Вассерман объяснил Собчак успех Кадырова и провал «Новороссии»

Собчак: Анатолий Александрович, я к вам, в том числе, сегодня буду обращаться именно как к политическому консультанту.

Вассерман: Постараюсь.

Собчак: Быть полезным, да? Смотрите, совсем скоро будет очередная годовщина расстрела на Майдане — 22 февраля. Как вы оцениваете эти события?

Вассерман: Строго говоря, сам расстрел был 18-го, а 22-го произошел государственный переворот со ссылкой на этот расстрел. Как я оцениваю? Естественно, крайне отрицательно. Я вообще не люблю террористов, особенно когда они захватывают власть.

Собчак: А что должен был, на ваш взгляд, в этой ситуации сделать Янукович? Многие считают, что он дал какую-то слабину, и что он поступил не так, поступил как слабак. Хорошо, вы, как политический консультант, можете дать свою оценку, что он должен был бы сделать в эти роковые дни?

Вассерман: Скажу так: примерно до середины января Янукович действовал вполне разумно. Ему удалось поломать сценарий так называемой методички Джина Шарпа, по которой любой конфликт должен быть представлен как борьба злой террористичной власти с милой доброй оппозицией. Ему удалось доказать, что в данном случае злая и террористичная как раз оппозиция. Но после того, как он это сделал, как даже во многих западных средствах массовой информации начала проступать достоверная картина, он, к сожалению, начал отступать сам. Он распустил правительство, которое, кстати, очень хорошо действовало и в экономическом плане, и в политическом.

Собчак: То есть, правильно я понимаю, что ему не нужно было распускать правительство?

Вассерман: Да. Ему не надо было распускать правительство.

Собчак: А что ему нужно было делать?

Вассерман: Ему не надо было откладывать введение в действие законов, препятствующих превращению массовых митингов в массовые беспорядки. Эти законы были приняты в середине января, но под давлением извне он отложил их введение в действие. В общем, ему надо было дожимать тех, кто действительно устраивал массовые беспорядки, а он понадеялся, что под угрозой применения этих законов они отступят сами.

Собчак: То, о чем вы говорите, собственно, многие приближенные к власти люди говорят, что именно такие советы, собственно, и давал Януковичу наш президент Владимир Владимирович Путин. То есть действовать по этому лекалу, законы, запрещающие в той или иной форме митинги, собрания и какие-то меры, связанные со всей этой уличной активностью, не идти на уступки и т.д. Но не кажется ли вам, что украинский народ в этом смысле отличается от народа русского, и поэтому Янукович просто понимал, что то, что сработало в России, и те во многом репрессионные меры, которые здесь возымели эффект, в Украине просто с ее ощущением гражданского общества не пройдут?

Вассерман: Украинский народ чисто технически не может отличаться от русского, поскольку является его неотъемлемой частью. Большая часть народа Украины была настроена очень резко против массовых беспорядков, проводимых под видом массовых мирных акций. Более того, значительное число граждан Украины собиралось силой пресекать эти беспорядки, и у правительства ушло очень много сил и времени на то, чтобы уговорить их не прибегать к самостоятельному применению силы. И уж во всяком случае, что касается репрессивных законов, то законы, принятые в середине января, были довольно точно списаны с законов о порядке проведения массовых мероприятий в Федеративной Республике Германии. И если Германию мы не считаем страной антидемократичной, то, соответственно, и законы эти демократичны.

Собчак: Вопрос, наверное, все-таки не в списании, а в правоприменении, но это другая тема.

Вассерман: Нет, в том-то и фокус, что в Германии эти законы применяют, а на Украине побоялись применить.

Собчак: Правильно ли я вас понимаю, что вы не согласны с тем, что гражданское общество на Украине гораздо более развито, чем в России?

Вассерман: Нет, конечно, не согласен.

Собчак: Не согласны? То есть, все те события, сменяемость власти, парламентско-президентская республика в той форме, в которой она состоялась — вам не кажется, что...?

Вассерман: Во-первых, парламентско-президентская республика — это не то, что принято именовать гражданским обществом.

