«У меня никогда не было 13 комнат»

Собчак: Вы знаете, я хотела бы начать не с самих уголовных дел, их немало, я думаю, мы об этом сегодня тоже поговорим, а все-таки с вас и с вашей личной истории. Так получилось, что за последний год вы стали абсолютно фольклорным персонажем. О вас знает, хотите вы того или нет, вся страна, сплетни и слухи о вас, вашей жизни, множатся. Я думаю, что уже совсем скоро будут сниматься фильмы, и героини которого будут играть вас, в кино повторят вашу судьбу. Давайте поговорим о вашей реальной судьбе, о вашей биографии. Я так понимаю, что вы долгое время жили в Санкт-Петербурге, родились и жили там.

Васильева: Да, совершенно верно. Да, я родилась в городе Ленинград, выучилась. Училась во Второй гимназии, потом поступила в университет на юридический факультет. Работала, долгое время продолжительно работала юристом, потом начала занимать более управленческие функции в различных коммерческих организациях. И какое-то время – полтора года из 12 лет моего трудового стажа – я работала в Министерстве обороны.

Собчак: Очень интересно узнать про питерский период вашей жизни. Расскажите о вашей жизни в Санкт-Петербурге, о ваших родителях, о вашем становлении там.

Васильева: Я родилась, как уже говорила, в городе Ленинграде. Окончила Вторую гимназию, школа была с английским уклоном, училась в математическом классе.

После поступила на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Училась там пять лет, учиться там мне очень нравилось. Я не пожалела, что выбрала этот факультет. Закончила я его успешно, после этого я начала работать в компании, которая занималась продажей черных металлов, продажей на экспорт. Головной офис находился в Цюрихе, и я работала между двумя городами – между Ленинградом и Цюрихом.

Собчак: А почему такой выбор? Все-таки юридическое образование, при этом работа с черными металлами – это получилось не совсем по профессии.

Васильева: Не совсем по профессии, но я занималась там именно юриспруденцией. Бизнес – да, но все-таки юридические вопросы.

Собчак: А эта компания как-то была связана с бизнесом вашего отца?

Васильева: Никаким образом.

Собчак: Я знаю, что ваш отец, господин Васильев, тоже человек очень богатый, в Питере известный, мультимиллионер, причем официальный. Это была совершенно отдельная компания, и вам хотелось специально заниматься какой-то работой самостоятельно? С чем это было связано? Ведь, по сути, вы могли и не работать, правильно ли я понимаю?

Васильева: По сути, мой отец очень мечтал об этом и до сих пор мечтает, чтобы я занималась его заводами. Он владелец нескольких заводов по производству волоконно-оптического кабеля, сам он – физик-теплоядерщик, кандидат физических наук. Он со своими партнерами первый в мире создал подводный волоконный оптический кабель.

 Что касается юриспруденции, это очень важно иметь каких-то серьезных наставников, которые имеют уже достаточно большой опыт в области юриспруденции, чтобы не создавать постоянно заново велосипед, чтобы можно было этот опыт перенимать и развивать свои знания.

Собчак: То есть вы работали в этой компании, ездили между Цюрихом и Санкт-Петербургом, были юристом и дальше вы решили…

Васильева: Моим следующим местом работы была американская компания. Сейчас расскажу, каким образом я туда устроилась. Учитывая тот факт, что у меня не было никаких связей в области юриспруденции, так как мои родители никогда не работали в этой сфере, я взяла справочник (назывался он на тот момент «Желтые страницы», не знаю, сейчас он существует или нет в Санкт-Петербурге), и нашла все компании, которые на тот момент предоставляли юридические услуги. Я прошла собеседование и устроилась в компанию Capital Legal Services, которая, кстати, находится прямо напротив вашего дома, Ксения Анатольевна, на Мойке, и устроилась туда работать.

Собчак: То есть вы нашли эту компанию по «Желтым страницам»?

Васильева: По «Желтым страницам», направив резюме.

 Юристом я работала порядка четырех лет.

Собчак: В этой компании?

Васильева: Да, в этой компании. После чего мне дали возможность возглавить направление по развитию бизнеса.

Собчак: Вот вы доросли внутри большой компании, в том числе с иностранными инвесторами и партнерами, до такого уровня. И дальше вы…

Васильева: Дальше я попала в строительный бизнес, который был связан первоначально с инвестированием в северо-западный регион.

Собчак: А как в него попали?

Васильева: Мы поехали с нашими партнерами на выставку по недвижимости в Канны.

Собчак: Вы поехали как часть той компании, в которой вы работали – Capital Group?

Васильева: Да, я поехала именно как представитель этой компании. Дальше получилась коммуникация на уровне строительных компаний в Каннах, я познакомилась с различными компаниями. В основном, это были компании, которые расположены в Москве, потому что строительный комплекс Москвы считается…

Собчак: Познакомились как? Дело в том, что я тоже была на этой выставке. Она была такой яркой на события. Это та выставка, где Сергей Полонский сказал свои классические слова. Я там вела какое-то мероприятие. Это такие павильоны, я объясняю для зрителей, которые не понимают, о чем идет речь, выставка MIPIM в Каннах, глобальная строительная выставка, много различных строительных павильонов. Интересно просто физически, как у вас это происходило. Как вы познакомились с Ресиным? Потому что то, что я помню с этой выставки, что с ним все время ходил Чигиринский и буквально никого к нему не подпускал.

Васильева: Действительно, вы правы. Ситуация была следующая. Приехали греки брать у него интервью, мы стояли где-то неподалеку. Выяснилось так, что не было переводчика. Так как не было переводчика, я сказала: «Я могу перевести ваше интервью. Нет вопросов». Меня пригласили, я начала переводить, сразу понятно стало, что перевод достоин.

