Ни слова о выборах с Михаилом Прохоровым. Полная версия Собчак живьем

Собчак: Добрый вечер. «Собчак живьем» с Михаилом Прохоровым. Как приятно, когда вот так звучит название программы. Сегодня, Михаил, мы будем говорить обо всем, кроме выборов. Здравствуйте.

Прохоров: Добрый вечер.

Собчак: Ну, конечно, начать нужно с самых актуальных событий, а именно со вчерашних дебатов с Жириновским. Конечно, «похороны» перед всей страной Владимира Вольфовича, которые, на мой взгляд, совместно состоялись. Но у меня все-таки один вопрос к вам на эту тему. Я помню, что когда были первые дебаты с Жириновским, вы публично заявили о том, что если он обидит вашу женщину, то вы ему, грубо говоря, ответите – набьете морду. Собственно, на вчерашних дебатах это произошло. Почему же вы не заступились за Аллу Борисовну?

Прохоров: Ну, во-первых, я извинился за Жириновского перед всеми. А во-вторых, вы видели Жириновского после дебатов?

Собчак: Что-то все-таки состоялось? Вы его ударили?

Прохоров: Не знаю, идите, посмотрите.

Собчак: Куда?

Прохоров: Ну, увидите живьем Жириновского, а потом посмотрим: выполнил я свое обязательство или нет.

Собчак: Значит, вы его все-таки ударили?

Прохоров: Ну почему же сразу ударил. Вы подойдите поближе, поговорите с ним – узнаете.

Собчак: Нет, ну это какой-то таинственный ответ. Вы скажите - да или нет? Вы как-то физически его остановили или, не знаю, за шкирку вывели куда-то, пощечину дали? Или нет?

Прохоров: Я хотел бы, чтобы это прокомментировал Владимир Вольфович. Так будет честнее и интереснее для всех.

Собчак: Но это вы как-то говорите загадками. Я к чему, собственно, веду: мне просто кажется, что в жизни мало бывает таких удобных моментов и пасов, когда ты можешь проявить то или иное свое сильное качество. Это касается любого человека. И вы, как мы действительно все знаем, много лет занимаетесь боксом, вы очень спортивный человек. И вот тут Жириновский, который в вашем присутствии оскорбляет женщину – любимую артистку, певицу России. И у вас такой шанс: не просто дать, простите, в морду Жириновскому, но показать свою физическую силу, сделать то, что многие хотели бы, но не могут. И сразу получить как минимум десять процентов голосов. Почему не воспользовались?

Прохоров: Вы же говорили, что мы сегодня не про политику.

Собчак: А это разве политика?

Прохоров: Конечно.

Собчак: Это про кулачные бои.

Прохоров: Десять процентов голосов – это чистая политика.

Собчак: Ну, а мысли такой не было и сейчас не жалеете, что этого не сделали?

Прохоров: Я подошел к Алле Борисовне и сказал: «Что нужно сделать?». Алла Борисовна – сердобольная, она – великая, сказала: «Не надо трогать старика – пусть живет».

Собчак: Это было после программы уже?

Прохоров: Ну конечно.

Собчак: А во время такой мысли не было?

Прохоров: Во время невозможно – надо вести себя прилично. Поэтому я извинился.

Собчак: Вести себя прилично...ну вот, кстати, вы знаете, наверно цинично так об этом говорить, но в политике ведь как: уже никто не помнит кто кому плеснул, за что - с Немцовым и Жириновским. Но сцену запомнили. Какие-то яркие моменты - Хрущева, бьющего ботинком – тоже. О чем говорил - не все вспомнят, но сцену запомнили. Ведь это был такой большой шанс сделать нечто, что бы совсем в другие тона окрасило вашу предвыборную кампанию.

Прохоров: Честно говоря, мне не хочется быть запомненным, когда стоишь и бьешь каблуком, например, с трибуны ООН. А так же мне не хочется плескать друг другу воду или сок в лицо. Это что-то из разряда клоунады.

Собчак: То есть вы посчитали, что заступиться в этот момент будет неправильным? В прямом эфире, ну, не в прямом, в записи.

Прохоров: Я заступился в прямом эфире: попросил прощения. А затем решил вопрос по-своему - так, как я умею. Но это касается только нас троих.

Собчак: Ну, я думаю нам всем запомнилась ваша сестра – Ирина Прохорова. Скажите, это был ваш продуманный план – выпустить ее на авансцену уже в разгаре вашей предвыборной гонки? Или просто так сложились обстоятельства?

Прохоров: Прежде всего, я очень рад, что теперь вся страна знает какая у меня талантливая сестра. Я это знал всегда – теперь это знают все. А то, что это было наше секретное оружие – да, это, конечно, очевидно. Все нужно уметь делать вовремя.

