Американские ученые объяснили появление «путинского большинства»

Дзись-Войнаровский: Я бы даже сказал по-другому: скорее, концепция «путинского большинства» и вообще любого большинства группа, поддержки любого политика интуитивно понятна многим, но, пожалуй, впервые два экономиста из Калтеха в США его обосновали научно, проверили на каких-то данных и посмотрели, как ведет себя большинство, которое поддерживает того или иного политика.

Таратута: Авторы текста вводят термин «политической самоуверенности». Давайте начнем с этого.

Дзись-Войнаровский: Да. В чем суть исследования? Они выстраивают такой механизм: предположим, есть некий избиратель, он где-то живет и, допустим, у него среди друзей, среди окружения есть безработные. Он начинает думать, что безработица - это довольно серьезная проблема, возможно, даже самая главная проблема в мире и в стране, и охотнее голосует за политика, который предлагает ее решить. Если у него достаточно много вокруг таких безработных, он как-то активизируется, возможно, будет даже ходить на митинги в поддержку этого политика, спорить. Люди, как правило, переоценивают значимость проблем, которые вокруг них, значимость своего собственного опыта. Понятно, что человек, который больше путешествует, допустим, или изучает специальную литературу, новости, может понять, что в нашем случае это закрылась только конкретная фабрика в его городе и, в общем, не стоит делать каких-то далеко идущих выводов, в стране есть другие проблемы, с решения которых и надо начать.

Тем не менее, почему же люди слишком переоценивают свой опыт? Дело в том, что кроме каких-то психологических вещей и кроме естественной географической изоляции людей, все обычно живут в одном и том же месте и нечасто ездят по стране. Существуют и другие механизмы, которые нас так ограничивают. Наши друзья в Facebook, например - это, как правило, люди близкие, похожие на нас, что тоже отсекает наших идеологических противников, потому что вряд ли кто-то будет дружить с человеком противоположной точки зрения. И даже интернет не спасает, потому что тот же Google может при запросе с различных компьютеров, с различных мест выдавать совершенно разные результаты. Таким образом, точка зрения человека все больше и больше окукливается.

Таратута: Про эту группу людей, про это меньшинство политизированное, которое группируется в интернете и в социальных сетях, а потом переписывается друг с другом, более-менее понятно.  Я все-таки хочу вернуться к «путинскому большинству». Верно ли я понимаю согласно этой теории, что и у тех, кто не относится к интернет-сообществу, возникают ложные приоритеты, то есть они считают, что проблемы ЖКХ, потребительских кредитов - это принципиально важнее, чем все остальное?

Дзись-Войнаровский: Дело в том, что социальные сети - это один из механизмов современный. В общем, и до социальных сетей были группы поддержки. Само исследование американское, оно основано на американских данных, на поддержке республиканцев, демократов и так далее, но мы можем аналогичные вещи видеть в России, даже более ярко выраженные. Связано это с тем, что так называемая горизонтально-геологическая мобильность, то есть интенсивность приезда людей между регионами в стране, в России в 2- 2,5 раза ниже, чем в США. Связано это и с дороговизной жилья, и с дорогами.

Таратута: И с тем, что в России нет городов в отличие от Штатов.

Дзись-Войнаровский: И в том, что у нас города развиты совершенно по-другому. У нас это явление проявляется гораздо раньше. То есть мы знаем, что у нас есть «красный пояс» - это фактически географически сгруппированная поддержка коммунистов. Почему так? Разве коммунисты не пользуются интернетом? Вполне пользуются, тем не менее. Он понемножку, может, менее становится красным, тем не менее. Мы знаем, что у нас есть достаточно либеральная Москва и Питер, которые и голосуют по-другому. Есть регионы, которые голосуют за Путина, за «Единую Россию».

Таратута: В данном случае это вечный разговор о повестке, если я понимаю, что является акцентом для узких групп людей, для либеральной Москвы, то есть с чем она выходит, что ее повестка, и на чем она акцентирует внимание, вокруг чего возникает ее политическая помешанность или эта «политота», о которой мы говорили с вами до эфира, вот это ощущение, что эти проблемы самые важные. Вокруг чего фокусируется тот же «красный пояс», просто регионы, которые как-то идеологически не выражены?

Дзись-Войнаровский: Смотрите, в принципе люди живут в определенных условиях, проблемы региона, как правило, для человека становятся его основной проблемой.

Таратута: То есть холод, тепло, деньги, отсутствие денег, зарплаты? О чем мы говорим сейчас?

