Иван Ургант про Володьку, Опру и себя

Долецкая: Если бы ты стал генеральным директором Первого канала, что бы ты изменил, а что бы добавил?

Ургант: Я уже достаточно давно работаю на Первом канале, и за все это время на канале менялись многие люди. Уходили и приходили люди, которые возглавляют дирекции, сменялись программы, канал покидали ведущие и приходили ведущие. И лишь одно оставалось неизменным – генеральный директор. Эта мысль настолько глубоко проникла в меня. Она как цветок лотоса распустилась внутри меня. Я уже не мыслю своего существования в роли директора канала, когда есть этот директор канала. Это одна сторона медали. Сторона номер два: Первый канал – колоссальный государственный институт. Там есть доля частного капитала, доля государственного капитала, но это большая ответственность, которую я всячески избегаю, и никакой административной должности не ищу. Если бы ты спросила, что бы я сделал, если бы стал президентом нашей страны, я бы тебе ответил точно так же, тем более, ситуация абсолютно зеркальная.

Долецкая: Например, в «Вечерний Ургант» к тебе приходит президент Российской Федерации Владимир Путин…

Ургант: Я в том числе поэтому эту программу открыл, чтобы было ему куда прийти, потому что у меня иногда ощущение, что ему некуда идти.

Долецкая: Как ты его расположишь? Как его откроешь?

Ургант: Это сложный вопрос. Мне кажется, наш президент не очень любит лесть.

Долецкая: Ты же не будешь льстить.

Ургант: Поэтому я не буду льстить. Если бы он любил, я бы, конечно, льстил. Но мне кажется, он отделяет зерна от плевел. Он видит, кто ему врет. Он, может быть, не всегда это показывает, но он всегда знает, кто ему врет, кто ему в глаза подобострастно смотрит. Поскольку шоу легкое, развлекательное, задавать серьезные, выводящие его на чистую воду вопросы было бы странно. Почему он тогда пошел ко мне? Есть огромное количество журналистов, которые стоят на берегу чистой воды и приглашают по ней пройти. Мы же все его называем Владимир Владимирович. Я убежден, что все вокруг его тоже называют Владимир Владимирович. И конечно, мне интересно узнать, кто называет его Вовкой, Володькой, кто с ним находится в таких отношениях. Он играет в хоккей. Пока выговоришь «Владимир Владимирович, дайте мне пас», все уже.

Долецкая: Тебе за какие-нибудь шутки стыдно было?

Ургант: Было, конечно. Стыдновато. Сначала было стыдно, потом не очень, а потом я подумал – наверное, все-таки надо стыдиться. Это очень интересная тема – над чем можно смеяться, над чем нельзя, над чем можно шутить.

Долецкая: А над чем нельзя?

Ургант: Я не знаю. Был у меня случай – резал овощи на кухне в «Смаке», сморозил глупость, не подумав, и тут международный скандал. В этот момент мне стало очень стыдно, обидно, я переживал – не хочется никого обижать. Я подумал, какая должна быть давность у исторического события, чтобы можно было начать шутить? Нет ответа на этот вопрос. Очень много зависит от людей. Подробно изучая этот вопрос, я стал думать, над чем шутят англичане, американцы. Одним из самых ярких примеров для меня было 90-летие американской комической актрисы Бетти Уайт. Вечер начался с того, что вышел ведущий и сказал: «Бетти, мы тебя поздравляем. Как приятно вести этот концерт, тем более, что это твой последний День рождения». Вышла другая ведущая, сказала: «Бетти, сегодня будет много шуток про твой возраст, но не волнуйся – завтра ты все равно их помнить не будешь». И громче всех смеялась Бетти.

Долецкая: В чем ты видишь расширение бренда Урганта? Куда дальше?

Ургант: Мне хочется сделать так, чтобы те ценности, которые я исповедаю, и те мысли, которые я разделяю, и то, что мне нравится, хотя бы были донесены до наибольшего количества людей, и мне бы хотелось заражать этим людей.

Долецкая: Каким продуктом? Книги, фильмы, проекты, iPad-версию Урганта?

Ургант: Да она есть уже. Мне тут позвонил приятель и говорит: «Есть классная идея. Открываем сайт, там знаменитости, популярные люди записывают поздравления для жителей страны. И там есть тариф». Допустим, я хочу, чтобы Алена Долецкая поздравила мою дочь с окончанием школы. Заходим на сайт – 23 тысячи рублей. Ты берешь смартфон, записываешь себя, посылаешь, денежки капают. Это было год назад. Сайт работает. Меня там нет, потому что я не смогу это делать. Я сказал: «Это ужасно! Вы издеваетесь надо мной? Что это за жажда легкой наживы?» Там гигантское количество людей.