Собчак: Он отметил ваши способности переводить, помочь в какой-то момент? Как все продолжалось?

Васильева: Нет, просто у меня были также друзья, которые знали Владимира Иосифовича, они были в этой компании, я с ними общалась. Вот так и произошло наше общение.

Собчак: Вы переехали в Москву с «СУ-155». Как развивались события дальше?

Васильева: Владимир Иосифович пригласил меня своим советником. Я стала советником на общественных началах именно в стройкомплексе Москвы, и мы вели проект по реконструкции Кронштадтского морского собора. Проект находился в Петербурге, но было очень много вопросов, которые должны были решаться на уровне Москвы.

Собчак: То есть вы просто встречались на этих совещаниях, разговаривали, завязалось, наверное, какое-то личное общение, перерывы, чай, кофе.

Васильева: Нет, перерывы, чай, кофе с министром обороны невозможны.

Собчак: Нет, ну во время совещания. Они происходят по многу часов, насколько я понимаю.

Васильева: Обсуждаются абсолютно формально, абсолютно четко исключительно рабочие вопросы. Анатолий Эдуардович – достаточно формальный человек. Может быть, чай, но это точно было не со мной. Я не знаю.

Собчак: Каким образом он вас пригласил к себе на работу? Для вас это стало совершенно удивительным событием? Вы не ожидали этого?

Васильева: Он задавал очень много вопросов по этому проекту.

Собчак: На совещаниях.

Васильева: Да, на совещаниях. Я на них отвечала, после чего было сделано предложение.

И потом я никогда не работала на госслужбе, я себя чиновником не считала и никогда к этому не стремилась. И был еще один фактор, который меня смущал, - у меня был очень против мой отец.

Собчак: Ваш отец был против того, чтобы вы работали у Сердюкова?

Васильева: Да.

Собчак: Почему? Как он мотивировал?

Васильева: Он вообще был против того, чтобы я работала на госслужбе.

Собчак: А что он вам сказал? Вот вы пришли и говорите: «Знаете…Знаешь, папа, - я не знаю, как вы разговариваете со своим отцом, - меня пригласили в Министерство обороны, пока советником, но дальше можно из этого сделать карьеру. Что ты об этом думаешь?». Что он вам на это сказал?

Васильева: Он сказал: «Тебе карьера такая не нужна, там иерархия, ценности, ты в эту иерархию не впишешься».

Собчак: Какого рода ценности?

Васильева: «Там определенные взаимоотношения, которые не являются для тебя приоритетными». Он считает, что люди, которые закончили определенными образом ВУЗ, которые молодые, перспективные, они должны работать в бизнесе, чтобы создавать так называемый «добавочный продукт».

Собчак: Другими словами, он вам сказал, что там много интриг, своих внутренних течений, поэтому это опасно?

Васильева: По сути, да. Но учитывая тот факт, что на тот момент на строительном рынке был достаточный кризис…

Собчак: Вы все-таки решили отца не послушаться.

Васильева: Я все-таки решила отца не послушаться и поработать в Министерстве обороны. Я подумала, что это что-то новое. Мне было интересно все, что было для меня новым. Чем хороша профессия юриста? Что юрист вынужден ориентироваться в достаточно сложных человеческих отношениях, которые связаны с различными областями. Я как юрист и как человек, который имел опыт работы с различными сферами бизнеса, мне было интересно поработать именно на госслужбе, потому что я не понимала, что такое российский чиновник.

Собчак: А что такое российский чиновник? Сейчас же вы понимаете, имеете такое представление.

Васильева: Сейчас я понимаю, имею представление и хочу сказать, что если ты работать умеешь, по большому счету, абсолютно все равно работать в бизнесе или работать на госслужбе. Тем не менее, на госслужбе, действительно, есть подводные течения…

Собчак: Получается, дальше у вас была следующая должность в аппарате Министерства обороны, там вы проработали совсем недолго – несколько месяцев.

Васильева: Совершенно верно.

Собчак: Что было тяжелее всего?

Васильева: Тяжелее всего – распорядок дня. Потому что, работая руководителем аппарата, ты должен работать в том графике, в котором работает министр обороны. Учитывая тот факт, что Анатолий Эдуардович работал практически круглосуточно, это все знают, все, кто с ним работал, все лица, которые ему напрямую подчиняются, особенно руководители аппарата, он должен работать в этом режиме.

Собчак: Я знаю, что за время вашей работы в госструктурах вас наградили Орденом почета, наградил еще тогда президент господин Медведев. Вы считаете, это заслуженная награда?

Васильева: Учитывая тот факт, что за полтора года удалось полностью выстроить ту систему, о которой я говорю, то есть, по сути, создать министерство в министерстве, именно блок, связанный с имуществом, который впитал в себя весь функционал Росимущества в этой области, это достаточно непростая задача.

Собчак: То есть заслужено.

Васильева: … аналитические всякие вопросы.