Собчак: Многие недоумевают почему вы ее на президентство, так сказать, не сподвигли?

Прохоров: Это уже вопрос к сестре.

Собчак: Не ревнуете?

Прохоров: Абсолютно нет. Все успехи моей сестры – это мои успехи. И наоборот.

Собчак: То есть ревности и соперничества внутри семьи нет?

Прохоров: Абсолютно нет. У нас полная гармония. Своего рода такой, в хорошем смысле слова, тандем. Вы же знаете, что мы в принципе живем в смешном государстве, у нас тоталитарное сознание. Потому что люди искусства, люди культуры, с большим предубеждением относятся к бизнесменам. Ну вот так сложилось. А у нас, представляете, в семье сестра занимается культурой: является одной из ведущих литературоведов в части славистики. А я занимаюсь бизнесом. Поэтому мы обсуждаем почти любые темы и взаимно обогащаем друг друга - вот такое, знаете, соединение культуры и капитала в одной семье. На очень хорошей, непротиворечивой базе. Мы друг другу помогаем, обсуждаем различные темы – и вместе у нас получается неплохо.

Собчак: А что вы имеете в виду под «тоталитарным сознанием»?

Прохоров: Ну, тоталитарное сознание потому, что все мы считаем, что разбираемся во всем.

Собчак: Это принцип тоталитарного сознания?

Прохоров: Ну конечно. Если я занимаюсь чем-то одним и у меня это получается – значит, я должен разбираться во всем. Вот я так не считаю. Поэтому когда у меня была идея сделать фонд, который поймал бы новую мировую систему развития, которая говорит о следующем: мир становится более глобальным, а культура, защищая свои особенности, становится более локальной. Поэтому у меня появилась идея создать фонд, который поддерживал бы локальную культуру. Мы с Ирой довольно долго спорили как его делать, но, в связи с тем, что я хорошо понимаю, что сестра в этом деле специалист, то моя задача ограничивается следующим: я определяю стратегические направления – потому что культура это та важнейшая часть, которая укрепляет страну, это принцип и основа экономики. Именно культурное развитие скрепляет всю страну вместе и экономика без культуры не может быть производительной.

Собчак: В этом смысле это хороший тандем, я согласна. Просто мне кажется, что здесь удивление общества еще связано с тем, что вы, по ощущению, из своих каких-то разных миров. Вот если почитать интервью Ирины или ваше интервью – это как будто люди, совершенно не связанные друг с другом, у них нет ничего общего. То есть я читала ваше интервью, когда готовилась, где вы говорите, что ваш любимый фильм – «Бригада», художественную литературу считаете в принципе бесполезной, а Ирина – человек, который придерживается совершенно иных взглядов.

Прохоров: Да нет, это вы привыкли к определенному стереотипу. У вас родители – профессиональные политики, поэтому у вас это семейное.

Собчак: Я не политик.

Прохоров: Ну, уже почти. Соответственно, вы считаете, что должна быть семейная династия. У вас, например, на этом вашем канале работают три брата.

Собчак: Подождите, это не мой канал и я не политик. Вот вы, Михаил Дмитриевич, почему сразу говорите что это семейная династия. Это ваша точка зрения.

Прохоров: А у нас как раз произошла по-моему идеальная гармония. И каждый вносит в общение друг с другом дополнительную, наверное, область, в которой сестра и брат неплохо разбираются. И когда мы общаемся – мы друг друга очень неплохо обогащаем. Это дает нам, возможно, дополнительное преимущество.

Собчак: C 2009 года - когда вы давали это интервью журналу GQ – что-то изменилось? Ваш любимый фильм по-прежнему сериал «Бригада»? И художественные книги по-прежнему читать бессмысленно и бесполезно? Или что-то поменялось?

Прохоров: Я бы так сказал: когда вы читаете художественную литературу – вы как бы должны пропускать через себя. А я имею определенный жизненный опыт, и когда я начинаю просматривать художественную литературу – я не нахожу в ней себя. Ну, например, одна из моих любимых книг – это «Война и мир». Вот там Толстой, будучи уже взрослым человеком, очень точно описал мир одной молодой девушки – Наташи Ростовой. Это стало классикой того времени. И когда я читаю современные книги, я не вижу там того, что чувствую, поэтому мне это не очень интересно. Ведь большой писатель, делая какое-либо большое произведение, должен угадывать и досказывать то, что живет внутри тебя, но ты сам не можешь это сформулировать.

Собчак: То есть вы в этом смысле говорили о том, что это бесполезное занятие.

Прохоров: Я говорил что мне это ничего не дает и, как мне кажется, врать здесь не имеет смысла. Я всегда хочу говорить только правду. И пока я не встретил книгу, которая прошла бы сквозь меня. То есть мой жизненный опят не отражается в современной литературе. В основном, если брать нашу литературу или наше кино, бизнесмены – это такие алчные люди, которые воюют с бандитами, с ментами.