Собчак: Нет, но те изменения, которые произошли в Украине, в отличие от России, за последние даже десятилетия, не сообщают разве нам о том, что все-таки там люди как-то по-другому воспринимают ощущение собственных прав и свобод?

Вассерман: Да, на Украине гражданское общество допустило целых два государственных переворота — в 2004 году и в 2014, чего в Российской Федерации, к счастью, не допустили.

Собчак: А почему там это происходит, а в России нет? Почему?

Вассерман: Очевидно, потому, что мы в полной мере ощутили, что значит государственный переворот в 1991 и в 1993 году. У Украины такого опыта не было.

Собчак: Поняла вас. А что вы можете сказать о методах разгона демонстраций? Я имею в виду на Майдане. Может быть, надо было действовать жестче или, наоборот, договориться?

Вассерман: Надо было вообще действовать. Понимаете, первоначально «Беркут» заставляли бездействовать именно для того, чтобы поломать эту картинку из методички, по которой власть, если она разгоняет кого бы то ни было — она уже не права. Именно поэтому «Беркут» бездействовал, даже когда его забрасывали камнями и бутылками с бензином. Но когда «Беркут» наконец-то начал действовать, когда наконец-то разгребли баррикады из горящих покрышек и принялись вытеснять с Площади Независимости собравшихся там, тогда вдруг в какой-то момент поступила команда «отставить». Эта команда и показала, что власть просто не хочет пресекать беспорядки.

Собчак: Подождите, эта команда все-таки поступила, уже когда Янукович бежал в Харьков и когда...

Вассерман: Нет, эта команда поступила 18 февраля. Точнее, стоп, по-моему, не 18-го, а 19-го.

Собчак: Да, все-таки не 18-го.

Вассерман: Янукович в этот день был еще в Киеве и, вероятно, команду отдал либо он лично, либо кто-то из тех, кто находился в его непосредственном окружении и имел право отдавать такие команды.

Собчак: На ваш взгляд, может быть, нужно было действовать жестче, и вообще есть ли ситуация, при которой действительно можно считать оправданным, например, выстрелы по толпе?

<вырезано>

«Правый сектор» запрещен в России как экстремистская организация решением Верховного суда

Собчак: Россия, как мы помним, присоединила Крым, начались волнения на Донбассе, мы тоже были свидетелями той кампании, которая там разворачивалась, в Одессе волнения, сгоревший дом, жертвы человеческие. Почему Россия не продолжила присоединение территорий? Почему идея «русского мира» в итоге ушла в трубу?

Вассерман: Очевидно, потому, что на большей части территории Украины не было сколько-нибудь внятного народного волеизъявления. В Крыму местной власти под давлением самих жителей Крыма удалось организовать такое волеизъявление. На Донбассе первые же движения протестов взяли под контроль местные олигархи, которые восприняли происшедшее в Киеве как очередной раунд традиционной борьбы днепропетровских с донецкими. Напомню, что первый на моей памяти раунд этой борьбы, когда в 1964 году днепропетровский Брежнев отстранил от власти донецкого Хрущева. По крайней мере, с тех пор...

Собчак: Как вы глубоко копнули.

Вассерман: По крайней мере, с тех пор эта борьба идет непрерывно, она связана с тем, что внутри Донецко-Днепровского промышленного района технологии распределены крайне неравномерно, и это вызывает естественное перетягивание одеяла на себя. В Донецке и Луганске движение взяли под контроль местные олигархи и, что называется, смазали народный протест.

Собчак: То есть, «русский мир» опять не удался из-за каких-то олигархов, точнее, вполне конкретных?

Вассерман: Да, в данном случае донецкий олигарх Ахметов и луганский Ефремов…

Собчак: Такой Ахметов такой всесильный по отношению к Российской империи, что смог практически он и еще пару человек предотвратить распространение «русского мира»? То есть, настолько слабая Россия?

Вассерман: Нет, они не предотвратили это распространение.

Собчак: Как? Оно же остановилось.

Вассерман: Они просто использовали протест донецкой части «русского мира» в другом направлении.

Собчак: А почему Россия не стала помогать?