Собчак: Теперь, когда мы поняли хронологию этих событий, хочется поговорить о самом процессе «Оборонсервиса», о тех уголовных делах, которые сейчас возбуждены, о том, почему мы вынуждены встречаться в вашей квартире, где вы находитесь под домашним арестом. Вы много раз писали о том, что вы невиновны, приводили доказательства. Я знакомилась с материалами и вашими, и материалами следствия, которые выложены в публичную плоскость. Очевидно, что следствие пока, грубо говоря, предъявляет вам продажу недвижимости по заниженной стоимости, но даже по их экспертным оценкам это равняется где-то 13%, что вписывается в погрешность. Я бы не хотела углубляться в документооборот, связанный с вашими уголовными делами. Мне хотелось бы поговорить в общем и дать телезрителям понять общую суть. Вы часто высказывались на тему того, что это заказное дело, что эти дела в отношении вас – это заказ, это такая расправа с господином Сердюковым и со всеми людьми, которые с ним связаны. Главный вопрос в связи с этим напрашивается у всех людей, которые читают ваши публичные обращения к журналистам и общественности, ваше интервью, он в одном – кому это нужно? Если это действительно так, то главный заказчик этих дел, на ваш взгляд?

Васильева: Мне достаточно сложно судить об этом вопросе. Почему? Потому что я политикой никогда не занималась, с какими-то глобальными, серьезными процессами я не сталкивалась. Я могу судить только о том, что во время следствия на меня действительно оказывалось достаточно серьезное давление в отношении того, что я должна предоставить любые данные, которые могли бы опорочить министра обороны, бывшего министра обороны.

Собчак: Простите, что я вас перебиваю. Сейчас, как развивается логика этого судебного процесса, это версия не очень клеится с теми событиями, которые происходят. Потому что, по сути, господин Сердюков уже реабилитирован  через новую работу, вы, по-прежнему, под арестом, хоть и домашним, являетесь фигурантом большого числа уголовных дел в составе  преступной группы. То есть, очевидно из того, что происходит сейчас, что Сердюкова вывели за скобки этого дела. Зачем тогда у вас требовать на него какие-то показания?

Васильева:  У меня показаний на сегодняшний день на него уже не требуют после того, как я обратилась к общественности в этом отношении. Но очевидно ли это – это достаточно сложный вопрос. Не я одна, и она тоже не первая и не последняя. Елькин тоже об этом заявлял. Я уверена, что если вы зададите этот вопрос иным участникам, в том числе и «преступной группы», о которой идет речь, они вам вполне возможно это подтвердят.

Собчак: А нет ли у вас чувства, наверное, не вины, но какого-то чувства несправедливости, что вы сидите под домашним арестом, а Юлия Ротанова, человек с серьезным заболеванием, сейчас находится в тюрьме, и каждый день в тюрьме убавляет ее от шансов продлить свою жизнь в связи с ее серьезной болезнью?

Васильева: Я считаю, что несправедливо ни то, ни другое. В частности, ее дочери задали тот же вопрос: «Вот Васильева является фигурантом дела, но она под домашним арестом, а ваша мать с серьезным заболеванием находится в тюрьме, как вы на это смотрите?». Она ответила: «Я не желаю никому зла».

Собчак: Вы понимаете, ведь вас в сравнении с другими заключенными все время упоминают самые разные люди. Совсем недавно была встреча одного из лидеров оппозиционных партий, господина Рыжкова, с Путиным, где он, в том числе, таким образом сформулировал вопрос: «Почему «узники Болотной» сидят по-настоящему, а госпожа Васильева, проходящая по коррупционному делу, сидит под домашним арестом?». Как вы относитесь, и что вы чувствуете, когда именно таким образом формулируются эти вопросы, связывая вашу судьбу с судьбой других политзаключенных?

Васильева: Мне достаточно сложно сказать, почему так произошло. Следователь решает, какую меру пресечения избрать.

Собчак: Вы думаете, реально следователь решает? Давайте честно только.

Васильева: Я юрист, и я оперирую исключительно нормами права. Все остальные моменты, которые связаны со слухами, мне достаточно сложно комментировать.

Собчак: Есть ощущение, что это решение о вашем домашнем аресте все-таки принималось выше, что, может быть, это личная просьба господина Сердюкова или решение президента? На таком уровне, наверное, может приниматься такое решение, нет?

Васильева: Я не знаю. Мне сложно это комментировать, потому что я не знаю, что конкретно принимал это решение. Но на сегодняшний день я считаю, что и это решение в отношении меня абсолютно несправедливо, потому что никакого ущерба государству ни я, ни один человек из этой так называемой «организованной преступной группы» не причинял. Потому что ущерба нет, это достаточно простые математические калькуляции, которые мы способны доказать.

Собчак: Действительно, пока, я уже об этом сказала, речь идет о заниженной стоимости в 13%.

Васильева: Что касается 13%, я хотела бы пояснить. 13% - это средняя сумма занижения по всем объектам, которые нам вменяются за исключением одного – 31-го института. 31-ый институт следствие оценило как 2,3 миллиарда, а продан он был за 140. То есть тут о 13% речь не идет, тут буквально…

Собчак: Один объект.

Васильева: Один объект.

Собчак: Который уже был подарен обратно, насколько я понимаю, Министерству обороны.

Васильева: Который был подарен обратно Министерству обороны. Поверьте мне, объект в 2,3 миллиарда.. Я не знаю такой компании, которая существует на рынке на сегодняшний день, которая взяла бы и подарила за такие деньги объект. Наверное, эта компания его не воспринимает в такой стоимости. Почему? Потому что сделка не была расторгнута.

Собчак: Мне бы хотелось понять. Вы все время говорите и намекаете на то, что дело носит заказной характер. А что может быть заказчиком этого дела? Что, на ваш взгляд, могло явиться причиной того, кто появились эти уголовные дела?

Васильева: Я на самом деле никогда не говорила, что это дело носит заказной характер. Я говорила лишь о том, что у меня требовали показания на Сердюкова.