Собчак: Вам самому такое кино нравится – «Бригада». Есть же и другие фильмы.

Прохоров: Тогда я так сказал, потому что этот фильм попал в определенную волну.

Собчак: Нет, вы сказали, что это ваш любимый фильм.

Прохоров: Тогда он мне реально нравился, я не отказываюсь от своих слов. А что касается, например, книг – мне сестра подкладывает постоянно. Некоторые книги мне нравятся. Например, последняя книга, которая мне понравилась – это книга «Золота Колчака» Олега Будницкого. Она мне понравилась тем, что там опровергается два мифа. Миф первый – что нищая Красная армия победила хорошо вооруженную Белую армию.

Собчак: Михаил Дмитриевич, извините что перебиваю вас, у нас просто время ограничено. Я прекрасно знаю, что к вопросу о том, какая у вас последняя книга, которую вы прочитали, вы подготовились.

Прохоров: Даже не сомневайтесь.

Собчак: Вообще есть ощущение, что очень много подготовленного. Извините, что я вам это говорю, но у многих, кто следит за вами, возникает такое ощущение.

Прохоров: А вообще много людей, которые за мной следят?

Собчак: Очень много и это очень хорошо.

Прохоров: Серьезно?

Собчак: Есть определенные, знаете, стереотипы вокруг каждого кандидата в президенты. И один из стереотипов, связанных с вашей личностью, состоит из следующего: вроде все правильно говорит человек, но чувствуется, что все у него написано, подготовлено, что его накачали определенной информацией и он ее выдает. И сейчас есть такое ощущение. Ощущение того, что вы очень четко контролируете что сказать, как сказать. Очень за этим следите и боитесь сделать что-то не так. Это обманчивое ощущение, или вам, может, на сегодняшний момент не хватает какого-то опыта и вы прислушиваетесь к мнению профессионалов?

Прохоров: А вы не считаете, что я такой, какой есть?

Собчак: Ну не знаю, мы не настолько близко знакомы.

Прохоров: Мне кажется, что я хорошо организован, у меня все идет по расписанию. У меня 15ти-часовой рабочий день, я точно знаю что буду делать – у меня хорошо организован весь процесс, я так живу и мне так нравится.

Собчак: Не могу не спросить про процесс. Одна из фундаментальных историй вашей президентской кампании связана с тем, что вы – хороший менеджер, человек, который заявляет идею того, что России нужен не царь, а директор, менеджер. Нужен человек, который обладает этими способностями. А вот, например, история издательского дома «Сноб» говорит об обратном. Я как человек, который имеет к этому какое-то отношение, понимаю, что вся эта история, связанная с Яковлевым, с теми огромными бюджетами, с тем, как управлялась эта компания достаточно долго, не подтверждает какой-то невероятный менеджерский дар в этой теме. Почему так получилось? Хотя бы судя по тому, что вся команда Яковлева ушла. Это действие уже говорит о том, что сами вы считаете этот проект неудачным.

Прохоров: По-моему это говорит ровно об обратном. Когда набираешь команду – даешь определенный карт-бланш. Особенно когда делаешь проект, который новый по идеологии, а поэтому здесь всегда возникает фактор риска. Что может не получится?

Собчак: Вам не кажется, что вас периодически дурят? Вот высасывают из вас деньги и дурят таким образом.

Прохоров: Нет, не кажется. Проект был новый, и в нем мы закладывали возможность того, что определенная часть средств может неэффективной. Все потому, что когда делаешь новую концепцию СМИ, чего еще никто не делал. Мы фактически поставили задачу создать нового журналиста, который может сделать нормальный мультимедийный холдинг. Поэтому риски определенные были. Но давайте прямо говорить: бренд Сноб есть?

Собчак: Да, это очень хороший бренд.

Прохоров: Ниша есть? Есть. Различные другие мультимедийные истории работают, просто необходимо было чуть больше времени, чем мы планировали.

Собчак: Нет, ну давайте говорить откровенно. Смотрите, по журналу «Сноб» в журналистском сообществе все люди соглашались с одним – это неимоверные бюджеты, которые расходовались самым странным образом: на массажистов, на частных водителей...

Прохоров: Подождите. Все эти деньги возвращаются. Да, действительно, кое-кто из менеджеров, причем вполне официально – через бухгалтерию, оплачивал некоторые услуги.

Собчак: Нет, но как хороший менеджер вы же должны были это пресекать. Я, конечно, не менеджер – я человек творческий. Я пришла в Сноб и меня саму поразило, при том, что это действительно хороший бренд, замечательные проекты. Мне приятно сейчас каким-то образом иметь к этому отношение. Но когда мне показывают стол Маши Гессен, который как-то специально должен подниматься и сделан на заказ за какие-то совершенно безумные деньги – даже у меня, не менеджера, возникает вопрос, что эти деньги потрачены на ?

