Жора Крыжовников — Ксении Собчак о своем фильме «Горько»: «Так тепло, так душевно, что сейчас задушит»

22/10/2014 - 21:02 (по МСК) Ксения Собчак

Накануне российской премьеры фильма «Горько-2» режиссер картины Жора Крыжовников побеседовал с Ксенией Собчак о том, почему его не пригласили на мировую премьеру картины, в чем обвиняют первый фильм «Горько» и что именно его продюсеры хотели сказать своим письмом оскаровскому комитету.

Собчак: Завтра в прокат выходит фильм «Горько-2», я так понимаю, сиквел первой части.

Крыжовников: Да, справедливо.

Собчак: Сразу хочется понять, как обращаться к вам в интервью, как к Жоре или как к Андрею.

Крыжовников: Как вам удобно.

Собчак: Ну вам как удобно?

Крыжовников: Мне все равно, я откликаюсь практически на все имена, придуманные на земле.

Собчак: Это не придуманные на земле, это вы сами придумали.

Крыжовников: Я могу откликаться на все, что угодно, кроме какого-то грубого обращения, потому что это игра. Я надеюсь, ее продолжить, множить псевдонимы, со временем дойти до буквенно-циферного. Поэтому как хотите.

Собчак: Вообще как хотите?

Крыжовников: У вас есть уже выбор, и мы можете выбирать. Это уже здорово.

Собчак: Ксенией лучше вас не звать? Либо Жора, либо Андрей?

Крыжовников: Ксенией, наверное, нет.

Собчак: Тогда давайте остановимся на Андрее. Я долго думала, читала ваше интервью по поводу этого псевдонима и фильма «Горько!». Я думала: Жора Крыжовников – ну такое забавное словосочетание, фильм «Горько!». И я почему-то подумала, я не знаю, права я или нет, что это такая попытка себя чуть-чуть обезопасить перед первым фильмом, потому что вы – удачный телевизионный человек, вы были режиссером большого количества супер удачных телевизионных проектов – «Большая разница», «Оливье шоу», «Новогоднее шоу с Авериным», куча всего остального. Я, как человек, долго работающий на телевидении, точно знаю, что такого рода талантливые люди ко всему этому относятся, что телевидение – это, конечно, так, но хочется снять что-то настоящее, что-то для души, но страшно. И я подумала, что этот псевдоним, что вроде, если получится, то получится, а если нет, то вроде это какой-то другой человек, это опять был эксперимент, который просто не получился. Права я?

Крыжовников: Нет.

Собчак: Как было тогда на самом деле?

Крыжовников: Было бы смешно, если бы мы сразу перешли к другому вопросу без объяснений. Псевдоним появился за три года до полного метра, когда я стал короткометражки снимать для себя. Более того, псевдоним на первом этапе уж точно мне мешал, потому что люди не могли меня найти, идентифицировать. Продюсеры тех телевизионных программ, которые смеялись над роликом «Проклятье» на моих глазах, они не знали, что это я. Мне кажется, что в нашей индустрии часто встречается такое болезненно увеличенное эго, когда человек изо всех сил про себя везде, на каждом пресс-волле фотографируется.

Собчак: А вы – скромный человек?

Крыжовников: Я борюсь со всеувеличивающимся эго, как получается. Может быть, не очень хорошо, но псевдоним – это одна из паллиативных методик.

Собчак: У вас недавно случилась одна из премьер в Женеве, мировая премьера, можно сказать, на кинофестивале, организованном фондом Геннадия и Елены Тимченко.

Крыжовников: Я не знал об этом.

Собчак: Елена Тимченко была на премьере?

Крыжовников: А я не был на этой премьере, меня не пригласили.

Собчак: А как такое может быть?

Крыжовников: Не знаю.

Собчак: Подождите, это мировая премьера вашего фильма.

Крыжовников: Да, ну вот так.

Собчак: И вы не знали, где она и кто ее проводит?