Васильева: Безусловно, у Сердюкова было достаточно много врагов. В первую очередь, это было связно с бюджетом Минобороны и с сокращением затрат на покупку вооружения. За два года он сократил затраты практически на 500 миллиардов. То есть ему была поставлена, насколько я знаю, задача о том, что есть некая себестоимость продукции, вы должны доказать, что эта себестоимость такова, плюс 20% - это ваша прибыль или доход. Таким образом, формируется цена. После того, как приносили в департамент ценообразования документы, и получалась цена условно x, а непосредственно производитель задавал вопрос: «А как же так, почему получается цена x, когда я в прошлом году выполнял заказ по цене 2x?»

Собчак: Правильно ли я понимаю, что политика Сердюкова как министра обороны, прежде всего, противоречила интересам людей, которые занимались российским оружием, потому что его политика была направлена на оптимизацию, на закупку более модернового, более современного западного оружия, да?

Васильева: Да, в том числе.

Собчак: Давайте рассуждать логически дальше. Если мы говорим о Росвооружении и о том, кому были невыгодны оптимизации этих затрат, то мы упираемся в фамилию Чемезова, человека, на которого, по сути, сегодня работает Сердюков и нанят именно Ростехнологиями на работу. А что тогда это принятие на работу? Это такая социальная повинность, образно говоря, «ты с Сердюковым так поступил, Чемезов, пусть он у тебя тогда и работает»?

Васильева: А я не знаю, на каком основании он это решение принял. Но раз он его принял, наверное, он считает, что на этой позиции есть какие-то перспективы.

Собчак: Евгения, ну, какие перспективы? Очевидно, что для Сердюкова это возможность реабилитации, хотя надо сказать, что достаточно унизительная, давайте мы будем откровенны.

Васильева: Я не знаю, что это за предприятие. Потому что мне говорят, что какие-то трактора, еще что-то.

Собчак: Ну, человек, который руководил министерством, после этого будет руководить какой-то маленькой  компанией с очень…

Васильева: Я думаю, что вам надо будет обязательно пригласить Сердюкова для беседы, я думаю, он вам не откажет и прояснит все эти вопросы уже в большей степени.

Собчак: Хорошо, я вам скажу честно как журналист, что слабость вашей позиции заключается в том, что вы намекаете на это, но не говорите, кто конкретно может быть в этом заинтересован. Вы можете назвать какие-то фамилии людей, которые конкретно заинтересованы в том, чтобы вы, например, сели в тюрьму? Можете назвать какие-то фамилии?

Васильева: Ну, вот господин Маркин на всю страну заявил, что если я буду дальше общаться со СМИ, то меня лишат прогулок, а в дальнейшем посадят в тюрьму.

Собчак: Насколько я знаю, прогулок вас уже лишили.

Васильева: Действительно, прогулок меня уже лишили, выходить на улицу я не могу. И это, я так понимаю, последнее предупреждение перед моим заточением в тюрьму.

Собчак: Ну, не кажется ли вам, что наоборот, если вы назовете людей, заинтересованных в этом деле...

Васильева: Я думаю, что со временем я их обязательно назову, но на сегодняшний день…

Собчак: Вы не думаете, что это будет слишком поздно уже?

Васильева: Просто на сегодняшний день не я одна нахожусь в этом уголовном деле, здесь еще есть несколько обвиняемых. Я просто боюсь ухудшить если не свое положение, то положение всех остальных. Ответы на те вопросы, которые вы мне сейчас задаете, они действительно содержатся в СМИ. И причины различного рода назывались. Так вот я могу сказать, что все эти причины имеют место быть.

Собчак: Все – это какие? Давайте их перечислим?

Васильева: На самом деле, то, что и правоохранительные органы не заинтересованы в нахождении министра обороны на той позиции, которую он занимал, и военно-промышленный комплекс не заинтересован, и много различных подводных течений, которые я сейчас озвучивать не хочу.

Собчак: Но основные две причины. Вы считаете, это Росвооружение, соответственно, Ростехнологии, Чемезов, и правоохранительные органы.

Васильева: А вы ВПК связываете с Чемезовым? Я не знаю, честно, я не знаю, были ли там какие-то конфликты…

Собчак: «Российское вооружение», безусловно, я связываю с господином Чемезовым. Под правоохранительными органами вы подразумеваете какие структуры?

Васильева: Главное военно-следственное управление, прокуратура.

Собчак: То есть, грубо говоря, военным был невыгоден гражданский министр Сердюков, который пришел туда не как военный, а как менеджер, правильно ли я вас понимаю?

Васильева: Да. Даже финансисты у нас говорили в министерстве, что после того, как пришел Сердюков, стало совсем сложно работать, потому что он все цифры видит насквозь. Он настолько подходит к этим цифрам серьезно, даже мы, финансисты, даже нам

Собчак: Как вы знаете, очень много спекулировалось на том, почему же все-таки началось такое масштабное гонение на министра обороны. Версий было много, они были разные, одна из них, я думаю, вы тоже знаете, была связана с любовной составляющей, с его уходом из семьи и вашей совместной жизнью. Как-то связывались через эти вещи его увольнение. Не знаю, готовы ли вы это как-то комментировать, я знаю, что вы, в том числе, подавали ходатайство, чтобы ваш домашний арест был возможен совместно с господином Сердюковым. Так ли это? Потому что это появлялось как официальная информация после Хамовнического суда.

Васильева: Я обращалась к суду в этом отношении, но это не значит совместное проживание с Сердюковым. Это означало, так скажем, что можно жить на одной территории. То есть там есть различные корпуса, в общем, это не было ничем таким…

Собчак: На одной территории, в одном месте, в одной квартире. Об этом шла речь, исходя из документа.

