Создатели фильма «Срок» Пивоваров, Костомаров, Расторгуев — в программе «Собчак живьем»

Собчак: Я так понимаю, что совсем скоро состоится уже премьера полнометражного документального фильма, проекта «Срок»,  уже смонтировали rough cut. Расскажите о том, что будет представлять из себя полный метр вашего документального проекта?

Пивоваров: Давай я скажу про административную часть, а Саша больше про творческую. Мы не планируем никакой премьеры, мы сейчас действительно смонтировали rough cut и отправили его на два больших фестиваля.

Собчак: Каких?

Пивоваров: На Берлинский и на Sundance. И они должны в ноябре-декабре определиться с номинациями, и таким образом, мы узнаем, участвуем мы или нет. Если нас возьмут, значит, премьера будет на каком-то из этих фестивалей, если нет, то нет. Поэтому сейчас сами ждем. А что касается того, что собой представляет фильм, это к Саше.

Расторгуев: А я тоже не знаю, что собой представляет фильм, поэтому… фильм в руках Костомарова. Судьба зависит от трезвости его головы.

Собчак: Как приятно, когда трое героев в студии, все могут друг на друга переводить.

Пивоваров: Представляешь, мы вот так вот все время работаем. Это просто постоянный снос крыши. Никакого ответственного нет.

Собчак: Павел, расскажите вкратце, каким получилось это кино? Ведь за документалистикой всегда не знаешь до конца, что получится на выходе. Что сейчас получилось? Это кино о чем? Какая главная идея?

Костомаров: Знаете, все фильмы делятся на две категории: про любовь и про отсутствие любви. Или про войну и про отсутствие войны. Поэтому я думаю, что про это. Фильм  мы делали, нам он видится таким. А зритель будет смотреть его по-своему, и для каждого это будет фильм про свое. Поэтому я не знаю, про что фильм. Я знаю, что он часа два идет. И надеюсь и сегодня его увидеть. Я давно не видел обновленного  Raw Cut, потому что другой работой занялся, и я сам забыл старый Raw Cut и очень жду с нетерпением новый, который будет сегодня.

Собчак: Но правильно ли я понимаю, что это логическое завершение проекта «Срок»?

Пивоваров: Да, можно так сказать. По крайней мере, жирная точка с запятой.

Костомаров: Это история того, с чего начался проект «Срок», и проект «Срок» как проект фильма про какой-то всплеск и подъем гражданской и человеческой какой-то активности – собственно, с этого все и начиналось. Мы начинали делать фильм. В этом смысле фильм близок к завершению. Мы его практически смонтировали, но совершенно не конец этого формата, этой  новой… twitter женился на документальном кино. И мы убедились на собственном опыте, в течение нескольких лет получается, что можно делать такой формат документалистики, он востребован, интересен, он даже более зрелищен, чем даже классическое документальное кино.

Собчак: Все-таки этот фильм – это мемуары или действующая, текущая ситуация? Протест закончился вместе  с сериалом вашим или нет?

Пивоваров: Волна протеста, на которой произошел и наш фильм, безусловно, закончена. Мне кажется, что фильм шире и глубже – я хочу в это верить – чем про волну протестов, потому что Паша правильно сказал: он и про любовь в большой степени, не без вашего участия. Он про чувства, про искренность, про отношения, про веру. Он, на мой взгляд, получился про какие-то такие большие и важные вещи. И в этом смысле политика там, на мой взгляд, скорее, фон. Яркий, но фон.

Собчак: Самый любящий герой, самый чистый и положительный в этом фильме для вас? Я знаю, что вы, Павел, говорили о том, что для вас такой герой – это Леонид Волков. Читала в одном из ваших интервью. А для вас, для всех, для вас, Алексей, или для вас, Александр? Кто ваш любимый герой?

Расторгуев: Несчастный обманутый народ, которого поимели все – мой любимый герой в этой истории.

Пивоваров: Я, наверное, соглашусь с Сашей, у нас в финальной сцене есть одна простая москвичка, безымянная, мы даже не знаем, кто она. Вот, пожалуй, ей я сочувствую больше всех в этом фильме.

Собчак: То есть все-таки это любовь, скорее, к власти, получается?

Пивоваров: Нет, нет. Там есть разные формы любви, как в анекдоте («а теперь слайд»). И любовь между мужчиной и женщиной там тоже есть. И любовь к власти, конечно, безусловно. Это одна из ярких тем.

Собчак: А как было возможно – я всегда, Алексей, хотела задать вам этот вопрос – взаимодействие с Кулистиковым в то время, когда снимали этот проект, ведь вы работали тогда еще официально на телеканале НТВ. Вы согласовывали эти материалы? Как он вообще позволял, чтобы в разгар протестов выходило такого рода…

Пивоваров: Мне часто этот вопрос задают, не всегда верят, когда я отвечаю, что на самом деле не было никаких проблем с Владимиром Михайловичем. Я один раз сказал, что мы будем делать такой проект, рассказал о чем, пару раз мы обсуждали, как дела (без подробностей, поскольку подробности мы каждый день публиковали в сети). Он никогда не мешал. У меня по этой части никаких проблем никогда не возникало. Это не касалось моей работы на НТВ, и он отнесся с большим пониманием к тому, что я хочу пробовать себя с коллегами вместе в каких-то параллельных форматах.

Собчак: А пробовали ли вы продвинуть это на НТВ? Могла ли выйти хотя бы одна серия «Срока» на НТВ?