Крыжовников: Нет. Я знал, что в Швейцарии будут показывать наш фильм, и этот показ громко назван мировой премьерой. Но кто его проводит, я сейчас узнал от вас.

Собчак: Отлично. Вы знаете, кто такой Геннадий Тимченко – следующий вопрос.

Крыжовников: Знаю, конечно.

Собчак: Я думаю, он сам не мог присутствовать на премьере, так как он невыездной.

Крыжовников: И привез к себе.

Собчак: Но супруга, может, была?

Крыжовников: Не знаю.

Собчак: А как такое может быть?

Крыжовников: Вот я хочу этот вопрос задать вам. Вы работаете в журналистике, может, знаете больше.

Собчак: Я так понимаю, Тимур Бекмамбетов вас не пригласил?

Крыжовников: Нет. Нас, видимо, не пригласили организаторы фестиваля. Тимура там тоже не было, Сергея Светлакова там тоже не было, продюсеров там тоже не было.

Собчак: Там были актрисы, которые играли две главные роли в фильме «Горько-2».

Крыжовников: Да, они там были. Их пригласили.

Собчак: Странно, честно говоря, для режиссера. Прекрасные у вас продюсеры, хорошо вас оберегают от ненужной информации, связанной…

Крыжовников: Тем более работа еще продолжалась, мы до последнего сидели над цветокоррекцией, звук, какие-то реплики дорабатывали. Я просто и не мог бы поехать.

Собчак: Раз вы не знали, что ваша мировая премьера состоялась в рамках фонда Геннадия и Елены Тимченко, они вас оберегают также от информации, зачем вам понадобился этот «оскаровский скандал». Оберегают от этой информации вас?

Крыжовников: Нет, меня не оберегают от этой информации. Я вообще не оберегаемый человек.

Собчак: Все, что касалось Оскара, вы сказали: «Я к этому отношение не имею, это продюсеры. Я на Оскар не претендую, в скандале не участвую». Правильно я понимаю?

Крыжовников: Да.

Собчак: Но ваши продюсеры согласовали с вами эти шаги, они поставили вас в курс дела?

Крыжовников: Нет, конечно. Мои продюсеры – это самостоятельные люди, которые со мной свои шаги не согласовывают. Более того, как-то так получилось с первой части, что мы удачно, я считаю, разделяем наши полномочия. А занимаюсь всей творческой частью, а они – продвижением и так далее.

Собчак: Но, согласитесь, что продвижение у того или иного продукта может быть разным.

Крыжовников: Да.

Собчак: И человек, который ставит под фильмом свое имя, он не согласен на все виды продвижения. Завтра они могут захотеть продвигать фильм «Горько!» массовой дракой с гопниками где-нибудь в Бутово.

Крыжовников: Таковы условия моего договора.

Собчак: То есть вы никак не имеете права вмешиваться?

Крыжовников: В маркетинг вообще никак, и я, как зрители фильма, все вижу вместе с ними. Какой будет постер, я узнаю в кинотеатре.

Собчак: А почему вы согласились на такие условия? У вас была безвыходная ситуация?

Крыжовников: Да нет. Мне вообще не кажется это критичным. Понятно, что чем больше я контролирую, тем мне спокойнее. Но так сложилось на первой части, и эти условия нашего сотрудничества перешли на вторую, потому что, с другой стороны, я получаю большую творческую свободу, невероятную творческую свободу на площадке, в сценарии, в работе с артистами, в выборе артистов, в тех ресурсах, которые я получаю. Это такой симбиоз, обмен энергиями.

Собчак: Свобода на площадке – это, конечно, хорошо. Но я бы хотела поговорить о продюсировании, о маркетинге данного фильма. То, что связано с Оскаром и со всей этой историей.

Крыжовников: Тогда вы неправильного человека позвали.

Собчак: Я хочу не только об этом говорить. Я думаю, правильного, вы сейчас поймете, о чем я хочу спросить. Было написано письмо, вы наверняка текст письма читали.