Прохоров: Вы сами себе противоречите. С одной стороны, хорошо бы чтоб журналисты хорошо зарабатывали, а с другой стороны – когда другие начинают неплохо зарабатывать, делая какой-то новый продукт, остальная журналистская братия начинает обвинять их.

Собчак: То есть вы считаете, что это зависть?

Прохоров: Этого я уж не знаю.

Собчак: Нет, зарабатывать и получать хорошую зарплату, а зарплаты в Снобе действительно быль на уровне Нью-Йоркера или других крупных американских изданий – это одно. А другое дело – тратить на вещи типа подъемного стола, или какого-то определенного кабинета или дизайна. Это все-таки разные вещи. Это такие допрасходы.

Прохоров: Здесь же одно без другого не бывает. Когда вы хотите сделать эффективное производство, например, в промышленности, вы должны в первую очередь заняться бытовкой, столовой и удобной рабочей одеждой. Когда вы делаете инновационный продукт, вам неизбежно приходится идти на некоторую форму проявления творческой команды. И я к этому отношусь довольно спокойно. То есть заниматься развитием нового продукта и, извините, сидеть на деревянной мебели – это не соответствует масштабу задач. Поэтому вполне естественно были часть расходов, которые мы на это закладывали. Те же, которые находились «за гранью» - менеджеры, которые за три года не вышли на определенную цифру были уволены. Все расходы, которые были сделаны вне бюджета – спокойно проверка выявила и деньги возвращаются. Самое главное что тренд-то правильный. Если нужно через какое-то количество времени привезти свежую кровь и дать новый импульс тем идеям, которые были – я считаю это правильным. Более того, вы зря думаете, что все проекты должны быть успешны. Так не бывает. Всегда будут неуспешные проекты. Так было, есть и всегда будет.

Собчак: То есть проект «Новая Россия» будет успешным?

Прохоров: Да уже деваться просто некуда.

Собчак: А вам, кстати, зачем вообще становиться президентом? Вот так глобально? Это же вопрос, который задает среднестатистический избиратель по поводу вас каждый день. У вас же вроде все есть и жизнь у вас такая прекрасная, хорошая. Зачем вам становиться президентом?

Прохоров: А вы что думаете – прекрасная жизнь расслабляет? Уже можно больше ничего не делать?

Собчак: Я о вашей жизни чуть-чуть знаю, но, конечно, издалека, и понимаю, что жизнь человека, занимающего такой высокий пост – это совсем другая жизнь. С огромным количеством встреч, популизма, с ранним подъемом, с совершенно другим графиком.

Прохоров: Я не то чтобы много сплю, надо сказать.

Собчак: А сколько спите?

Прохоров: Шесть часов. Я четко держу режим.

Собчак: Хорошо. Теперь давайте поговорим о действительно важных и интересных вещах. И поверьте, что это не мне одной интересно.

Прохоров: Ну конечно я вам верю.

Собчак: Вот вы написали первую в своей жизни статью, насколько я понимаю, под названием «Секс гуманизму не товарищ». Кстати, в этом же журнале, где вы писали – «Русский пионер»- буквально за несколько месяцев до вас Владимир Путин тоже написал свою первую статью. Его статья называлась «Как трудно уволить человека», а ваша – «Секс гуманизму не товарищ». Почему же первая статья Михаила Прохорова была посвящена именно сексу?

Прохоров: Потому что журнал был про секс.

Собчак: Подождите, это что-то новое.

Прохоров: Тематика этого номера была связана с сексом. Мне позвонил наш общий знакомый Андрей Колесников и уговорил меня написать статью. Ну я шуточную статью и написал. По-моему неплохо получилось.

Собчак: То есть это с темой номера связано, а не с тем, что эта тема вас особо как-то волнует?

Прохоров: Не знаю, может кого-то она и волнует.

Собчак: Нет, но если бы вам сказали написать статью на любую тему – какая бы тема вас по-настоящему волновала?

Прохоров: Сейчас только политическая статья. Политика меня реально интересует.

Собчак: О политике мы не говорим. Нас, зрителей, волнует секс. Не знаю, волнует ли этого прекрасного мужчину (на экране - пользователь Skype) Вас волнует секс Михаила Прохорова или другое что-нибудь?

-Алло

Собчак: Да, добрый вечер.

Александр (skype): Добрый вечер. Меня зовут Александр Донской, я директор эротического музея в Москве.

Собчак: Ваш вопрос, пожалуйста.

Александр: Какая была последняя покупка Михаила в секс-шопе?