Пивоваров: Она чисто форматно не могла бы выйти ни на НТВ, ни на каком федеральном канале, это все-таки формат не телевизионный (в том виде, в котором существовал, в роличном формате, когда мы публиковали ролики), поэтому мы такой возможности не рассматривали никогда. Такая гипотетика.

Расторгуев: Знаете, был момент, когда мы притащились  с этим  проектом, с этой концепцией даже на канал ДОЖДЬ, и даже канал ДОЖДЬ не заинтересовался им. Правда, это было задолго, за пару месяцев до первых громких успехах этого проекта, поэтому думаю, что  недостаточно недальновидное телевидение должно пугаться таких вещей.

Собчак: А что за двойственность времени? Вы в тот еще момент официально лицо федерального канала, явная цензура на федеральном телевидении, при этом  вы отдельно с группой сотоварищей делаете абсолютно нецензурированный проект. Как вы сами объясняете себе такие парадоксы нашего времени?

Пивоваров: Я честно скажу, для меня здесь нет парадокса, потому что жизнь разнообразнее и сложнее догмата. И один из догматов – что есть федеральные телеканалы с цензурой, а есть типа жизнь настоящая. И там одни люди, а здесь другие люди. Нет. Все намного сложнее и интереснее. И я могу сказать, что я был собой и там, и там. Я смог это объединить, как я сказал выше, у меня не было никаких проблем  с телеканалом, где я работал на тот момент. Я не то, что сидел и думал, как бы этот стратегический план составить, объединить несоединимое. Нет, это все естественно произошло. Наверное, это может казаться довольно странным, но это случилось само собой. Так случилось. Я захотел попробовать, попробовал и получилось. На самом деле, если ты не будешь ничего пробовать, а будешь говорить себе, что это невозможно, то никогда ничего и не произойдет.

Собчак: Саша, вы сказали, что главный герой для вас – это обманутый народ. Значит ли это, что оппозиция оказалась не лучше власти и обманула тех людей, которые выходили на первые зимние митинги.

Расторгуев: Я знаю, значит ли это однозначно это.

Собчак: Для вас?

Расторгуев: Для меня как одного из зрителей фильма, но не авторов, потому что в качестве одного из авторов  я придерживался фотографической правды и не вмешивался туда с какими-то своими выводами и приговорами. Но мое личное ощущение такое, что пока все решали свои сугубо личные вопросы – связаны ли они были с желаниями власти или же желаниями (хотя все это те или иные оттенки власти) – основные идеи этого движения, даже не идеи, а дух этого движения, идеалы, были совершенно забыты. В этом смысле, если хотите, это предательство. Потому что всякий раз исторический процесс предает и свой источник. Потому что тот, кто его оседлывает его энергию, а всегда это люди предприимчивые, как правило, корыстные, всегда… Это такой способ существования энергии в истории. Возникает непонятная волна,  к которой подключаются всякие нефтедобытчики (такой энергии в истории). Потом они вписывают свои имена в учебники, потом приходят другие волны, и другие люди замарывают их имена в этих учебниках.

Собчак: Или добавляют этим именам новые краски. Вы все с этим согласны, что это история исторического предательства?

Пивоваров: Я бы не употреблял термин «предательство». Предательство – это что-то все-таки сознательное, сознательная подлость. Это именно… Саша прав, это то, как устроен вообще исторический процесс. Всегда искренность в нем оказывается обманутой. Это все так бывает, и то, что происходило на момент съемок нашего фильма, не исключение.

Собчак: Я бы хотела поговорить о том, что в какой-то момент вы сами стали героями собственного сериала, хотя это и не было заснято, а именно: о тех обысках, которые прошли у вас, Павел, и это стало для многих важной точкой, когда документалисты уже становятся участниками того процесса, который происходит. В тот момент многие обвинили вас в том, что, желая того или не желая, было ли это намеренное предательство или ненамеренное, вы стали пособниками Следственного комитета. И те материалы, которые были изъяты, может быть, повлияли на исход дела людей, которые находятся в тюрьме. Так ли это? Повлияли ли? И изъяли ли такого рода материалы?

Костомаров: А кто это сказал?

Собчак: Это широко обсуждалось в различных источниках после ваших обысков.

Костомаров: Каких?

Собчак: Это и так понятно, что такие материалы могли бы быть, теоретически, исходя из того, что вы все время были с главными героями 6 мая.

Костомаров: Не повлияло.

Собчак: Не повлияло?

Расторгуев: Это так же наивно, как если предположить, что у гендиректора ДОЖДЯ Синдеевой дома лежат исходники…

Собчак: А что наивного, объясните мне? Есть эксклюзив, вы как Life News со Следственным комитетом и задержанием Зейналова и Колокольцева, обладаете абсолютным эксклюзивом съемки оппозиционеров. Соответственно, вы обладаете всем объемом материалов. У вас есть эта открытая информация, договоренности с героями по поводу того, что вы сверяете материал, поэтому у героев есть полное доверие к вам, они пускают вас во все переговоры, во всю жизнь, вы отслеживаете каждое движение на 6 мая. А потом…

Пивоваров: Во-первых, несмотря на договоренности и сверку материалов, пускают нас далеко не везде и не всегда. Надо с этого начать.

Собчак: Кто не пускал?

Расторгуев: Вы не позвали нас на свадьбу. И мы не имеем такого прекрасного материала.

Пивоваров: Алексей Навальный очень часто не пускал нас на свои мероприятия.

Собчак: Почему?