Вассерман: Потому что даже Господь Бог помогает только тем, кто помогает себе сам. Российская Федерация помогла волеизъявлению жителей Крыма тем, что предотвратила исполнение вооруженными силами, дислоцированными в Крыму, заведомо преступного приказа из Киева — применить оружие против мирных жителей. А милиция в Крыму отказалась выполнять такой приказ по собственной инициативе. В других местах не было ни сколько-нибудь внятного народного волеизъявления, ни, соответственно, сколько-нибудь внятного противостояния местных жителей и структур, подчиненных Киеву.

Собчак: В сентябре 2015 года против вас в Украине было возбуждено уголовное дело по обвинению в сепаратизме. Вы согласны с этими обвинениями и будете ли вы защищаться?

Вассерман: Строго говоря, формулировки «сепаратизм» нет. В официальном сообщении...

Собчак: Ну, по сути, именно за это.

Вассерман: В официальном сообщении сказано, что расследуется моя деятельность, направленная на изменение государственного устройства и территориальной целостности Украины.

Собчак: Вы согласны, что вы ведете такую деятельность?

Вассерман: Да, разумеется, я веду эту деятельность с того момента, когда на Украине впервые заговорили об отделении от остальной России.

Собчак: Можете поподробнее рассказать, как именно вы ее ведете, эту деятельность?

Вассерман: Первая моя публикация в печати, конкретно в газете «Одесский вестник», появилась 23 ноября 1991 года, и призывала на референдуме 1 декабря голосовать против независимости Украины. Кстати, статья называется «Независимость от здравого смысла». С тех пор у меня вышло еще кувырсот швырнадцать публикаций и выступлений на ту же тему. Я действительно призываю к воссоединению Украины с остальной Россией, то есть к изменению ее государственного устройства. Я действительно призываю к отделению Галичины от Украины, поскольку Галичину уже полтора века используют как полигон для отработки методов психологической хирургии, направленных на превращение русских в антирусских, и пока мы...

Собчак: Это что такое? Расскажите об этом поподробнее, Анатолий Александрович, что за такая хирургия психологическая?

Вассерман: Пока мы не нашли эффективных способов устранения последствий этого издевательства над людьми, Галичину придется немного подержать в карантине, отдельно от остальной России.

Собчак: А что же там за такие психологические эксперименты?

Вассерман: Если можно, я все-таки доскажу насчет СБУ?

Собчак: Да.

Вассерман: Формально это обвинение вроде бы правильное, но по законам Украины эта деятельность считается преступной только когда насильственно. Если бы я призывал к насильственному захвату Украины или к насильственному ее разделению, это по законам Украины было бы преступлением. Я же все время говорю и пишу только о референдуме, только о добровольном народном волеизъявлении, соответственно, состава преступления в моих текстах нет. И любой вменяемый суд меня, несомненно, оправдает, значит, любой украинский суд меня, несомненно, осудит. Что же касается методов психологической хирургии, их можно перечислять довольно много, назову только два. Во время Первой мировой войны австрийцы, которым тогда принадлежала Галичина, арестовали и загнали в концлагеря несколько сот тысяч человек, вся вина которых была в том, что они не соглашались официально признать себя не русскими. Кстати, значительная их часть погибла.

Собчак: Послушайте, вы еще вспомните царя Гороха, но это все-таки не имеет отношения к тому, что сегодня происходит на Украине, кого австрийцы загнали в концлагеря. Каким образом сегодня...?

Вассерман: Имеет. Сначала австрийцы, потом в 40-х годах боевики так называемой украинской повстанческой армии, то есть вспомогательной полиции, набранной немцами в Галичине для борьбы со сторонниками партизан, с 1941 года и примерно до 1955-го, систематически уничтожали всех, кто считал необходимой мирную жизнь.

Собчак: Подождите, история знает очень многие этапы уничтожения, к сожалению, людей по разным причинам. Мне бы хотелось про современность. Анатолий Александрович, я во Львове была, скажем так, раза 3 за последние 3 года. Я езжу туда летом, там прекрасный джазовый фестиваль проходит, я люблю джазовую музыку, туда езжу на этот фестиваль. Я могу сказать, что я на себе ни разу не ощутила, чтобы там как-то не любили русских, плохо к ним относились. Я следы той психологической хирургии, о которой вы говорите, не почувствовала. Поэтому вы об этом так рассказываете, что мне бы хотелось понять: где же она происходит, эта хирургия, и почему я, человек, приезжающий туда, будучи человеком русским и ассоциирующим себя с Россией, вообще этого не чувствую? Ни я, ни мои друзья. Джазовый фестиваль, очень много выступлений на русском языке, приезжают люди со всего мира. В чем эта такая ненависть проявляется?