Крыжовников: Читал письмо.

Собчак: Я прочитаю небольшой отрывок для наших зрителей, если они не в курсе. Это письмо, которое было написано после того, как на Оскаре проголосовали за фильм «Левиафан».

Крыжовников: Вы смотрели фильм «Левиафан»?

Собчак: Я, к сожалению, целиком не смотрела. Мне отрывки показывал господин Роднянский.

Крыжовников: Я целиком смотрел на «Кинотавре». Прекрасное кино. Давайте прочтем, что же написали продюсеры. 

Собчак: «Фильм как нельзя лучше отражает национальный характер и самобытность российского народа и в отличие от многих отечественных фестивальных картин сделан не с пренебрежением и даже презрением к нему, а с искренним сочувствием и любовью». Тут явно намекается на фильм «Левиафан».

Крыжовников: Я думаю, нет.

Собчак: То есть вы считаете, что просто эта фраза сказана?

Крыжовников: Я вам сейчас расскажу, как есть, потому что я знаю своих продюсеров. Мне кажется, это искренняя фраза, имеющая отношение к тому, в чем «Горько!» упрекают. «Горько!», я не знаю, насколько вы в курсе, многие наши критики упрекают в презрении к народу. Я думаю, что эта фраза была продиктована, насколько я их знаю, тем, что все время есть упрек, он звучит, что русский народ показан как-то негативно в фильме «Горько!», и, защищаясь от этих нападок, появилась эта фраза. Я думаю, что в этом контексте она начинает звучать иначе, как упрек «Левиафану», но у меня ощущение, что чистосердечные продюсеры фильма «Горько!» не имели это в виду. Моя версия такая.

Собчак: Но вы же понимаете, что в Фейсбуке, в соцсетях обсуждалось это письмо, и многие поняли эту фразу, именно как даже не камень, а булыжник в огород «Левиафана». Получается, что это такая возможность продюсеров торгануть, кажем так, этой новой русской идеей, это новой «патриотичностью» и патриотизмом таким странным на фоне того, что эти, мол, снимают кино антигосударственное, а мы русский народ любим и ценим. Правильно ли это? И симпатична ли вам идея того, что часть общества может воспринять это письмо именно так?

Крыжовников: Вы меня простите, но придавать значение этому письму какое-то большое, я бы не стал. Это первое. Мое личное ощущение, мое сознание это письмо не перевернуло. Второе – я смотрел фильм «Левиафан» на «Кинотавре», это работа большого мастера с большой буквы «М», с большой буквы «Р». Я имел счастье сразу после этого показа подойти к Андрею лично и сказать то, что я чувствую, то, какое впечатление на меня это произвело.

Собчак: То есть вам кино понравилось?

Крыжовников: Мне очень понравилось.

Собчак: Скажите честно, просто как человек, как режиссер, как профессионал, какое кино, на ваш взгляд, больше заслуживает выдвижения – ваш фильм «Горько!» или фильм «Левиафан»?

Крыжовников: Я вам скажу так, из двух частей будет состоять мой ответ. Первое – я очень критично отношусь к своей работе, гораздо больше, чем можно себе представить. А второе – и выдвижение на Оскар, и вообще все, что произошло, это же инициатива оскаровского комитета.

Собчак: Ну ваше личное мнение.

Крыжовников: Ну я понимаю. Но мы вообще в эту заваруху, и я попал, потому что какие-то члены оскаровского комитета посчитали возможным это выдвинуть.

Собчак: Это я понимаю.

Крыжовников: Мериться в этом мире как бы качествами…

Собчак: Но вы же способны со стороны оценить. Ваше мнение?

Крыжовников: Внутри моей программы смирения собственного эго я счастлив сказать, что я рад за то, что «Левиафан» выдвинули.

Собчак: Вы сейчас приходите от прямого ответа. Это же простой вопрос. Вот вы сделали большую хорошую работу, кстати, фильм «Горько!» я, правда, считаю симпатичным фильмом.