Пивоваров: А это к нему вопрос, почему. Видимо, потому что считал, что это вообще не для камеры, ни для какой. И эти разговоры, что Следственный комитет воспользовался нашими съемками – нет никаких конкретных примеров. Реально нет.

Костомаров: Кто это начал говорить?

Пивоваров: Это просто…

Собчак: Есть огромное количество источников, я вам могу…

Костомаров: Перечислите.

Пивоваров: Это типичная история, когда новость существует в интернете, потому что «одна бабка сказала», а все это перепостили, и это, вроде как, новость. Нет такого факта. Ни одного факта, который мы сняли и который потом кому-то предъявили в суде или на допросе в качестве обвинения – такого случая ни разу не было. Я, по крайней мере, про это не слышал. И никто нам такого не предъявлял из наших героев. Вообще никто. Поэтому это все абстрактный, смешной разговор. Правда.

Собчак: А где эти пленки находятся?

Костомаров: Давайте я отвечу. Разбираться в этом вопросе надо все-таки сначала. Кто вам сказал, что мы послужили причиной утечки? Откуда эта информация?

Собчак: У меня есть разные источники, но, в том числе, это обсуждалось…

Костомаров: Нас обвиняют в том, что обыски у меня помогли Следственному комитету в деле 6 мая. Кто это сказал?

Собчак: Я вас не обвиняю, я задаю вопрос.

Костомаров: Я хочу понять, вы задали вопрос на основе этих данных. Откуда у вас эти данные.

Собчак: Лично я получаю эту информацию в том числе от тех же оппозиционных деятелей, с которыми я общаюсь, и которые прямым текстом, я могу об этом сказать, говорят о том, что по закону Следственный комитет, разбирая такого рода дело, ориентируется на конкретные фразы. Образно говоря, посадить или не посадить человека и приписать ему массовые беспорядки или не приписать, зависит от того, говорил ли он конкретно фразу «двигай турникет» или не говорил, призывал ли он людей «давайте, ребята, навалимся» или нет, говорил ли он «садимся на пол» или не говорил. В ваших роликах, в том числе в открытом доступе в интернете, есть люди, открыто говорящие эти фразы. Это, безусловно, для этих людей в связи с делом 6 мая создало проблемы. И я даже не говорю о тех материалах, которые не открыты для общего пользования, а о конкретных роликах, где фигурирует Илья Яшин, Сергей Удальцов, Чирикова, Маша Баронова и прочие люди. Конкретно с этими людьми, в том числе, я обсуждала вопрос того, что  сами сформулированные и задокументированные вами фразы 6 мая, в том числе, могут повлиять…

Расторгуев: Ксения, скажите, пожалуйста, Сергей Удальцов или Алексей Навальный, или Илья Яшин  – это высокоинтеллектуальные люди, претендующие на серьезный политический вес, с амбициями стать президентом, важными политическими фигурами, они же отдают себе отчет в тех действиях, которые делают. Они же не невменяемые, правда, ведь? Тем более что мы никогда не снимали у них на кухне и, слава Богу, в постели. Очевидно, что люди, находящиеся в социально просвечиваемом пространстве, где находится еще 50 камер, когда что-то делают, они понимают, что делают. И рассчитывают на то, что это будет правильно понято, и не встретят осуждения закона, как минимум, правильно? Мое искреннее убеждение, что в наших материалах не содержится ничего такого, что можно было предъявить им в качестве обвинения. Кроме того, сама история с тем, чтобы предположить, что у одного из авторов почему-то дома лежат материалы фильма…

Костомаров: Секретные!

Расторгуев: Почему они не лежат у Пивоварова тогда?

Собчак: То есть никаких таких материалов, которые вы не пустили сознательно в эфир, нет?

Костомаров: Давайте плясать от нашей старой доброй печки опять. Итак, вы задаете эти вопросы, исходя из того, что услышали слухи друзей-оппозиционеров или приятелей-оппозиционеров. Это повод обвинять нас в утечке.

Собчак: Я вас ни в чем не обвиняю, я задаю вам вопрос. Я спрашиваю, используют ли ваши материалы в Следственном комитете в следственных действиях.

Расторгуев: Официально у нас не запрашивали наши материалы, никакие. Все те, которые есть в открытом доступе, все в равной степени пользуют все СМИ, и если, наверное, Следственный комитет захочет, он может также взять ролики. Но я тоже не знаю факта, когда именно наши ролики, а они легко отличимы от других материалов, потому что на них стоит «уотермарка», на них написано «Срок». Более того скажу: даже те ролики, которые мы делали сознательно, открывая абсолютно вопиющие факты нарушения закона, правда, уже в содружестве с Lenta.doc, даже ни не вызывают интереса Следственного комитета. Например, у нас был такой ролик, когда молодые националисты (такое подразделение молодежного движения), очевидно не без поддержки силовых структур, абсолютно незаконно, вооружившись молотками, избивают людей…

Пивоваров: Которых подозревают в торговле наркотиками.

Расторгуев: Вина которых даже не доказана. В общем, это самосуд абсолютный. Этот материал с открытыми лицами этих людей, которые ссылаются на более высокопоставленных кураторов, мы публикуем в СМИ.

Пивоваров: На Lenta.ru конкретно.