Собчак: Господи, вот так вот.

Прохоров: Я, честно говоря, никогда ничего в секс-шопе не покупал. Я, естественно, там был – заходил посмотреть. Но меня не очень интересует что продается там. Я предпочитаю все натуральное.

Собчак: А при каких обстоятельствах вы были, кстати, в секс-шопе?

Прохоров: Это было всего пару раз за границей.

Собчак: То есть вы просто зашли посмотреть?

Прохоров: Просто зашли посмотреть.

Собчак: Один.

Прохоров: Нет, зачем. С компанией.

Собчак: С какой компанией?

Прохоров: Ну есть друзья, которые смогли объяснить что делают в секс-шопе.

Собчак: Ну с какими друзьями? С Потаниным что ли?

Прохоров: Вот так назвал бы вам фамилии. Мои друзья, ребята. Мы зашли поржать.

Собчак: Поржать. Ну это какая-то подростковая история – зайти в секс-шоп поржать.

Прохоров: Ну а что там еще можно делать?

Собчак: Можно что-то покупать.

Прохоров: А вы, Ксения, что покупали?

Собчак: Что-то покупала, я этого не стесняюсь. Все, что естественно, то не безобразно.

Прохоров: Как раз там не очень все естественно, по-моему.

Собчак: Почему? Смотря что выбирать, Михаил Дмитриевич. Но давайте все-таки не об этом. Вот ваша статья меня по-настоящему заинтересовала с точки зрения позиции. Давайте еще раз, может быть, от вас лично будет интересно услышать: о чем вообще была статья «Секс гуманизму не товарищ»?

Прохоров: Да я уже не помню. Вы прочтите.

Собчак: Я вам маленький фрагмент зачитаю:

«Когда мы становимся старше, единство и борьба противоположностей сжирают нас не снаружи, а изнутри, душа безуспешно бьется о плоть (чаще о крайнюю), а секс в философско-широком смысле слова, то есть все то, что мы пытаемся в него впихнуть (деньги, власть, брак, измены, с оргазмом и без, прилично и неприлично, молоденькие и все остальные), почти всегда проигрывает конкретному действию или, если хотите, акту. И чем выше интеллект, тем поражение чувствуешь острее».

Вы по-прежнему считаете, что все надуманное вокруг проигрывает самому акту?

Прохоров: Я думаю, что это пример хорошего стеба. Вообще вся статья была стебная.

Собчак: То есть это была просто шутка?

Прохоров: Ну конечно.

Собчак: И вы так не считаете? Или считаете? Я просто хочу понять, что вы думаете по этому вопросу.

Прохоров: Ксения, мы уже много раз с вами этот вопрос обсуждали. Я считаю, что личная жизнь – на то она и личная, что просто о ней неприлично рассуждать.

Собчак: Я с вами полностью согласно. Просто это очень интересное мнение, я бы даже сказала революционное.

Прохоров: Правда?

Собчак: Да.

Прохоров: Только не следуйте ему, пожалуйста.

Собчак: Нет, я считаю совершенно иначе, поэтому и выделила этот абзац. Если это была шутка, то что вы на самом деле тогда считаете?

Прохоров: По поводу чего?

Собчак: Ну вот я зачитала вам.

Прохоров: Еще раз говорю - это стеб. Поэтому каждый понимает в меру своей, что называется, испорченности.

Собчак: Мне кажется, вы как будто стесняетесь того, что когда-то писали.

Прохоров: Ни в коем случае. Хорошая статья, смешная, получила много комментариев и большое количество предложений писать статьи.

Собчак: Вы это будете еще делать?

Прохоров: Может когда-нибудь на пенсии буду зарабатывать этим.

Собчак: Хорошо. Еще одна ваша фраза меня очень заинтересовала. Вы как-то сказали, что у вас три главных удовольствия в жизни - еда, бизнес и спорт. В этой области что поменялось?

Прохоров: Ничего не поменялось.

Собчак: Женщины, политика, власть?

Прохоров: Еще раз говорю, что в этой области ничего не поменялось.

Собчак: Серьезно?

Прохоров: Конечно. Потихоньку политика выходит на четвертое место.

Собчак: Ну а любовь, женщины, отношения, власть?

Прохоров: Может быть все это впереди. Человек же развивается. Пока что я стою на трех фундаментальных позициях. Мои три кита. Возможно, как только я стану президентом, я поменяю.

Собчак: То есть желание обрести власть не является для вас сейчас какой-то историей, вызывающей у вас удовольствие?

Прохоров: То, что вы называете властью и жаждой власти – я не думаю, что это качество мне присуще. Когда я работал в «Норильском никеле» у меня была своя страна. И эта власть над людьми меня, если хотите, тяготила. Но возможность менять что-то в стране дает власть. Так как я хочу реально изменить все то, что происходит в нашей стране - для это нужно стать президентом. Я хочу стать президентом, чтобы изменить страну, сделать ее нормальной, эффективной, быстроразвивающейся страной.