Крыжовников: Я не буду вам врать, что если бы это произошло, я бы расстроился, поэтому я пытаюсь максимально подробно дать вам понять, что чувствует человек, когда вокруг его фильма разгорается скандал.

Собчак: Говорят, что за вас очень сильно агитировал Никита Михалков, и интрига с голосованием по Оскару была связана с двумя противоборствующими лагерями. Лагерь, скажем, Никиты Сергеевича, который собирал голоса осознанно за ленту «Горько!», и Роднянским, который собирал голоса за ленту «Левиафан». То есть это были две такие группировки. Знаете ли вы об этом что-то? Как вы думаете, это повод для гордости – такой покровитель? Как вы думаете, почему ему ваш фильм так приглянулся? Почему вы засмеялись?

Крыжовников: Потому что непростые взаимоотношения ваши с Никитой Сергеевичем…

Собчак: Я сейчас спрашиваю, правда, без какой-то иронии. Послушайте, многие гордились бы таким покровительством.

Крыжовников: С одной стороны, вроде вопрос, на который надо отвечать, с другой стороны, ну настолько мне вся эта ситуация вокруг Оскара неинтересна, что…

Собчак: Ну я не поверю, что вы не знаете по поводу голосования, не знаете, какая борьба шла.

Крыжовников: Я знаю, что проголосовало восемь человек.

Собчак: Вы знаете, кто эти люди?

Крыжовников: Нет. Мне единственное Владимир Меньшов лично сказал, что он голосовал.

Собчак: И Кончаловский, например.

Крыжовников: Прекрасно, мне кажется.

Собчак: Сокуров голосовал за «Левиафан». Вы же знаете еще какие-то фамилии? Если назвать весь список, то понятно, что это такой раздел.

Крыжовников: Человек, который ставил целью себе получить Оскар, знал бы фамилии наперечет для того, чтобы на следующей своей картине этих союзников использовать второй раз. Но я не знаю. Для меня это абсолютно вне зоны моих интересов – награды, премии.

Собчак: Как вы думаете, если эта теория верна, что так понравилось в вашем фильме Никите Сергеевичу, например?

Крыжовников: Ну это какое-то гадание, мы должны с вами немножко погадать.

Собчак: То есть вы об этом ничего не знаете, не слышали и как-то без юмора к этому относитесь?

Крыжовников: Без юмора…

Собчак: Я думала, что вы сейчас начнете беспробудно шутить. У вас большой опыт в этом есть, может быть, песню запоете какую-нибудь. Когда касается творчества не до шуток, да?

Крыжовников: Мы разговаривали с Никитой Сергеевичем один раз в течение, возможно, секунд 40. Он меня поздравлял. Он не называл конкретных сцен, говорил, что ему очень понравилось, что это смешно. Дал какие-то мне комментарии профессиональные, что, на его взгляд, не очень получилось.

Собчак: Это что? Интересно.

Крыжовников: Он тогда мне сказал, что нельзя так плотно ставить шутки одна к другой, что надо выдыхать, нельзя постоянно бомбардировать юмором зрителя. Вот такой он комментарий дал.

Собчак: Вы с этим согласны?

Крыжовников: Я не знаю. Понимаете, главное – не мнение какого-то конкретного человека, а реакция аудитории. Когда человек приходит в кино, он становится частью коллектива. В целом аудитория реагирует положительно, и мнение частное любое, каким бы профессионалом человек ни был, оно все равно очень субъективно. Впрямую это использовать нельзя, скорее, размышление. Наверное, бывает так, что если очень смешная шутка, сразу после нее говорить реплику нельзя. Вот у нас на премьере был момент, когда зал засмеялся, зал зааплодировал, и кусок реплики артиста ушел важный. И я понимаю, наверное, да, надо было здесь чуть больше паузы продержать. Ну кто знал, что реакция будет такой интенсивной?

Другие выпуски