Долецкая: Ты бы уже давно остров купил.

Ургант: Приятно разве это?

Долецкая: Людям? Ты каждому человеку принес бы счастье.

Ургант: Что это за счастье, когда меня кто-то поздравляет и я знаю, что он это делает за деньги?

Долецкая: Букет цветов тоже стоит денег. Я же понимаю, что ты их не вырастил.

Ургант: Нет. Это как букет цветов, у которого ценник забыли снять. Если вы хотите, чтобы Алена или я поздравили ваших друзей или родственников, ищите знакомых, проделывайте сложный путь, и мы это сделаем бесплатно.

Долецкая: Щедрости твоей нет предела.

Ургант: Я очень щедрый.

Долецкая: У меня технический вопрос: у Малахова рейтинг больше твоего. Почему так? Потому что русские больше любят плакать, а не смеяться?

Ургант: Русские больше любят русских. Отчасти ты права. Горестная судьба брошенки из Владимирской области, безусловно, занимает всех нас. Оторваться невозможно. Что происходит с Андреем, я не могу понять. Мы с ним неблизко дружим, испытываем друг к другу симпатию, которая, может быть, когда-нибудь перерастет в сильное чувство, но я не понимаю, как он это делает. Как это можно все выслушивать? Мое мнение, что мы через это должны пройти. Помнишь период, когда шли «Окна» Димы Нагиева? Когда совсем желтая история, наполовину выдуманная. Сейчас пошла правдивая история. Андрей Малахов – это наша Оправ Уинфри. К Андрею можно прийти и рассказать и о хорошем событии, и о тяжелом. Если кого потеряешь, он найдет, даже если не хочешь. Ничего в этом я не вижу – это совершенно разное телевидение, зрители разные.

Долецкая: Твои сотрудники, подчиненные, водители, домработницы, наверное, самые счастливые люди в мире.

Ургант: Нет.

Долецкая: Как ты с ними?

Ургант: Деспот. Надо быть жестким руководителем, но справедливым. А я мягкий, иногда становлюсь потом жестким уже в самый момент. Конечно, это тема для передачи Андрея Малахова. Бабушке моей взял и позвонил. Интеллигентный человек, 84 года Нине Николаевне Ургант. Не может Нина Николаевна сказать «нет» журналисту, потому что она так воспитана, потому что не принято говорить «нет» для людей ее поколения. Журналист из журнала Андрея Малахова. Андрей, я все помню. Лучше позвонить мне. Вопрос-то не только про бабушку.

Долецкая: Все выболтала?

Ургант: Потом все переврали двадцать раз.

Долецкая: Как в «Нью-Йоркере» – все врут.

Ургант: В Нью-Йорке и в «Нью-Йоркере» никто не врет.

Долецкая: Какой ты патриотичный сегодня.

Ургант: По отношению к Нью-Йорку. Я люблю Нью-Йорк.

Долецкая: Хотел бы там работать?

Ургант: Да.

Долецкая: Английский язык надо поучить. Ходи на уроки к Познеру.

Ургант: Там по-другому все работают. Я прекрасно понимаю, что я пребываю в розовой иллюзии относительно того, как там все friendly. Там все далеко не так, но меня как мотылька на огонек тянет.

Долецкая: Иди на ДОЖДЬ работать. Никакого огня. Посмотри – Будда, свечки, чай.

Ургант: Меня это пугает. Не все то золото, что блестит. Но атмосфера там очень классная. Попытались воссоздать эту атмосферу здесь – получилось. Наша задача – моя, Андрея Малахова, твоя – объяснить гостю, что не каждый из нас будет задавать те вопросы, которые задает Андрей Малахов. У Андрея такая программа. Не ходи туда, и тебе не будут задавать такие вопросы. Пришел Хью Грант в программу к Андрею Малахову, его спросили, что он думает по поводу самосожжения женщин. Это неприятная ситуация. После этого он пришел к нам на «Прожекторперсихилтон». Это была чудовищная программа, он не понимал, что делать, не хотел шутить, не был готов.

Долецкая: Я хочу, чтобы ты мне дал мастер-класс. Возьми у меня интервью.