Расторгуев: У которых 7 млн. посетителей. Это не интересует никого. Поэтому эти все разговоры, мне кажется, - способ нагнать еще одну оборочку на девственном платье невесты…

Собчак: Я могу рассказать, откуда берутся эти разговоры. Мне интересно узнать, как же было на самом деле у вас как у документалистов, журналистов. Я, в том числе как журналист, после 6 мая брала интервью у многих видных оппозиционеров, участвовавших в этом, и очевидно, что есть некая официальная версия у оппозиционного движения, что именно происходило 6 мая. И мне кажется, что суть этого спора, этих слухов, как вы говорите, этих разговоров, заключается в том, что эта официальная версия немного расходится с тем материалом, который есть у вас, и который выложен. Так ли это или нет? И что действительно произошло во время митинга на Болотной?

Пивоваров: Мне, поскольку я тоже журналист, мне тоже хотелось бы сказать, что у нас есть абсолютнейший эксклюзив, которого нет ни у кого, и  который перевернет понимание предмета, в данном случае 6 мая. К сожалению, как журналист говорю «к сожалению», у нас нет такого материала. Что касается конкретно митинга 6 мая, наши камеры находились в толпе других камер. И ничего такого, чего не было бы снято еще кем-то, у нас нет. К сожалению. Другое дело, что у нас там работали, как я считаю, выдающиеся операторы, один из них здесь присутствует, и второй тоже, и у нас намного сам материал качественнее, не потому что там есть что-то секретное, что говорят оппозиционеры. Потому что  снято офигенно. Вот главное отличие.

Собчак: У меня есть другая информация, опять же, из моих оппозиционных источников, которые говорят о том, что некоторые лидеры оппозиционного движения сразу после обыска звонили вам, Павел, и вам, Алексей, и вам, Александр…

Расторгуев: Мне – нет.

Собчак: С просьбой, с желанием узнать, где часть отснятых материалов, потому что они представляют некую угрозу для этого процесса. Так ли это?

Пивоваров: Мне никто не звонил с таким вопросом. Но если кому-то кажется, что у нас есть какой-то сверхсекретный, тайный материал, который лежит дома у Паши Костомарова…

Собчак: Не дома, на американских серверах.

Пивоваров: Например, да, на американских серверах Паши Костомарова…

Расторгуев: Которые лежат дома у Паши Костомарова…      

Пивоваров: И которые можно прийти и изъять и там – вот оно – главная игла, и на ней Кащеева смерть… Если кому-то так кажется, кто-то в это искренне верит, мы его не переубедим. Окей. Пусть люди считают, что так оно и есть. Бесполезно же убеждать людей.

Собчак: Тогда вопрос к вам как к документалистам и журналистам. Во время 6 мая были провокации со стороны оппозиции? Или это была провокация со стороны власти?

Пивоваров: Это к ребятам вопрос, я не был на митинге.

Собчак: Как вы хорошо устроились, Алексей. Радостно: «Меня не было». Отвечайте, пожалуйста.

Расторгуев: Ты смотрел же эфир Минаева?

Пивоваров: Минаева смотрел, но я смотрел с миллионами других пользователей.

Расторгуев: Минаев же рассказал всем, что ребята прорвались, чтобы идти на Кремль.

Собчак: Причем здесь Минаев? Мы спрашиваем про ваше документальное кино, про ваш «Срок». Вы ходили там с камерами, вы были в толпе. Ваша точка зрения. Сформулируйте ее. Были провокации со стороны оппозиции или…

Расторгуев: Я внимательно и много раз смотрел материал. Провокации со стороны разных провокаторов, которые были, на мой взгляд, в большинстве случаев, наверное, все-таки засланцами силовых структур, из молодежных всяких движений, начались еще на выходе из метро, когда какие-то специально обученные люди троллили Удальцова и пытались его вывести на скандал и чуть не дрались с ним. Были они и в процессе шествия. Я помню просто бесконечное количество каналов, съемочных групп, которые нападали на Яшина, чтобы узнать, есть ли у него интимные отношения с вами или нет. И он вел себя героически. Считать ли то, что он у одного журналиста забрал микрофон и выкинул куда-то, противозаконным, революционным действием? Или считать защитой своего личного privacy?

Собчак: У оппозиции был план во время 6 мая? Они планировали какие-то действия совершать?

Расторгуев: Люди без плана не существуют вообще.

Собчак: Вы когда меня пригласите на интервью, я с удовольствием расскажу свою точку зрения.

Пивоваров: Давайте превратим его в ток-шоу.

Собчак: Давайте не будем, нас и так много сегодня. Ваше мнение.

Костомаров: Я считаю, что мое оценочное суждение, что провокации были со стороны силовых структур и со стороны власти, и они были успешные.

Собчак: А плана у оппозиционных лидеров касательно какого-то продвижения, забастовки, сидячей демонстрации и так далее не было?

Костомаров: Мне кажется, вы больше об этом знаете, чем я.

Расторгуев: Ксения, у меня к вам вопрос.

Собчак:  У нас не ток-шоу. Я имею свое мнение на этот счет, я его рассказывала не раз.

Пивоваров: Скажите еще раз.

Собчак: Мне хочется услышать от вас как от журналистов-документалистов и людей беспристрастных, мне хочется понять, насколько вы действительно беспристрастны, или же вы все-таки погружены в этот процесс. Поэтому  ваше мнение на этот счет, я прочитала тысячу интервью,  я ни разу не слышала.

Пивоваров: Можно я объясню, почему мы осторожничаем? Я понимаю, что все видят, что мы осторожничаем. Я могу объяснить, почему. Мы погружены в процесс с той точки зрения, что документалист всегда в неких доверительных отношениях со своим героем состоит. И мы продолжаем снимать тех людей, которые у нас снимались и в «Сроке», сейчас  для Lenta.doc. Мы дорожим этими отношениями.