Собчак: Кстати, про «Норильск»: вы же там очень долго работали, почему вы не используете эту козырную карту? Почему вы не привлекаете оттуда сторонников? Людей, которые хвалили бы вас как хорошего руководителя. Это ведь действительно большое предприятие и вы там руководили много лет.

Прохоров: Ну, во-первых, у меня есть сторонники, которые говорят это. Просто в условиях давления СМИ они, по-видимому, не могут докричаться.

Собчак: А кто там? Есть какие-то конкретные люди, которые вас поддерживают?

Прохоров: Например, руководитель профсоюзов Глазков, с которым у нас всегда были уважительные, но сложные отношения. Когда-то мы даже жестко оппонировали друг другу, но потом друг друга услышали и он до сих пор меня поддерживает.

Собчак: А как вы время проводили в Норильске? Есть там рестораны, друзья?

Прохоров: Я жил там так же, как и в Москве.

Собчак: Так же?

Прохоров: Там только рабочий день чуть подольше, потому что особых развлечений, кроме спорта, у меня там не было. Ходил в рестораны. Один ресторан, как сейчас помню, назывался «Тет-а-тет».

Собчак: Тет-а-тет - прямо как у нас с вами.

Прохоров: Прямо как у нас с вами сегодня, да. В общем, была неплохая кухня. Особенно вкусное там – рыба. Северная рыба – мое любимое. Я до сих пор очень люблю нельму, и когда наступает сезон – мне ее постоянно присылают из Норильска.

Собчак: Это ваши главные воспоминания о Норильске?

Прохоров: С точки зрения ресторана – конечно.

Собчак: Слушайте, а вы представляете вообще как живет ваш среднестатистический избиратель? Вы можете описать, как вам представляется, день этого среднестатистического избирателя?

Прохоров: Мне не нравится слово «среднестатистический».

Собчак: Ну как не нравится? Мы же говорили на эту тему: статистика- это действительно важная вещь. И все равно когда ты делаешь любой продукт, любую программу или политическую программу, ты понимаешь, что ориентируешься на кого-то. И вы сами об этом часто говорили – креативный класс, про людей с Болотной. Вот расскажите о том, как вы видите жизнь этого человека креативного класса. Как вы представляете себе его день?

Прохоров: Ну, за меня будут голосовать самые разные люди. Поэтому нет этого «среднестатистического». Есть люди из креативного класса, которые представляют абсолютно разные профессии. Описать среднестатистического человека нельзя, потому что каждый человек индивидуален. Есть пенсионеры, которые будут за меня голосовать.

Собчак: Подождите. Я не верю, что в вашем штабе не проводится такая статистика: кто вот та целевая аудитория, которая будет за вас голосовать. Это есть у Путина, у Зюганова, у Жириновского. И каждый работает строго внутри этого очерченного ядра своего электората.

Прохоров: В этом уникальность моей ситуации. Как у нового человека – у меня есть поддержка во всех социальных стратах.

Собчак: Вы понимаете, что во всех – это значит нигде?

Прохоров: Мы скоро это узнаем. Я не боюсь.

Собчак: Хорошо. День своего избирателя описывать вы не хотите. Тогда опишите мне свое отношение к мужской дружбе. Вот мне кажется, что эта тема занимает много места в вашей жизни. Вам же действительно повезло с друзьями. Вы многому обязаны им.

Прохоров: Самый мой лучший друг – Александр Хлопонин. Мы с ним познакомились на последнем вступительном экзамене в Московский финансовый институт.

Собчак: А Потанин много лет был вашим близким другом?

Прохоров: 16 лет.

Собчак: А сейчас?

Прохоров: Сейчас у нас ровные отношения. Дружеских отношений не осталось.

Собчак: Он до сих пор считает, что вы нечестно поделили бизнес?

Прохоров: Мне кажется, это касается только нас двоих. Единственное, я считаю, что мы оба виноваты в том, то не показали образцовый развод после образцового партнерства. Поэтому кто там больше, кто меньше – это, честно говоря, неважно.

Собчак: Сейчас в Лондоне модно судиться, в основном. Кстати, что вы думаете по поводу этого дела?

Прохоров: Ничего не думаю. Каждый разбирается так, как он считает нужным. Я рад, то нам удалось без судов.

Собчак: Вы судиться не будете?

Прохоров: Мы давно развелись, у нас никаких претензий друг к другу нет.

Собчак: Про развелись – не могу не задать этот вопрос. Что вы чувствуете когда шутят или говорят по поводу гомосексуализма и вашей нетрадиционной ориентации?

