в Стэнфорд или в Принстон, преподавать там или преподавать удаленно, как сейчас все делают во всем мире.

Пока это не запрещено.

Да, пока не запрещено. Но дело в том, что удар-то будет нанесен по студентам, этот удар будет нанесен как раз по тому будущему страны, в любви к которому, так сказать, клянется, не клянется только ленивый, потому что именно для них это проблема, то есть проблема для студентов, проблема для школьников и для их родителей.

Поэтому перед нами просто репрессивная мера, которая должна вернуть страну в состояние такого кондового советского режима, когда вообще действительно не было никакой возможности просвещения и просветительства, помимо государственных учреждений.

Дело в том, что молодое поколение просто не помнит, не знает этого, а люди моего поколения прекрасно это помнят, когда вообще было невозможно никуда отправиться учиться, когда нужно было запрашивать специальное разрешение для того, чтобы читать иностранные журналы, в которых упоминался Советский Союз. Это все было, и сейчас это возвращается, или хотят вернуть в какой-то еще более уродливой форме.

С учетом наличия интернета, пока еще свободного, сложно представить, что люди, заподозрив неладное, не пойдут, например, и не прогуглят…

Понимаете, пока есть Google. Извините, что я вас перебил. Пока есть Google, пока есть доступ к интернету. Это правда. Но ведь очень легко этот доступ, так сказать, устранить, либо сделать пребывание в интернете, например, пребывание в соцсетях, опасным. Если вы напишете какой-то пост, который кому-то не понравится, кого-то заденет, и вас захотят за это в чем-то обвинить — пожалуйста, целая судебная машина предлагает вам покаяться, а если не покаетесь, то вот, значит, вас накажут за это.

Просто нужно хорошо понимать, что такого рода действия действительно бьют по самым незащищенным людям, по тем, кто хочет получить образование и хочет потом воспользоваться хорошим образованием для того, чтобы в дальнейшем, так сказать, работать на благо своей страны. Но именно их лишают этой возможности.

И все-таки — зачем? В чем задача, сверхзадача?

Мне кажется, задача следующая, она, может быть, слишком проста в моем, так сказать, исполнении, но задача состоит в том, чтобы то поколение уже довольно свободомыслящих людей, критически мыслящих людей, которое переспрашивает власти, почему они делают так, зачем они поступают так, зачем они объявляют какими-то там нежелательными недружественными странами самые развитые государства современного мира, в которых людям живется и работается лучше, чем у нас, почему мы должны это терпеть.

Вот это поколение, которое будет задавать эти вопросы, нужно запугать — вот задача этого нового, так сказать, законодательства. Может быть, это получится.

Если я правильно понимаю, одним из наиболее принципиальных вопросов давно стала история. Вот и Владимир Путин недавно, во время выступления, обращения к Федеральному собранию говорил о том, как важно, чтобы дети проходили историю по правильным учебникам, чтобы оттуда не исчезали важные главы, важные с точки зрения, не знаю, патриотизма и тех самых скреп.

Можем ли мы оказаться в ситуации, Гасан, когда будет один учебник истории, один учебник обществознания, один учебник по, не знаю, духовно-нравственным ценностям, и такой может появиться, почему нет, и в общем как-то и преподавать будут люди проверенные, не отходящие от каких-то норм и правил, которые, возможно, появятся.

Так я представляю себе советскую модель в принципе, она похожа на то, что я описываю или нет?

Вы знаете, она похожа, но дело в том, что человек устроен очень сложно. И однажды вот мой ныне, к сожалению, покойный, старший коллега, Сергей Сергеевич Аверинцев высказал одну очень, так сказать, нетривиальную мысль, он сказал, что советская эпоха страшна была тем, что истребили целые классы общества. Например, истребили крестьянство под корень, под видом борьбы с кулачеством, и поэтому восстановить как-то сельское хозяйство почти невозможно или очень трудно. И действительно, ему очень трудно восстанавливаться.

А вот восстановить грамотные поколения людей, наверное, можно. Действительно, несколько поколений прожило в условиях истории КПСС, диалектического материализма, исторического материализма, и все это рассыпалось в прах. Сейчас многие люди просто не помнят уже даже тех формул, которые они заучивали когда-то, потому что был один учебник истории, один учебник философии и так далее. Все это распалось.

Но к сожалению, после того, как этот морок пройдет, вот это, то что сейчас делается, кончится, все равно настанет длительная эпоха, когда люди будут дезориентированы, они не будут знать, за что хвататься, и мы это наблюдали после конца Советского Союза. Вот то, что сейчас мы видим, в каком-то смысле оказалось возможным потому, что после разрушения вот этой идеологической схемы ничто не смогло прийти ему на смену.

И единственным спасением России было в девяностые годы и в начале нулевых годов действительно сотрудничество, международное сотрудничество, такая вот интернационализация. Тысячи студентов уезжали учиться за границу, сюда приезжали тысячи преподавателей, настоящая международная кооперация, потому что образование — это международная вещь. Вы прекрасно знаете, в американских университетах, в европейских университетах масса студентов из разных стран мира, от Китая, так сказать, до Японии, от России до Румынии, везде, по всему свету.

Конечно.

И страна, которая объявляет, что она на какие-то там скрепы, на какие-то свои уникальные традиции должна рассчитывать, которая объявляет, что есть какие-то иностранные агенты, вообще, так сказать, берет в рот это идиотское словосочетание, на какое-то время обречена на ужасное отставание.

Фото на превью: Софья Сандурская / Агентство «Москва»