Вассерман: Понятно. Есть старый анекдот, заканчивающийся словами «не путай туризм с эмиграцией». Естественно, к приезжим, будь они хоть трижды москалями Советского союза, там будут относиться хорошо просто потому, что на приезжих зарабатывают. А местные жители в своих внутренних ресурсах постоянно...

Собчак: Слушайте, есть какие-то факты насилий, избиений, дискриминаций.

Вассерман: Да. Местные жители постоянно сообщают об этом на местных же интернет-форумах. Даже притом, что эти форумы активно модерируются.

Собчак: Но это не носит все-таки массовый характер, иначе бы это активно уже обсуждалось на наших федеральных каналах.

Вассерман: Как вам сказать, если, например, библиотека имени Пушкина во Львове довольно систематически забрасывается чем угодно — от бутылок с краской до бутылок с бензином, то это, наверное, как-то показывает местное отношение к русской культуре именно среди местных жителей.

Собчак: А вам не кажется, что просто Западная Украина в большей степени и Украина в общем, как государство, помимо каких-то регионов восточных, в принципе тяготеет к этому европейскому пути, и вряд ли мы, Россия, бывший Советский союз, сможем ее в этом обвинять. Ну если, условно, им комфортнее с этими ценностями, с этими идеалами, и этот путь им кажется более правильным, почему их кто-то должен от этого удерживать, уговаривать и вообще вмешиваться в этот выбор?

Вассерман: Потому что, судя по всему происходившему на Украине с момента референдума о независимости, этот самый европейский путь с каждым днем кажется привлекательным все меньшему числу народа. И те, кому он пока кажется привлекательным, все чаще прибегают к силовым способам перетаскивания остальной Украины на этот путь. Потому что европейский путь на Украине сводится фактически к рекламе возможности работать гастарбайтерами на просторах Европейского союза и к систематическому уничтожению всех способов зарабатывания у себя на родине.

Собчак: Давайте перейдем чуть-чуть на другую тему — Одесса. Вы давно были в Одессе, скучаете ли вы по этому городу все-таки?

Вассерман: Конечно, скучаю. Я в последний раз улетел из Одессы 25 февраля 2014 года, через три дня после переворота, по счастью, до Одессы он еще не добрался, и границу в одесском аэропорту я пересек спокойно. А выбираться оттуда поездом через мятежный Киев уже не рискнул, хотя до того между Москвой и Одессой передвигался, как правило, поездом. Естественно, я очень скучаю по городу и по людям, хотя пока общаюсь со многими своими родными и близкими по телефону и скайпу, но это, конечно, не то.

Собчак: А когда планируете там оказаться?

Вассерман: Когда граница Юго-Западного округа Российской Федерации пройдет по рекам Збруч, Тиса и Прут.

Собчак: А когда это может произойти примерно?

Вассерман: Год назад я надеялся, что это произойдет к этому лету, но, учитывая, сколько сил американцы пока вкладывают в поддержку своих смотрящих на Украине, боюсь, что дело затянется еще на год или два.

Собчак: Вы неоднократно говорили о том, что экономические перспективы России в евразийской интеграции, что с каждым годом страны БРИКС и Шанхайского соглашения будут плотнее экономически взаимодействовать с Россией, это будет все более выгодно и выгодно. Какая роль будет отведена России в этом мироустройстве, которое вы рисуете? Что Россия может реально предложить, например, Китаю или Индии помимо дешевых природных ресурсов, которые сейчас мало что стоят?

Вассерман: Россия в этом союзе будет, в первую очередь, источником высоких технологий.

Собчак: А где мы их возьмем, простите, эти технологии?

Вассерман: Как где? Придумаем. Как придумывали десятилетия.