Прохоров: Моей? Смеюсь, конечно.

Собчак: Как вы думаете, откуда берется эта тема?

Прохоров: Да мне, честно говоря, все равно.

Собчак: Ну вы сами это чувствуете? Я просто вижу по дискуссиям с Зюгановым: какие-то шутки по поводу голубого цвета, какие-то анекдоты, издевки. Откуда это все берется?

Прохоров: Я, честно говоря, не знаю. Мне это абсолютно не важно. Про себя я все знаю. Поэтому могут шутить сколько угодно.

Собчак: Что вы думаете о законе против пропаганды гомосексуализма, который был принят сегодня в третьем чтении в Питере?

Прохоров: Мы уже говорили про тоталитарное сознание, про то, что мы живем в несвободной стране. У нас много мифов, много стереотипов. Для того, чтобы более гуманно относиться друг к другу, нам, видимо, предстоит еще определенный период перехода. Невозможно из социализма сразу попасть в капитализм. То есть экономически можно, а психологически нельзя.

Собчак: Лично для вас гомосексуализм – это нормально? У вас есть друзья – геи?

Прохоров: Знакомые есть.

Собчак: А вы не думаете, что вы отчасти сами провоцируете какие-то слухи: вокруг вас всегда много каких-то приятных мужчин – Антон Красовский, Николай Усков. Неужели вы не понимаете, что в гомофобной, по большому счету, стране – это провоцирует определенную реакцию и отталкивает часть того электората, на который вы рассчитываете?

Прохоров: Ксения, я – свободный человек и общаюсь только с теми людьми, с которыми мне приятно. А подстраиваться под какие-то общественные мнения я точно не буду. И врать не буду. Мне кажется такая позиция более правильной. Я в чужую личную жизнь никогда не лезу, но и сам про свою не рассказываю.

Собчак: Заметьте, я вам не задала ни одного вопроса про ваших девушек и отношения с ними. Тем не менее, исходя из того материала, который я про вас узнала, готовясь к интервью, у меня все время складывалось впечатление, как будто вы чуть-чуть оправдываетесь за то, что вы не женаты – объясняете почему, объясняете сами, объясняет Красовский, что, мол, бабы нормальной еще не встретил. Откуда такая позиция?

Прохоров: Я ни перед кем не оправдываюсь, просто когда в политических дебатах задают прямой вопрос – нужно не уклоняться, а высказывать свою позицию.

Собчак: А Антон Красовский был прав, говоря о том, что рядом с вами баб нет подходящих, все не нравятся вам?

Прохоров: Мы не настолько хорошо знакомы с Антоном, чтобы он мог рассуждать на эту тему.

Собчак: Хорошо, скажите свою позиция.

Прохоров: А моя позиция – это моя личная, и она никого не касается.

Собчак: Нет, ну есть девушки в России, которые хотя бы умозрительно вам нравятся и могли бы претендовать на роль будущей первой леди?

Прохоров: Конечно, несомненно - они есть в Российской Федерации.

Собчак: Ну хотя бы пару примеров! Сейчас огромная женская аудитория замерла у экранов и ждет.

Прохоров: Сейчас нельзя огорчать женскую аудиторию.

Собчак: Как образ хотя бы – на что ориентироваться?

Прохоров: На что нужно ориентироваться? Нужно ориентироваться только на себя.

Собчак: Ну все равно есть же какой-то женский типаж, какие-то черты, перед которыми вы не сможете устоять. Ну, кроме, добрая красивая и умная.

Прохоров: Конечно. Шарм – это обязательно. И с изюминкой внутри. Как говорил великий классик Сомерсет Моэм: «Их (женщин) не надо понимать, их надо любить».

Собчак: Вы, кстати, в одном своем интервью сказали, что хотели бы научиться понимать женщин.

Прохоров: Это была хорошая шутка.

Собчак: Тоже шутка? Господи, то вы говорите, что клоуном не хотите быть, однако про что у вас не спроси – вы говорите, что это шутка, и это шутка.

Прохоров: Ксения, вы просто пользуетесь материалами, где я шучу.

Собчак: То есть на самом деле вы не хотите понимать женщин?

Прохоров: Ну конечно нет. Зачем мне надо это. Их надо любить – еще раз вам говорю. Я с классиком согласен.

Собчак: Хорошо, но образ какой-то есть, может быть из детства. Какая у вас была самая любимая женщина в детстве?

Прохоров: В детстве мама, конечно. Как и у всех детей.

Собчак: А какая ваша мама по характеру?

Прохоров: Спокойная, уравновешенная. Очень умная и очень хорошо разбиралась в людях.

Собчак: Волевая?

Прохоров: Да, с характером у нее было все в порядке. У нее был такой тихий характер: она никогда не кричала, но всегда умела спокойно и тихо довести свою позицию.