Собчак: Согласна.

Пивоваров: Мы не хотим выносить какие-то твердые суждения, где стоит в конце точка или, тем более, восклицательный знак, чтобы напрячь, испортить, лишиться важных для нас как для документалистов, журналистов доверительных отношений с нашими героями. Мы слишком долго их выстраивали, чтобы даже в таком блестящем шоу, как вы, и такому убедительному интервьюеру, как вы, сказать что-то такое, что испортит наши отношения с героями.

Собчак: Согласна. Именно поэтому я не задаю вам вопросов личностных, по поводу тех или иных конкретных людей. Я не прошу вас назвать фамилии. Я спрашиваю вас как беспристрастных документалистов, находящихся внутри этого митинга 6 мая. Ваше мнение в целом об этом процессе. Это был план оппозиционных сил? Это была стихийная ситуация, в которой нет ни правых, ни виноватых? У вас же есть точное мнение по поводу того, что фильм о том, что народ остался в дураках.

Расторгуев: Мне кажется, что если бы лидеры оппозиции, которых там было много, вышли бы на эту историю без плана, то впечатление нашей оппозиции сильно бы заранее было бы опущено, потому что невозможно предположить, что политические фигуры, имея определенный ресурс в виде большой толпы и день перед инаугурацией, выходят на такое событие без плана, «посмотрим, что получится». Это очевидно невозможно.

Собчак: План может быть просто выйти и продемонстрировать…

Расторгуев: Просто выйти – тоже план, правда. Другой вопрос, если у них был план, и получилось то, что получилось, и план был… план же не мог быть именно таким бессмысленным…

Собчак: Александр, ну, что вы говорите. Давайте я еще раз сформулирую, потому что это важная точка нашего интервью. Одно дело, когда вы идете на митинг и говорите людям, которые приходят: «Ребята, мы идем прогуляться и высказать свои права». И к вам приходит одна публика: с шариками, детьми, женами и так далее. Другое дело, когда вы говорите: «Ребята, мы сегодня идем биться с ОМОНом». И это тоже план, но он другой. Вопрос только в том, что людей нужно заранее предупредить, на что они идут. Они идут на футбольный матч, на драку или на мирное шествие оппозиции. Вот что это было?

Расторгуев: Ксения, вы полагаете, что лидеры оппозиции знали заранее, что будет такое количество ОМОНа?

Собчак: Это вопрос к вам. Я на этот вопрос отвечала уже не раз. Я хочу, чтобы вы ответили.

Расторгуев: Я предполагаю, что если у них не было специальной утечки из администрации президента, которая могла организоваться только по совершенно не поддающимся объяснению в этом пространстве оппозиционного реноме каналам, грубо говоря, если кто-то из лидеров оппозиции схож в администрацию президента, только тогда они могли узнать о том, что планируется такое-то количество техники поставить на мост, такое-то количество ОМОНа пригнать и так далее. Предполагалось, что (как обычно это происходит) какое-то вменяемое число полицейских, ясные договорные отношения между толпой и стоящими кордонами, и все понимают, что будет.  И даже если, предположим, у оппозиции был план в отведенном пространстве задержаться на час дольше, или, может, на пять часов дольше, очевидно, что предположить такую самоотверженность за тем народом, которого ждали на этот митинг, никто не мог. Даже если все это сложить, то получается каша. Если у них был план драться с ОМОНом, значит, они знали, что будет ОМОН и против них будут провокации, и они готовились к определенным обстоятельствам. Если они шли, чтобы внутри сыграть более мощную игру…

Собчак: Вам как кажется? Лично вам.

Расторгуев: Стихия, которая движет людьми, иногда делает разные завихрения, и человек, который идет на день рождения, вдруг заканчивает речью ко всем присутствующим, где он каждому высказывает за все свои обиды за всю жизнь. Свадьба заканчивается поножовщиной. Это вероятная правда русской жизни.

Собчак: Павел, я знаю, что вы были в Следственном комитете на допросе. О чем вас спрашивали?

Костомаров: О чем спрашивали? Много о чем.

Пивоваров: Подписочку давал о неразглашении?

Костомаров: Да, давал.

Собчак: Вовремя напомнили. Хорошо. В своем интервью после обыска вы сказали  - меня очень заинтересовала эта фраза – о том, что, как вам кажется, кто-то «слил вас Следственному комитету». И вы недвусмысленно в этом интервью намекнули на какого-то лидера протеста, у которого нет других амбиций, кроме власти. И этот человек, на ваш взгляд, предал вас и слил Следственному комитету. О ком шла речь.

Костомаров: Я с этим человеком встретился после этой статьи. Мы все обсудили, разобрались, и я не считаю, что слово «слил» точное и корректное.

Собчак: Но это ваше слово.

Костомаров: Да, это мое слово. И благодаря этим неточным словам, но моим, и эмоциональным, но моим, слава Богу, мне удалось с ним встретиться, поговорить, прояснить все точки над «i» и понять, что произошло. Произошла просто глупость и неаккуратность с его стороны, которая могла повлечь неприятные последствия для него.

Собчак: Глупость в чем? Что на допросах он указал на вас?

Костомаров: В том, что он на допросах указал на меня, и мне потом об этом не сказал заранее. И это глупость, небрежность, может быть, связанная с запаркой, с тысячами дел.

Собчак: Вы можете назвать этого человека?

Костомаров: Нет, не могу и не буду этого делать. Точнее, я могу, но делать этого не буду. Вы можете попросить об этом пять раз и восемнадцать – это не поможет.