Дзись-Войнаровский: Если мы сейчас говорим о каких-то российских реалиях…

Таратута: Конечно.

Дзись-Войнаровский: … то для либерально настроенных регионов, где проблемы с низкими зарплатами, с высокой безработицей, в основном, решены, это больше проблемы, связанные с функционированием бюрократического аппарата, со свободой высказывания. Для тех регионов, в которых, наоборот, для них эти проблемы важнее. Интересно в этом все несколько другое, что в целом у нас большая страна, и во многом политика должна быть какой-то компромиссной, повестка общая для страны. Если одной части страны кажется, что чтобы решить проблему, нужна жесткая рука, а свободы подождут, то другой части страны кажется совсем наоборот, это не самая лучшая ситуация.

Таратута: Исследователи приходят к не очень приятному выводу, что эта политическая самоуверенность, это условная единица, которую мы берем, коэффициент в данном случае, он не слишком снижается в случае, если две враждующие идеологические группировки пытаются найти компромисс.

Дзись-Войнаровский: Да, исследователи поставили мысленный эксперимент, построили математическую модель: а что вообще происходит, когда сторонников разных идеологических взглядов куда-то в одно место вселяют, и они могут общаться. Кстати, для США тоже частично эта проблема имеет актуальность, потому что, как правило, южные и центральные регионы - это поддержка республиканцев, более либеральные городские регионы на берегах - это поддержка демократов. Есть традиционные республиканские регионы, демократические. Примерно как у нас, как везде.

Что происходит, когда людей насильно заставляют коммуницировать? Дело в том, что, с одной стороны, получая дополнительную информацию о мире, о том, что есть люди с разными взглядами, понимая их проблемы, пытаясь встать на их точку зрения, немного снижают свою идеологизированность и приверженность своей крайней точки зрения. Но люди, которые были более уверены в своей точке зрения, более идеологизированы и активны, у них эта самоуверенность снижается немного. У людей, которые изначально были низко политизированы, их крайности снижаются гораздо сильнее. Это приводит к тому, что, в среднем, у двух групп людей, которых заставили разговаривать, немного снижается радикальность, но происходит это немного не равномерно. То есть выделяются две очень идеологизированные группы и вокруг них менее радикальное большинство.

 Если эта модель верна, то мы можем попытаться применить это к России и прийти к выводу, как будут развиваться события. Они могут развиваться так, что наши идеологизированные группировки, давайте назовем их либералами, коммунистами и путинцами, они будут потихоньку сокращаться, будет возникать большая масса людей, которым политика не особо интересна, у них такая рациональная будет точка зрения на это. Но при этом эти сокращающиеся группы поддержки разных политиков будут еще больше радикализоваться. То есть, грубо говоря, основная масса будет аполитичной, если посчитать количество людей, то количество аполитизированных будет снижаться. Но те, что останутся политизированными, они станут гораздо более резче в своих позициях.

Таратута: В этом контексте существуют символические вещи: Болотная или «Уралвагонзавод». Между этим можно найти точку соприкосновения? Я говорю о конкретной символике, а не о такой уж широкой группе населения.

Дзись-Войнаровский: Как раз Ортолева и Сноуберг, авторы этого исследования, немного пишут об этом, что один из механизмов, который рождает идеологизированность, это то, что люди не видят мир. Они сидят у себя в городе и думают только о своих проблемах. Чем больше люди перемещаются, тем естественным путем они узнают, что в другом месте нашей страны другая проблема.

Таратута: То есть если «Уралвагонзаводу» устроить экскурсию по протестной Москве, а протестной Москве устроить экскурсию по общежитиям «Уралвагонзавода»…

Дзись-Войнаровский: Совершенно верно, но это метод такой. Экскурсию можно провести для двух человек, ста человек, правильный метод - это увеличить географическую мобильность в России. Это означает, что в нашей стране один есть город, к сожалению, - Москва и московские регионы, где живет фактически 10% населения России, и где, наверное, четверть экономики сосредоточено. Поэтому правильный выход для России - это равномерно развивать страну, чтобы была не только Москва, но и Сочи, Питер, Новосибирск, Владивосток, куда тоже любой человек мог бы приехать, и это не считалось бы ссылкой. Когда эти места станут экономически привлекательными, то естественным путем люди сами станут путешествовать. Можно будет из Новосибирска, если у тебя хорошее образование или ты просто хочешь работать, поехать не только в Москву, но и во Владивосток, еще куда-нибудь. Или общение будет происходить естественным путем, а не путем каких-то экскурсий.