Васильева: Там квартиры нет, я так понимаю, там достаточно большой комплекс. Там есть возможность гулять и находиться на свежем отдыхе, то есть это не квартира.

Собчак: Считаете ли, что эта романтическая составляющая ваших отношений явилась причиной такого гонения, учитывая, что господин Сердюков был к тому времени женат, несмотря на то, что собирался расстаться со своей семьей, с дочерью близкого друга Путина, господина Зубкова?

Васильева: Я не знаю, собирался ли Сердюков расстаться, расстался ли он или он вернулся, эта сфера мне абсолютно неизвестна. Поэтому прокомментировать в этом отношении очень сложно.

Собчак: Но вы подтверждаете факт ваших личных отношений с господином Сердюковым?

Васильева: Я бы не хотела комментировать свою личную жизнь.

Собчак: Спасибо. Я тогда прокомментирую другую версию, с вашего разрешения, которая мне кажется гораздо более правдоподобной, потому что при всех слухах, которые ходят про Владимира Владимировича, лично я не очень верю, что он может наказывать своих подчиненных за их личную жизнь. На мой взгляд, насколько я понимаю этого человека, это не вполне в его характере. Я не знаю, согласитесь ли вы со мной или нет. Вы сами верите в это?

Васильева: Я, к сожалению, не знакома с Владимиром Владимировичем, но маловероятно, что наш президент…

Собчак: Я тоже не очень верю, что из-за какой-то романтической связи господина Сердюкова он стал бы таким образом его наказывать. Вот в это я не верю. Я вам могу рассказать историю, в которую я верю, которая подтверждена многими моими серьезными высокопоставленными источниками. Теория такая, что шла речь о сумме оборонзаказа на 28 триллионов рублей. Заявка на эту сумму была подана еще до грузинских событий, потом после Грузии разговор об этом заморозился, но к весне 2010 года этот разговор возобновился. Вернулись к этому плану – 28 триллионов, это та сумма, которую отстаивал господин Сердюков на оборонзаказ. И далее как главную причину мои источники тех гонений, которым подвергся Сердюков (и через него вы), явилось то, что было проведено некое совещание, в котором участвовал и Владимир Владимирович Путин, и господин Кудрин, и сам господин Сердюков, на котором обсуждались различные бюджеты на следующие десятилетия по оборонзаказу. Если господин Сердюков настаивал на сумме 28 триллионов, Минэкономразвития говорило о сумме в 13 триллионов, а Минфин вообще предлагал сократить до 9 триллионов. Шла речь об этих трех суммах, господин Кудрин доказывал необходимость сокращения бюджета на оборонзаказ в связи с новыми экономическими условиями, Минэкономразвития предлагал его сохранить на уровне примерно прошлого десятилетия – 13 триллионов, Сердюков настаивал на значительном повышении. 28 триллионов – это огромная сумма. В итоге, как сообщают мои источники, все стороны пришли к соглашению по 13 триллионов. При Владимире Путине эта цифра была подтверждена, и казалось, что на этом поставлена точка. То, что Владимир Владимирович Путин не может простить Сердюкову, по версии этих источников, заключается в том, что после этого совещания он пошел к господину Медведеву и передоговорился с ним за спиной Владимира Владимировича все-таки на сумму 28 триллионов. И потом, когда уже было открытое совещание с участием и Владимира Путина, тогда еще премьера, и Кудрина, и Сердюкова, и самого президента Медведева, к удивлению Владимира Владимировича Путина была озвучена совершенно другая сумма – не 13 триллионов, о которых он уже договорился с Сердюковым, а 28. Причем озвучена она была уже публично Медведевым на этом совещании. После чего, это можно найти в открытых источниках, открыто против этого бюджета выступил и господин Кудрин, открыто чуть позже на эту же тему выступил и Чемезов.

Собчак: Как вы думаете, то, что я рассказала, могло явиться причиной травли господина Сердюкова?

Васильева: Я не знаю. Я вам честно, искренне говорю, что мне эти глобальные вещи, политические…

Собчак: Вы первый раз слышите эту версию? Давайте так.

Васильева: Первый. Эту версию я слышу в первый раз.

Собчак: Но ведь официально мы знаем, что 28 триллионов – именно такая сумма в итоге была проведена. Ведь это огромные деньги, в новых финансовых условиях, нужно ли было тратить столько и вписывать в бюджет на оборонзаказ такую огромную сумму денег? Если есть выбор. Так же не бывает, бюджет так же, как и Москва, не резиновый. Как вы считаете просто по-человечески, если есть выбор потратить большую сумму на оборону, образование или медицину, на что нужно выделить эти деньги, на ваш взгляд?

Васильева: Я бы тратила на образование, но при этом, обеспечивая безопасность страны, и минимальное необходимое для этого должно быть сделано. Если это минимальное и необходимое стоит 23 триллиона или 23 миллиарда, это должно быть выделено, наверное, но обязательно нужно исходить из тех возможностей. Если возможностей нет, то…

Собчак: Давайте теперь поговорим о мифах и легендах, я бы так это назвала, связанных с Евгенией Васильевой. Таких легенд очень много, хотелось бы это обсудить. Первое – это, наверное, само место, где мы находимся. Я слышала много раз о 13-комнатной квартире, коль вы нас сюда пригласили, расскажите, откуда у вас эта квартира, как она у вас появилась. Может быть, мы посмотрим на эти 13 комнат, если они есть.