Собчак: Вы  осознаете, что из этого кусочка вашего интервью, где вы говорите о лидере протеста, очень властном и амбициозном, ходившем на допросы и слившем вас, образуется некий образ…

Костомаров: По поводу «слившем вас» я уже ответил.

Собчак: Понятно, но из этого вашего кусочка создается образ…

Костомаров: Я очень рад, что эта статья послужила поводом для прояснения отношений между мной и им…

Собчак: Я спрошу прямо. Этот человек – Алексей Навальный?

Костомаров: Я вам сказал, что на этот вопрос я не отвечу. Я не буду называть фамилии и имени этого человека.

Собчак: Алексей, скажите, Медведев, назвав следователей «козлами» в частной беседе, которая была заснята  Russia Today после вашего интервью в этот же день, помог Костомарову или нет?

Пивоваров: По крайней мере, Костомарова после этого больше не вызывали на допросы, и к нам больше никто из Следственного комитета больше не обращался. Не знаю, случайно это совпадение или нет, но…

Собчак: Вы его просили об этом?

Пивоваров: Нет, я его не мог ни о чем просить. Это была не съемка Russia Today. Это была pool-овская съемка…

Собчак: ВГТРК, да.

Пивоваров: Просто там Russia Today обеспечивала технически подачу сигнала в интернет, и из-за недосмотра это оказалось там.

Собчак: Забыли выключить ВГТРК.

Пивоваров: Кто-то что-то забыл выключить. Понятно, что теория заговора сразу. Но, тем не менее, произошло то, что произошло. Не знаю, эта конкретная фраза повлияла, или, скорее, какие-нибудь закадровые распоряжения или договоренности, а может, это вообще случайно, что после этого Пашу больше не трогали, но да, после этого Пашу больше не трогали. Что касается предыдущего эпизода, Паша потом давал еще одно интервью, где сказал, что он разобрался, погорячился, был неправ, я правильно цитирую?

Костомаров: Примерно да. Я рад, что это произошло.

Пивоваров: Мы встретились с этим человеком, сняли все вопросы. Мы бы сейчас не хотели снова обсуждать эту ситуацию, потому что мы хорошо поговорили и сняли все вопросы друг к другу, там, где мы были неправы, мы сказали, что были неправы. Это была эмоциональная ситуация.

Собчак: Я понимаю.

Костомаров: Ваш вопрос про 6 мая и ваш вопрос про сейчас – все в пространстве логики и каких-то шахмат, ловли рыбки в мутной воде. На самом деле и на 6 мая было для всех огромной неожиданностью, что пришло столько людей. Никто не ожидал.

Собчак: Это правда.

Костомаров: Это количество дестабилизировало и Кремль, и лидеров оппозиции. И это действительно, я согласен с Сашей, сам на себе это испытал, я был 6 мая с начала и до ночи, наблюдал и фиксировал события, на мой взгляд, это была больше стихийная вещь, в которой провокации власти ее усугубляли и ухудшали. Что касается «козлов». Они уже на обыске в шутку «блеяли», и их это страшно воодушевляло это определение Дмитрия Анатольевича. Дмитрий Анатольевич Медведев очень помог проекту «Срок», потому что даже в процессе обыска менты очень переобулись, и следователи, потому что к ним начали звонить уже.  Происходил одновременно обыск у меня и разговор.

Собчак: Да, это была абсолютно киноистория.

Костомаров: Я прямо видел… то есть они меня хотели увозить в Следственный комитет, это переигралось и так далее. Все случилось, как в фильме. Но это была режиссура жизни.

Собчак: Давайте поговорим о том, чему Медведев не помог. Насколько я знаю, в этот момент велись переговоры и вы, Алексей, хотели продать «Срок» либо Google, либо МТС. Но из-за обысков этот проект не смог быть продан. Это так? Из-за вызова Костомарова в Следственный комитет?

Пивоваров: Нет, это вообще не так. Дело в том, что параллельно со «Сроком» мы придумали проект «Реальность», и действительно мы вели переговоры с разными структурами, пытаясь понять возможности инвестирования в проект «Реальность», не в «Срок».

Собчак: Google или МТС предлагали?

Пивоваров: У нас были переговоры. Да, мы были и в офисе Google, и в офисе МТС, и не один раз. И речь шла о проекте «Реальность». Мы не такие наивные люди, чтобы ходить в офисы МТС и предлагать проект про лидеров оппозиции. Понятно, что его никто финансировать не будет. Что касается «Срока», то почти сразу после того, как обратились или встретились с Lenta.ru (я не помню, как произошел первый момент инициализации), мы получили очень позитивный feedback, и у нас прямо завязались отношения, любовь с первого взгляда. Потом все было не очень просто, но, в общем, отношения с Lenta.ru нам очень дороги, и мы ими дорожим, и мы им благодарны за то, что они в тяжелый для нас момент, как раз были обыски у Паши, нас поддержали, пришли к нам не то, чтобы на помощь, но на поддержку. Потому что все-таки они большая серьезная и богатая структура.

Собчак: С кем из администрации президента у вас есть какой-то личный контакт? Если есть такие люди. Обсуждали ли вы «Срок» с кем-то как журналист, может быть?

Расторгуев: С Якименко. Наверняка он имеет отношение к администрации президента.

Собчак: Сейчас уже косвенное. Я знаю, что Алексей знаком с Вячеславом Володиным, первым замом главы администрации президента. Обсуждался ли когда-то с ним проект «Срок»?