Ургант: Я смотрю своих заокеанских коллег. Они мне все помогли. Я их смотрел маленьким, думал, что хочу быть как они. Я приехал к ним в Америку, и они мне каждый помогли физически. Джон Стюарт, Джимми Киммел – все помогли.

Долецкая: Вот видишь, американские друзья помогают, а ты мне теперь помоги. Задай 2-3 вопроса.

Ургант: Алена, ты невероятно разбирающийся человек в мире вкуса, до такой степени, что даже твой голос стал голосом телевизионного канала, хотя 99% людей думают, что это голос Синдеевой. На твой взгляд, чей голос из известных людей оказывает на тебя такой же магнетизм?

Долецкая: Том Уэйтс.

Ургант: И ты сейчас завалилась. Потому что кто его помнит? Хриплая пронзительная лирика под редкий музыкальный инструмент – это не совсем мое. Он как артист меня поразил в фильме «Дракула», который снял Фрэнсис Форд Коппола. И там Том Уйэтс играл человека, который становится вампиром. Как ты думаешь, что в нашей стране должно произойти, чтобы люди стали модно одеваться, но при этом их не считали бы попадающими под закон…

Долецкая: …о тех, о ком не надо говорить в эфире.

Ургант: Да. Поясню: был в Швеции – это люди красоты, женщины, мужчины – все. А тот, кто некрасивый, одет так, что ты даже не смотришь на его лицо, а смотришь на одежду. Что должно произойти у нас в стране?

Долецкая: Для начала они все должны начать хорошо и красиво готовить, например, завтраки с утра. Эстетика начинается с первой минуты твоего дня. Бытовая эстетика. А второй момент – мой любимый принцип Less is more: чем меньше, тем оно лучше.

Ургант: Длина моих брюк полностью этому соответствует. Все говорят, ты в идиотских коротеньких штанишках, что это за голубизна. А я отвечаю – less is more. Раз мы заговорили про еду, ты выпустила феноменальную книжку про приготовление завтраков. Можешь ли ты, человек утонченный, следящий за собой, за своим здоровьем и за тем, что ты ешь, относишься ли ты к людям, которые иногда срываются? Ты можешь сорваться на какой-то еде? Есть у тебя гастрономический фетиш?

Долецкая: Если я сейчас скажу, ее все скупят и она не останется. Докторская колбаса.

Ургант: А вот теперь все сходится. Сегодня утром я проснулся и приготовил себе завтрак. Я себе сделал хлебцы с козьим сыром, и сверху положил немножко ветчины и докторской колбасы. Я с детства имею привычку самое вкусное есть в конце. И в конце я ел докторскую колбасу. Я целый день старался не дышать, как можно меньше говорить. Я убежден, что хотя бы чуть-чуть от меня исходит запах докторской колбасы. А что может быть лучше? Возьмите ее двумя руками и скажите, почему не в форме этого был сделан олимпийский факел? Вот что освещает города нашей страны, чему больше всего рады бы были зрители.

Долецкая: А ты бежал же с факелом. У тебя погас?

Ургант: Нет. Я был один из трех людей, у кого не погас факел. Там просто идиотизм – он то загорается… У Деда Мороза в руках загорелся факел. А какой выдающийся человек, которого заклевали в Интернете, который первый бежал по Красной площади и у него погас факел. Это свинство. Я ненавижу за это Интернет, что все эти свиньи вылезли и стали писать. Этот человек спасал людей, из троллейбуса вытаскивал людей. Он несколько раз спасал людей. У него погас факел не потому, что он невыдающийся человек, а потому что факел так сделан.

Долецкая: Нет тебя прекрасней.

Ургант: Для меня нет тебя прекрасней, но ловлю я твой взор напрасно. Стихи из песни Юрия Антонова и группы «Поющие гитары» могли бы стать хорошим завершением нашей передачи. Спасибо, что не задала мне каверзных вопросов, что не попыталась вывести меня на чистую воду.

Долецкая: Я учусь у тебя.

Ургант: А я у тебя. Я уверен, пока мы все, люди, будем хотеть учиться, будет все хорошо. Выяснилось, что в американские университеты, в одном из которых я бы очень хотел учиться… Я мечтаю учиться в американском университете. Думаю, что это больше связано с модой в Ivy League, как одеваются выпускники. Оказывается, туда можно поступить в любом возрасте. Так же, как можно пойти в Московский университет и послушать лекцию в любом возрасте. Надо учиться и учить. Как сказал человек, который лежит на Красной площади, возле которого другие люди прибивают себя гвоздями за другие части тела к этой же площади, надо учиться.