Васильева: Сейчас я приглашу вас посмотреть мою квартиру. В квартире на сегодняшний день 4 комнаты, никогда в ней не было 13 комнат. Куплена она была до работы, как и все мое имущество, до работы в департаменте имущественных отношений Министерства обороны. Общая площадь – 192 квадратных метра, жилая площадь – 118 квадратных метров. Могу вас пригласить посмотреть.

Собчак: Эту квартиру, как я понимаю, вы говорили о том, что купил вам ваш отец.

Васильева: Да, он мне помог ее купить, за что я ему очень признательна и благодарна.

Собчак: Давайте, может быть, сделаем небольшой тур тогда.

Васильева: Вашему вниманию одна комната - кабинет, где я работаю.

Собчак: Я смотрю, у вас гвозди везде.

Васильева: А вот гвозди от картин. Это как раз те самые знаменитые картины, которые были вынесены у меня из квартиры: якобы они были украдены мной из Музея Министерства обороны. Хотя это очень странно, потому что Главная военная прокуратура, незадолго до того, как прийти сюда с обыском, организовала проверку в Министерстве обороны всех картин и установила, что они все в наличии. Картины все снимали, говорили, что это полотна Левитана, Шишкина, Айвазовского, достаточно серьезных художников называли. Но мне достаточно странно, потому что здесь даже такой тематики не было. В основном были цветы и без разных подписей серьезных художников.

Васильева: Вот эта квартира и вся мебель, которую вы сейчас наблюдаете, она была куплена, как я уже сказала, до работы в министерстве, и вся мебель была уже в ней в наличии, и вот этот дизайн тоже. Я не являюсь поклонницей классики в интерьере, я больше люблю high-teck, но, к сожалению, на тот момент мы не нашли такой квартиры, которая бы отвечала месторасположению соответствующему и пришлось купить вот в таком стиле, хотя я хотела сделать ремонт.

Собчак: У вас много икон здесь.

Васильева: Да, без икон никак, потому что надо силы черпать, просить у бога помощи.

Но когда выяснилось, что картины действительно не украдены и не являются какими-то шедеврами, почему-то Следственный комитет объявил, что они являются подделками. Хотя я не знаю, что они могут подделывать, если это натюрморты, часть из них я вообще покупала на развалах, и понятно, что там шедевры не продаются.

Собчак: Скажите, вы сами считаете эту квартиру роскошной?

Васильева: Я считаю, что эта квартира ровно в той манере организована, в которой я привыкла жить с детства. И если вы, например, съездите к моим родителям, в те условия, в которых они живут, у них есть несколько объектов недвижимости, вы убедитесь, что это совершенно не отличается от той жизни, к которой я привыкла.

Собчак: Я смотрю, у вас коллекция статуэток. Расскажите, может быть, об этом?

Васильева: Статуэтки собирает серьезно достаточно моя мама. Это часть ее коллекции. Эту коллекцию собирала еще моя бабушка. Вообще, в Петербурге, вы, Ксения, сама из Петербурга и знаете, что во многих домах есть такие интерьеры, и многие этим увлекаются. И то, что эта коллекция находилась еще в Петербурге до моей работы в Министерстве обороны, этому есть масса свидетельств, фотографии и свидетелей, в общем-то.

Собчак: Что вы можете сказать людям, которые очень часто в прессе обвиняют вас в отсутствии вкуса.

Васильева: Каждому свое, о вкусах не спорят. Тот интерьер, который вы наблюдаете здесь, он действительно немножко не соответствует моему внутреннему миру, но, тем не менее, он есть, и я не вижу в нем ничего страшного.

Собчак: А вот антиквариат, о котором шла речь, это вот?..

Васильева: Да, можете посмотреть.

Собчак: Покажите, кстати, ваш легендарный браслет. Давно вы его носите?

Васильева: Я его ношу с 8 марта. Я запомнила очень хорошо эту дату, потому что приехал сотрудник ФСИН, повесил мне этот браслет именно 8 марта, в такой торжественной для него обстановке, с каким-то особым цинизмом, на мой взгляд. Не знаю, почему это было сделано именно так, но после этого выступил господин Маркин и сообщил, что «Васильева на 8 марта получила вот этот браслет вместо каких-то других подарков». Поэтому какое-то личное отношение к этому делу сотрудников Следственного комитета все-таки имеет место быть.

Собчак: Ой, это вас как раз показывают. Вы теперь, как Алла Пугачева: вы в любом телевизоре.

Васильева: Это как раз суд и продление меры пресечения. Я здесь улыбаюсь, и многие говорят: «Зачем же вы улыбаетесь так много? Это в вашем положении нельзя делать». Но в данной ситуации мы были настолько уверены в своей правоте, и что невозможно иное решение, нежели чем освобождение меня из-под домашнего ареста, что, безусловно, улыбка не сходила с моего лица. Когда мы выяснили, что решение иное, мы поняли, что все, что связано с этим уголовным делом, не находится в сфере юриспруденции. А вот как раз идет речь о той квартире, в которой вы сейчас находитесь.

Собчак: Я благодарна вам за эксклюзив, потому что кроме нас в вашу квартиру вы никого не пустили.

Васильева: В мою квартиру никто действительно не заходил. Вот, единственная съемочная группа, которая здесь побывала…

Собчак: Скажите, а вам нравится тот образ, который волей или неволей о вас сложился, вот такой роковой красавицы, которая влюбляла себя мужчин: вначале Ресин, потом еще господин Дудка, потом еще Сердюков.