Пивоваров: Нет.

Собчак: А что обсуждалось?

Пивоваров: Я знаком еще и с Алексеем Алексеевичем Громовым, мы пересекались еще в давние времена. Конкретно «Срок» и конкретно какие-то вещи, связанные со съемками «Срока»  не обсуждались, нет.

Собчак: Власть пыталась договариваться с вами, как с человеком известным, влиятельным журналистом, с федерального канала, снимающим такой нашумевший проект?

Пивоваров: О чем договариваться?

Собчак: О каких-то правилах игры.

Пивоваров: О том, чтобы снимать так, а не вот так?

Собчак: О каких-то материалах.

Пивоваров: Касательно «Срока», правил съемок «Срока», о том, что так нужно снимать, а так не нужно снимать, никогда ни с каким чиновником из администрации президента разговоров не было.

Собчак: Если говорить о коммерческой стороне, капитализация «Срока» какая? Если вы хотели бы его продать, и когда вы продавали? Или «Реальности»?

Расторгуев: Это вообще разные проекты.

Пивоваров: «Срок» и «Реальность» - разные проекты, их вообще не надо смешивать. Что касается «Срока», раз уж мы сегодня говорим про «Срок», то я не буду называть цифры, но, наверное, не открою никакой Америки, сказав, что капитализация весьма виртульная. Особенно год назад была. Потому что мы на собственные деньги содержали всю небольшую команду, которая это делала, сами купили оборудование для этого, стоимость этого оборудования, плюс то, что мы платили людям, которые с нами работают. Мы оставляли себе на жизнь. Это, наверное, и была стоимость этого проекта. Я не могу раскрывать финансовые подробности договора с Lenta.ru, тем более что они пересматривались в процессе сотрудничества, но, поверьте, это небольшие деньги. Мы совсем с этого не жируем и даже, не могу сказать, что можем сильно развиваться. Дай Бог бы поддержать нынешнее состояние.

Собчак: Новый ваш проект «Реальность» построен совсем по другому принципу. Это неизвестные люди, которые по кастингу, который у вас проводится, берут камеру в руку и снимают свою жизнь, свои впечатления от жизни. Пока кроме того случая, когда действительно началось целое возбуждение уголовного дела по факту изнасилования и так далее, этот проект гораздо менее шумный, яркий, чем «Срок». Вы думаете, это исправится со временем, или это судьба проекта с менее известными и менее скандальными людьми?

Расторгуев: Это если сравнить два ролика. Условно говоря, один про жизнь, медленно развивающуюся, которая идет каждый день, и в которой есть важные подробности человеческого проявления – нежности, желания, труд, просто сон, и есть видеодраки. Если сравнить, то очевидно, что одно будет шуметь, и одно будут смотреть, а «Срок» - это все про драку, каких-то социальных хулиганов с каким-то обжиревшим Кремлем. А здесь история про бытовую жизнь людей, в которых люди решают свои извечные проблемы и говорят о важных для них, в этом простом, бытовом проживании, повседневном проживании вещах. Конечно, это никогда не будет выстреливать, как шампанское. Но по значимости для искусства, по какой-то антропологической прописке людей в новом медийном пространстве, по тому выхлопу, который где-то там возникнет, это несравнимые проекты. Тут был маскарад такой с громкими воплями, который быстро закончился, все пошли спать. А дальше началась жизнь, которую надо жить, трудиться, умирать, любить, болеть или чего-то хотеть.

Собчак: Возвращаясь к героям проекта «Срок»,  в ваших любимых  героях про Леонида Волкова как вашего любимого героя мы уже узнали, Павел. Вы также упомянули Василия Якименко в совершенно другом контексте, но все же.  Кто еще вас поразил? Может, совсем разными своим качествами? Кто вызывал ваши личные живые эмоции? Я помню тот ролик, в котором и я принимала участие с Ильей Пономаревым, потом он вызвал большой резонанс. Для меня и как для человека, участвующего внутри и потом смотрящего на это, это была большая история, когда ты узнаешь что-то новое о человеке со стороны. Для вас кто вызвал наибольшие споры, может быть, внутри коллектива? О ком вы говорили? Чья позиция вам казалась близка?

Пивоваров: Ксения, честно, о вас.

Собчак: Такое ощущение, что я сейчас напрашиваюсь на это.

Пивоваров: Это правда.

Собчак: Серьезно.

Пивоваров: Честно. Больше всех в процентном соотношении из героев «Срока» мы говорили, безусловно, о вас. Это очевидно.

Собчак: Алексей, у нас осталось совсем мало времени, мне бы хотелось воспользоваться этой возможностью, я надеюсь, ваши коллеги не обидятся, и задать вам несколько вопросов про ваше увольнение с НТВ. Вряд ли у меня будет еще такая возможность. Я это сделаю сейчас. Не пересидели? Может, раньше нужно было уйти с НТВ?

Пивоваров: Я ни о чем не жалею. Я считаю, что лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном. Я считаю, что на НТВ я добился многого во всех ипостасях, которые там мне довелось попробовать. Я чувствую необходимость роста и развития в других медийных сферах. И именно поэтому я принял такое решение. И именно поэтому я ушел на СТС.

Собчак: Правда ли, что ваш приход на «СТС Медиа» был предложен и спровоцирован Юлианой Слащевой, а Вячеслав Муругов был человеком, который выступал против этого решения?