Собчак: Когда, Анатолий Александрович? Подождите, «Роснано» 10 лет уже что-то придумывает, чего-то они особо ничего не напридумывали. «Сколково» тоже придумывает уже сколько лет. Тоже как-то это все…

Вассерман: Нет, рассказываю. «Сколково» вообще не предназначено для того, чтобы что-то придумывать.

Собчак: Хорошо. «Роснано» предназначено?

Вассерман: «Сколково» — это дом свиданий людей с деньгами и людей с идеями для обсуждения, как превратить одно в другое, а сами идеи рождаются в других местах.

Собчак: Хорошо, «Роснано» для этого предназначено? Огромные миллиардные бюджеты. Что? 10 лет работы. Где эти новые высокие технологии, которые мы будем продавать Китаю?

Вассерман: Поскольку мы общаемся публично, я не буду подробно объяснять, что я думаю о руководстве «Роснано».

Собчак: Подождите. Смотрите, на вас висит этот замечательный планшет. Вы понимаете, что 80%, и это я по минимуму беру всего, что в нем находится, произведено в Китае? Что мы можем этой стране в смысле высоких технологий поставлять? Стране, собственно, все, что на нас с вами есть сейчас здесь, оттуда.

Вассерман: Мы можем поставлять все, поскольку в Китае действительно все производят, но ничего не придумывают. Более того, традиционно...

Собчак: А что мы придумали за последнее время, что может быть конкурентом на этом рынке?

Вассерман: За последнее действительно не придумали почти ничего по очень простой причине: потому что у нас не было того рынка, для которого стоит что-то придумывать. И сейчас борьба идет именно за создание такого рынка. Кстати, пару месяцев назад в «Бизнес-журнале» вышла моя статья, где я объяснял, почему именно такой рынок может стать достаточным для новых разработок.

Собчак: Анатолий Александрович, вы же, в общем, человек с хорошими математическими мозгами. Вы понимаете, что для любой революции технологической нужны какие-то предпосылки. Мы сейчас находимся на том этапе, что мы даже импортозамещение нормально наладить не можем. О каких высоких технологиях вы говорите? К этому нет ни единой предпосылки. Это то же самое, как говорить о том, что в Африке по какой-то причине мы сможем в течение 5 лет где-нибудь в районе Зимбабве наладить высокотехнологичную отрасль нанотехнологий.

Вассерман: У меня действительно неплохая математическая подготовка, кроме того, я более двух десятилетий работал программистом, причем, по ходу работы программистом самостоятельно придумал несколько вещей, которые потом стали, скажем так, предшественниками многих программистских технологий, используемых сейчас. И я действительно знаю, что придумывать мы умеем и умели всегда, но именно в силу своей математической подготовки я также знаю, что тот рынок, который для наших разработчиков открыт в данный момент, слишком мал, чтобы разработки на нем окупались, и именно поэтому новые разработки фактически затормозились. Как только такой рынок будет сформирован, вы удивитесь, сколько творческих людей обретут возможность...

Собчак: Подождите, в импортозамещении весь рынок есть, что же ничего не раскачивается? Есть все возможности для этого.

Вассерман: Во-первых, большая часть аппарата, даже не министров, а аппарата экономического блока правительства воспитана в русле экономической теории, для которой импортозамещение — ругательство, и они, соответственно, делают все от них зависящее, чтобы не пачкаться этим процессом. Во-вторых, импортозамещение имеет смысл, если вы рассчитываете на долгосрочную перспективу, а когда нам каждый раз обещают: «Вот еще чуть-чуть — и мы с вас санкции снимем, так что, ради Бога, ничего не импортозамещайте», многие действительно, к сожалению, в это верят.

Собчак: На днях вы заявили, что не исключаете для себя возможности баллотироваться в депутаты Госдумы. При этом заявили, что планируете это делать от практически никому не известной «Объединенной аграрно-промышленной партии». Чем близка вам именно эта партия? Ведь вы в свое время и с КПРФ достаточно много сотрудничали, и как-то...

Вассерман: Нет, с КПРФ я не сотрудничал никогда.

Собчак: Вы говорили во многих интервью достаточно хорошо о КПРФ, я просто это помню. Почему «Объединенная аграрно-промышленная партия»? Почему такой выбор?