Васильева: Господина Дудку я даже не знаю. А что касается образа роковой красавицы, я, наверное, с вами не соглашусь, потому что образ рисуют совсем другой, и этот образ мне совершенно не льстит. Рисуют, совершенно верно вы сказали, образ женщины безвкусной, которая пишет какие-то совершенно непонятные стишки, абсолютно безграмотные и абсолютно бесталанные. Вот этот образ мне рисуют. Но я вот после суда, я как раз адвокатам рассказывала: «Ну, что вы с этой юриспруденцией? Тут все понятно: у нас состава нет». Но по этому уголовному делу юриспруденция не нужна. Мы открыли книги по пиару, открыли учебник по пиару и посмотрели, что такое понятие «черный пиар». И поняли, что все, что происходит в этом уголовном деле, прямо по учебнику расписано: если нужно убрать какого-то противника в бизнесе или политике, нужно организовать некий негативный образ. В частности, по телевизору показывают мои украшения, груды денег. Вот эти груды денег вообще не мои, они не имеют ко мне никакого отношения.

Собчак: В смысле, что это не ваши украшения?

Васильева: Украшения мои, а вот эти деньги, которые лежат вот такой грудой, они у меня не были изъяты.

Собчак: Это, наверное, мои показывают, из моего обыска.

Васильева: Берут мой образ и присоединяют лжефакты «Нужно найти компромат. Нет компромата – нужно его создать». Вот мы на сегодняшний день видим 13-комнатную квартиру (вы убедились, что нет здесь 13 комнат), видим картины-шедевры, которые сам Следственный комитет сказал, что они не шедевры, но тогда ладно, обвиним ее в плохом вкусе, пусть это будут подделки. 63 (или сколько там) раритетных автомобиля, которые «тоже Васильева с Сердюковым украла из запасников Министерства обороны». Вообще, даже представить себе это все трудно, как можно украсть раритетные автомобили?

Собчак: Так, я так понимаю, что это такая проходная комната?

Васильева: Да, это проходной холл и кухня вашему вниманию.

Собчак: Кухня как кухня.

Васильева: Сушки, угощайтесь, конфеты.

Собчак: Это вся квартира?

Васильева: Да, это вся квартира, больше помещений нет.
Собчак: Сейчас будет серия не самых приятных вопросов, но я не могу их не задать. Мы столько говорили про эти картины, вы говорите, что это ничего не стоящие вещи, дорогие вам, как память. Тем не менее, я нашла ваше стихотворение, посвященное именно картинам:

Благодарю тебя за все –
За интуицию, богатую сознаньем,
За голубые янтари
На берегу моих мечтаний.
За запах тмина на полях,
За гениальные картины,
Разостланные по стенам
Моей чарующей квартиры.

Из этого стихотворения следует, что картины-то все-таки дорогостоящие.

Васильева: То есть гениальные картины, вы считаете, именно с точки зрения ценообразования?

Собчак: Гениальные – это значит действительно либо Айвазовский, либо… Что значит «гениальные картины»?

Васильева: Часть картин, которые присутствовали в моей коллекции, достались мне от моего прадеда. Может быть, они и не представляют никакой художественной ценности, но для меня эти картины являются гениальными и действительно ценными. Более того, когда вы пишите стихи, вы очень часто какие-то используете аллегории. Не нужно все это буквально воспринимать. Я попросила вернуть мне картины, учитывая тот факт, что они никак не влияют на ход дела, но Следственный комитет мне сказал: «Учитывая тот факт, что будет социальный взрыв, мы их вам не вернем. Мы сделаем из них вещественные доказательства».

Собчак: Кстати, о социальном взрыве. Вы оказались в непростой ситуации: если даже вы невиновны, но вас выпустят, действительно народ выйдет на улицы. Осознаете ли вы, что вы стали заложником общественного мнения, которое сложилось вокруг вас? Какой выход вы видите из ситуации?

Васильева: Я думаю, что данным общественным мнением очень успешно манипулируют. Учитывая тот факт, что я на эту манипуляцию начала отвечать только год спустя после того, как было возбуждено уголовное дело, потому что следствие собирало доказательства, я не хотела, чтобы меня упрекали в том, что я каким-то образом влияю на следствие. На сегодняшний день следствие закончено, я начинаю отвечать на все те претензии, которые предъявляет мне следствие, в том числе и по обвинению.

Собчак: Я уверена, что если завтра следствие снимет с вас все обвинения и, допустим, вы ни в чем не виновны, даже при этом допущении я понимаю, что этого не может произойти, потому что завтра люди выйдут на Манежную площадь просто от ощущения несправедливости, потому что вы в их глазах – зеркало российской коррупции. Вы осознаете это? Если да, что вы предполагаете с этим делать?

Васильева: Может быть, недовольство в обществе в этом отношении, но я не думаю, что люди по этому поводу пойдут на улицы, потому что в любом случае у нас страна христианская, и я не думаю, что народ жаждет крови до такой степени, чтобы без суда и следствия предъявлять какие-то обвинения.

Собчак: Люди будут все-таки смотреть в сравнении. «Узники Болотной» сидят в тюрьме по жестким обвинениям уже не один год, а вы под домашним арестом. А если вас еще гипотетически оправдают, люди оскорбятся за эту разницу приговоров и ведения дела. Что вы думаете по этому поводу?

Васильева: Я считаю, что в тюрьме должны сидеть люди только за насильственные преступления. То же касается и меры пресечения.

Собчак: А за экономические не должны сидеть?