Пивоваров: Со мной вели переговоры Юлиана и Вячеслав. Юлиана и Вячеслав меня приглашали. Насчет того, что Вячеслав был против, я ничего не слышал. Наоборот, мы с ним встречались, в том числе и лично, и он тоже меня приглашал, и у нас с ним сейчас, мне кажется, установились очень добрые рабочие отношения,  я ими дорожу.

Собчак: А то, что вы вообще не будете заниматься политикой на федеральном телевидении, вас не расстраивает? Вы ушли, по сути дела, в абсолютно развлекательный холдинг.

Пивоваров: Я никогда и не хотел заниматься политикой. Я всегда хотел заниматься журналистикой, когда работал в новостях.

Собчак: Но вы занимались политической журналистикой. А сейчас это будет совершенно развлекательный формат вещания.

Пивоваров: Мне хочется попробовать новое, потому что я сейчас в таком возрасте, что я еще могу начать что-то  с нуля, полностью поменяв жизнь, а через 5-7 лет уже все.

Собчак: Новое – что? Сериалы, «Реальные пацаны» (это, по-моему, на ТНТ)? В чем реализацию вы видите?

Пивоваров: В моем направлении она называется трансмедиа. Когда один и тот же формат существует в разных ипостасях:  в качестве телевизионного продукта, в качестве интернет-продукта и в качестве мобильного приложения. Это не просто перенесение видео из эфира в интернет, где его могут посмотреть. Это создание разных функционалов. То есть одну вещь ты можешь  посмотреть в эфире просто как телепрограмму…

Собчак: Например, на телеканале СТС какая это может быть вещь?

Пивоваров: Я не буду говорить, что на каком канале. Это вопрос, в первую очередь, Вячеслава Муругова, как chef-content-officer и Юлианы, конечно. Но мы пришли с пакетом конструктивных предложений.

Собчак: Какого рода?

Пивоваров: Я надеюсь, кстати, что проект «Реальность» обретет некую новую жизнь благодаря приглашению на СТС.

Собчак: Я видела проект «Реальность» несколько роликов. Мне сложно представить, что рядом с сериалами типа «Моя прекрасная няня» или…

Пивоваров: Вы видели в первом приближении рабочие материалы и интернет-ролики. Разумеется, то, что будет в эфире, будет сильно отличаться, если это доживет до эфира. Конечно, это не будет просто тупо перенесение этих роликов в эфир, понятно, что там они провалятся. Мы не наивные люди. Мы собираемся создавать новый формат. И собираемся работать над как раз развитием трансмедиа, потому что, очевидно,  что телевидение сливается с интернетом, очевидно, что через 5-7 лет уже не будет даже понятия интернет-телевидение, потому что все телевидение будет в интернете. Это встречное движение, там очень много технологических и творческих инноваций происходит. И мне очень интересно быть в этом процессе, потому что это самый трендовый и передовой процесс.

Собчак: То есть вам вправду будет интересно работать в «СТС Медиа»?

Пивоваров: Мне сейчас интересно. Что будет дальше, я не могу сказать, но я надеюсь, что мне и дальше будет интересно. Это искренне.

Собчак: Производство для НТВ, продакшн для «Авиатора» останется? Будете вы производить  фильмы для НТВ, как «Ржев», «Брестская крепость»?

Пивоваров: У нас есть некий пакет заказов, который был оформлен, еще когда я работал на НТВ, но подтвержден. Что касается дальнейшего, это зависит от канала НТВ, будет ли канал заказывать или не будет – вопрос не ко мне. Я бы хотел продолжать сотрудничество, безусловно.

Собчак: Считаете ли вы, что НТВ сейчас окончательно развалилось, после того как вся команда ушла: Картозия, вы… ? Там, собственно, кроме Токменева из команды легендарной…

Пивоваров: Последние несколько лет я только и слышу разговоры про то, что НТВ развалилось, что вынули последнее…

Собчак: Но, тем не менее, вы ушли.

Пивоваров: Нет, я не считаю, что НТВ развалилось. НТВ – целая большая история, большая структура (хотя плохое слово «структура»), и она, безусловно, будет существовать долго, и нас всех переживет.

Собчак: Чего вам лично жаль? Чего не получилось на телеканале НТВ?

Пивоваров: Прямо вот так сказать, что мне страшно жаль, что хотелось, а не сложилось, о чем я страшно и горячо жалею – нет. Потому что какие-то проекты мы продолжаем обсуждать  с каналом. Были какие-то планы что-то снять, что по разным причинам не сложилось. Не могу что-то одно выделить. Правда, такого нет.

Собчак: Последний вопрос к вам ко всем. Сняв фильм «Срок», который скоро обретет большую документальную форму, снимая героев оппозиции больше года, наблюдая за всей этой жизнью, вы лично как граждане РФ будете еще участвовать в митингах протеста? Вы будете отстаивать эти идеи? Ходить туда не как документалисты, а как граждане нашей страны? Или этот фильм стал точкой разочарования и обратного отсчета?

Костомаров: Для меня не стал. Я буду ходить.

Расторгуев: А я не ходил, и не буду ходить.

Пивоваров: А я, чтобы сбалансировать эти два ответа, поскольку я еще и сижу в середине, скажу, что не могу сказать, что будет завтра. Не знаю.

Собчак: Тогда я точно угадала с книгой, которую вам дарить. Она идеально подходит под ваши ответы.  Это Иван Андреевич Крылов, басни. Я бы хотела особое внимание уделить – не смогла, к сожалению, найти ее отдельно – прекрасной басне «Лебедь, рак и щука». Желаю, чтобы у вас не получилось, как у героев этой басни.