Вассерман: По двум причинам: во-первых, я в разное время в разных формах сотрудничал с видными деятелями нескольких партий, которые сейчас объединились в «Аграрно-промышленную», во-вторых, мне близка экономическая часть их программы, сводящаяся, по сути, к концепции разумного протекционизма, которая в разное время в разных исторических эпохах обеспечила подъем хозяйства множества стран, включая, например, Германию, которая стала промышленной державой, благодаря протекционистским мерам, разработанным Листом в середине 19 века. Весь промышленный подъем Российской империи на рубеже 19-20 веков обеспечен протекционистским тарифом, который совместно разработали Витте и Менделеев, да и в межвоенный и в послевоенный период большая часть стран промышленно-развитых развивались именно благодаря протекционизму, так что, естественно, я хочу, чтобы мы тоже воспользовались этим проверенным и эффективным средством.

Собчак: Представьте, что у вас есть некая волшебная палочка, которая позволяет вам изменить любые три закона Российской Федерации. Что это будут за законы?

Вассерман: Думаю, что, в первую очередь, это будет закон об образовании. Именно в этой сфере, к сожалению, нынешняя модная либеральная религия, сводящаяся к провозглашению благотворности неограниченной свободы личности, без оглядки на общество, дает самые ядовитые всходы.

Собчак: Серьезно? А как же должно проходить образование, чтобы этих ядовитых всходов не было? Пионерская организация?

Вассерман: Нет, пионерская организация относится не к образованию, а к воспитанию. Что же касается образования, то надо вернуться к учебным программам бывших...

Вассерман: Так уже же это все без вас сделано, Анатолий Александрович. Сталин — эффективный менеджер, единый учебник истории, все это уже есть.

Вассерман: Дело не в этом.

Собчак: Вы опоздали.

Вассерман: Дело в методике. Классическая методика образования, созданная в середине 19 века в Германии и доведенная до совершенства к середине 20 века в Советском союзе, предусматривает движение от общего к частному, от фундаментальных законов к их проявлениям в конкретных условиях. Нынешняя же методика образования сводится к преподаванию частных случаев без прояснения общих законов, на которые эти частные случаи опираются и которыми порождаются.

Собчак: Вы можете привести пример такого рода образовательной истории, которая насаждает ядовитые либеральные ценности неокрепшим главам?

Вассерман: Дело не в ядовитых...

Собчак: Как? Вы же сказали, что свобода личности, которая ставится выше всего остального, выше государства, выше коллектива — это вредоносная идея, которая на сегодняшний момент насаждается образованию. Приведите пример, как молодому человеку в школе это насаждается. Мне просто интересно.

Вассерман: В данном случае все очень просто. Знаете, есть рекламный плакат: «Делаем быстро, хорошо, дешево, любые две опции на выбор».

Собчак: Приведите пример. Насаждение этой вредоносной идеи как происходит?

Вассерман: Можно учить хорошо, с удовольствием всех.

Собчак: Как? Это общие слова. Приведите пример.

Вассерман: В Советское время пришлось пожертвовать опцией «с удовольствием», а сейчас именно ради этой опции, проистекающей как раз из либеральной веры, то есть для обеспечения максимальной свободы ученика, пришлось пожертвовать опцией «хорошо».

Собчак: То есть, оно некачественное просто сейчас, образование?

Вассерман: Да. А поскольку как раз понимание фундаментальных закономерностей преподать значительно сложнее, чем понимание частных случаев, то пожертвовали именно этим.

Собчак: Еще что-то вас не устраивает в российском законодательстве или только это? Еще два закона просто у вас есть возможность поменять, но можете этой возможностью и не пользоваться.

Вассерман: Как вам сказать. Закон о Центральном банке бессмысленно менять при нынешнем составе аппарата экономического блока правительства. То есть надо менять сразу целый блок законов, определяющих деятельность всего экономического блока. Я бы, вероятно, отменил закон, исключивший конфискацию из числа мер наказания за экономические преступления.

Собчак: Так, и еще один?

Вассерман: Думаю, для начала этого бы хватило.

Собчак: Достаточно. Два закона.

Вассерман: Да.