Васильева: Тюрьма – это самая серьезная мера воздействия. Что касается гражданско-правовых сделок, применить статью «Мошенничество» можно практически в отношении каждой. В частности, наше дело: все сделано по закону, но каким-то образом нарисовалась эта статья, потому что есть некое оценочное понятие, его можно крутить так и так…

Собчак: Я просто подвожу вас к мысли, что общественное мнение уже сложилось таким. Возможно ли изменить это представление? И если да, то как? Может быть, заняться правозащитной деятельностью? Я читала ваше интервью «Ведомостям», вы там говорите о правах человека, о нарушении базовых конституционных принципов, о том, что следствие ведется беспредельно. По сути, вы говорите те же самые вещи, что говорил и Алексей Навальный на суде по «Киров-лесу», и многие правозащитники. Вы не задумывались о том, чтобы заняться правозащитной деятельностью, защищать в том числе «узников Болотной» от несправедливого суда? Тоже бороться за права находящегося под домашним арестом лидера «Левого фронта»?

Васильева: Для того чтобы бороться за права тех или иных лиц, нужно четко представлять себе, в чем эти лица обвиняются, в чем состоит обвинение, какой состав преступления. Я на сегодняшний день этими знаниями не обладаю. Учитывая тот факт, что то уголовное дело, в котором нахожусь я, очень глобальное, масштабное, сложное с точки зрения его понимания и с точки зрения нарушений уголовно-процессуального кодекса и Конституции РФ, нам сложно даже с этим разобраться. Но, безусловно, то, о чем мы говорим, что нарушаются конституционные права, и каким образом нарушается иное законодательство, это распространяется не только на наше дело, а на все те уголовные дела, которые существуют сегодня на территории России.

Собчак: Вы сейчас на дому устроились в юридическую фирму «Гриднев и партнеры», которая защищает интересы семьи Магнитского. Вы теперь часть этой фирмы, которая занимается делом Магнитского. Что вы думаете об этом деле как человек, работающий в этой структуре?

Васильева: Я никогда не работала с материалами Магнитского, поэтому мне как юристу сложно что-то прокомментировать в этом отношении.  Я делаю какие-то аналитические справки по работе именно в этой компании.

Собчак: Если бы вас по работе попросили поучаствовать в этом деле как юриста, вы бы согласились?

Васильева: Я думаю, безусловно. Любое резонансное уголовное дело с точки зрения юриспруденции интересно для любого практикующего юриста.

Собчак: Возвращаясь к имиджу и заложнику общественного мнения, понимая этот черный пиар, зачем вы сами подбрасываете дровишки в этот костер? Зачем, зная, что вы уже фигурант уголовного дела, и вам выделили эти несколько часов на прогулки, зачем вы пошли в этот магазин Chanel? Вы не могли не понимать, что за вами могли послать камеру, будет очередной скандал.

Васильева: Я являюсь по профессии юристом. В этой связи у меня есть, может быть, какая-то профессиональная деформация, потому что я считаю, что все, что не запрещено законом, я имею право делать. Если мне закон разрешает перемещаться в том направлении, которое я считаю нужным, я не вижу ничего зазорного в том, чтобы пойти в магазин Chanel, купить подарок на день рождения и выйти из магазина. Вне зависимости от того, Chanel это или какой-то другой магазин. Также я пошла в Calzedonia, но, тем не менее, меня упрекнули, что я купила носки какого-то не того качества, или не в том размере, или не в том объеме.

Собчак: А вы знаете, сколько стоят колготки в Calzedonia?

Васильева: По-моему, 430 рублей.

Собчак: А что купили?

Васильева: Я думаю, это не имеет отношения… Не хочу об этом говорить.

Собчак: Хорошо. Что касается Анатолия Сердюкова. Нет у вас женской обиды, что вы остались в ситуации «крайней на баррикаде»? Сердюков вернулся в семью, устроился на работу, а вы главный фигурант уголовных дел в составе «преступной группы».

Васильева: Во-первых, я не знаю, откуда информация, что он вернулся в семью, и уходил ли он вообще из семьи, и весь удар должен был приходиться именно по нему. То, что я этот удар благодаря своей личности сумела сдержать, я этим горжусь. Я человек порядочный, я не желаю никому зла, я верю в бога, не собираюсь никого предавать. Я знаю, что он никогда не давал незаконных поручений, и я никогда их не выполняла.

Собчак: Я уверена, что вы как умный человек, проработавший в Министерстве обороны и знающий, как устроена российская действительность, прекрасно понимаете, что исход вашего дела и решение по вашему делу зависит не от общественного мнения, не от суда, а зависит от Владимира Владимировича Путина. Только он может дать конкретные указания, что будет с вашей судьбой. Если бы у вас была возможность встретиться с ним на 10 минут и сказать ту правду, которую вы знаете о деле «Оборонсервиса», что бы вы ему сказали?

Васильева: Я бы ему сказала, что данное дело, по крайней мере, что касается имущества, потому что я владею только этим вопросом, никоим образом не ущемляло имущественных прав Министерства обороны. Что никакого ущерба российскому государству наша команда, а именно Департамент имущественных отношений, не принес. Что мы работали на благо государства и делали все для его процветания. И все те обстоятельства, которые в данном деле на сегодняшний день существуют, это какое-то, мягко говоря, недоразумение.

Собчак: Я обычно своим гостям дарю книги, но мне, к сожалению, в этих обстоятельствах не разрешили это сделать. Какая ваша любимая книга? Какую книгу вы бы сейчас с удовольствием перечитали? Помимо Уголовного кодекса, с которым вам приходится знакомиться каждый день?

Васильева: Я очень люблю Ахматову, постоянно перечитываю, постоянно вижу в них что-то новое. Мое любимое, хотя оно достаточно тяжелое, и меня многие вряд ли поймут, называется «Реквием». Читать его я не считаю себя вправе, потому что это достаточно сложна техника чтения стихотворения, для этого надо обладать специальными знаниями или быть актрисой.