Собчак: Нелиберальное образование и конфискация — это понятно.

Вассерман: Строго говоря, не либеральное — нефундаментальное. Это следствие из его либерализма.

Собчак: Я поняла. Да, нефундаментальное. У нас, к сожалению, мало остается времени. Хочу вам задать еще один вопрос на совершенно другую тему. Вы однажды даже раскритиковали предложение Рамзана Кадырова, который предложил сажать в тюрьму участников националистических митингов. Хотела задать вам вопрос, как политическому консультанту. Последние действия Рамзана Кадырова: заявление про «пятую колонну», миллионные митинги в Грозном, публикация в инстаграме видео с прицелом на лице Касьянова. Какой вообще смысл во всех этих действиях? Вы можете просто разъяснить, как политический консультант, что он делает? Зачем и что? То есть что — мы видим, а зачем?

Вассерман: Если не ошибаюсь, Талейран сказал: «Язык дан человеку, чтобы скрывать свои мысли». Кадыров, насколько я могу судить, этого правила не придерживается. Он вполне искренне говорит то, что думает и, судя по тому, что на последнем митинге в Грозном присутствовали не только жители Чечни, но и жители многих других регионов, поддерживающих Кадырова, так думает далеко не он один. А что касается...

Собчак: А что он хочет этим сказать?

Вассерман: Он этим хочет сказать, что очень многие высказывания и действия, проистекающие все из той же нелюбимой мною либеральной идеологии, оказываются опасны для общества, и их придется пресекать именно как опасность для общества.

Собчак: Смотрите, вы, как политический консультант и в каком-то смысле политолог, не можете не видеть, что на федеральных каналах этот митинг достаточно скромно освещался. Видно, что у власти и наверняка у президента это встречает достаточно прохладное отношение, особенно такие уж прямые ассоциации после убийства Немцова чеченцами, после этого этот прицел на Касьянове, многие это видят каким-то вызовом не только либеральной общественности, которая уже и так давно им запугана, а именно какой-то вызов президенту, который вряд ли одобряет уж такие действия. Или вы как-то по-другому на это смотрите?

Вассерман: Видео с Касьяновым в прицеле я бы, наверное, будь я консультантом Кадырова, не советовал ему делать и публиковать.

Собчак: А почему? Он бы сказал: «А почему вы не советуете, Анатолий Александрович?».

Вассерман: А именно потому, что и после этого видео самого Кадырова могут заподозрить в причастности к политическим убийствам.

Собчак: Так мне кажется, он и не против, чтобы его так намеками заподазривали. Вам не кажется, что он все для этого делает?

Вассерман: Нет, не думаю. Сам же Кадыров в интервью и выступлениях постоянно подчеркивает, что речь должна идти именно о законных мерах, и показывает, в чем...

Собчак: Анатолий Александрович, вы же умный человек. Вроде о законных, но левым глазом он подмигивает такими видео, понимаете?

Вассерман: Нет, он при этом показывает, какие именно законы считает нарушенными действиями оппозиции, и с моей точки зрения, большая часть его указаний более-менее разумна. А вот силовые меры незаконные — это, естественно, как выразился современник Талейрана Буле де ла Мерт об одном из действий Наполеона Карловича Бонапарта: «Это хуже преступления: это ошибка».

Собчак: Какой цели он добивается? Для чего он сейчас поднимает всю эту пиар-активность вокруг своей персоны и т.д.?

Вассерман: Я думаю, он действительно считает, что обстановка в стране достаточно напряженна, и доводит это до всеобщего сведения, чтобы добиться, так сказать, духовной мобилизации.

Собчак: Что ж, спасибо большое. Я дарю вам, как нашему гостю, в конце программы эту книгу.

Вассерман: Спасибо.

Собчак: Можете ее распаковать. Это книга про экономику. Называется она «Фрикономика». Книга такого экономиста. Знаете, да?

Вассерман: Да, вы знаете, слыхать слыхал, а вот руки до нее пока не дошли.

Собчак: Этот экономист придерживается примерно таких же взглядов, как вы сейчас описывали. Может быть, вам будет интересно.

Вассерман: Спасибо.

Собчак: Книга «Фрикономика». Спасибо большое.