Собчак: Вас не наказывали ребенком?

Прохоров: Это было один раз – когда я отказался есть творог. Я очень любил творог и до сих пор люблю, но только в котором нет комочков. А тогда в советских магазинах был разный, скорее, какой завезут. И один раз я отказался есть творог, потому что он был с комочками. И мама решила меня наказать: «Не сойдешь со своего места, пока не съешь». В первый день я просидел 12 часов, не стал его есть. Лег спать голодным. На следующее утро мне подали тот же творог – я опять отказался его есть. Через 5 часов, когда родители уже полностью переругались относительно того, как нужно воспитывать ребенка. Ну и в конце дня я их мирил.

Собчак: Главой семьи была мама?

Прохоров: Нет, отец.

Собчак: На самом деле, я подготовилась в этом смысле фундаментально, и даже поговорила с психологом. Психолог – очень авторитетный и известный человек – сказал, что вы классический интимофоб. Вы знаете кто это?

Прохоров: Нет.

Собчак: Это человек, который боится интимной близости. Но не сексуальной, не подумайте ничего плохого. Здесь имеется в виду боязнь близких отношений с людьми. Эти люди очень закрыты и боятся говорить о своих чувствах. Как считаете, это правильная характеристика вас?

Прохоров: Я думаю что нет. У меня много близких друзей, очень верных и очень хороших.

Собчак: До вашей политической деятельности я видела вас только с такой группой сотоварищей, которые как будто создают картину вокруг вас. Вокруг главного героя создают такую вот мизансцену.

Прохоров: Ксения, мы с вами не очень хорошо знакомы, поэтому вы, как и многие другие, реагируете как какой-то внешний фон. Но это абсолютно нормально.

Собчак: Я еще о другом хотела спросить. Вот я лично, где-то начиная с 97-го года, неоднократно видела в Куршевеле, на входе одной из дискотек, что вам нравилось самому стоять на фейс-контроле, самому пропускать людей. Чем именно Вам нравился этот процесс?

Прохоров: Ответственностью, потому что я провожу вечеринку. А в то время разные люди приезжали в Куршевель, поэтому я должен был гарантировать полную безопасность всем, кто попал.

Собчак: Безопасность – вы там на наличие оружия проверяли?

Прохоров: Нет. Я очень хорошо разбираюсь в людях и могу увидеть – конфликтный человек или нет.

Собчак: Но согласитесь, что это довольно экзотическое занятие для олигарха. Я с трудом себе представляю Абрамовича, стоящего на фейс-контроле, или, скажем, Фридмана. А вам это искренне нравилось. И я хочу понять что именно, какое чувство?

Прохоров: Любой радушный хозяин должен так делать когда к нему приходят знакомые, а особенно незнакомые люди. Я просто хотел обеспечить безопасность.

Собчак: Два года назад газета Times сделала большое исследование на тему того, что американцы готовы видеть своим президентом гомосексуалиста, масона, черного, белого и так далее. Но 98% американцев сказали о том, что не готовы к тому, чтоб их президент был неверующим. Почему, как вы думаете?

Прохоров: Видимо, есть определенный традиционный подход, связанный с тем, кого американцы хотят видеть на посту. Это совершенно другая страна.

Собчак: То есть вы не считаете, что наш президент должен быть верующим человеком?

Прохоров: В первую очередь он должен быть честным человеком. И если он что-то говорит – он должен обязательно это сделать. У тех же американцев есть определенный тест – верит человек или не верит. А верующий человек, по американской статистике, должен ходить в церковь хотя бы 2 раза в месяц. Я специально проводил этот тест на довольно большой группе – верующих оказалось меньше 1%.

Собчак: То есть вы считаете, что то, что вы атеист – не будет смущать ваших избирателей?

Прохоров: Слово “атеист” не совсем правильно отражает суть моего понимания мира. Атеизм – это тоже религия. А у меня какая-то своя дорога к Храму. Я верю в общечеловеческие ценности, в своих друзей, в человеческие отношения. Поэтому вера у меня своя, и сказать что я ни во что не верю – это неправильно.

Собчак: Вы, может быть, новое какое-нибудь учение образуете, новую каббалу или протестантизм. В любом случае, наша программа подходит к концу, я вам хочу подарить «Фауста» Гете. Читали?

Прохоров: Конечно.

Собчак: Это про сделку с дьяволом.

Прохоров: Намек понятен. Не дождетесь!

Собчак: Я вам хочу пожелать, чтобы душу свою вы все-таки не продали.

Прохоров: Бессмертную?

Собчак: Бессмертную. Хотя в Бога вы не верите. Но бессмертную душу не продавайте. И прочитайте «Фауста» накануне выборов. Очень вам этого желаю.

Прохоров: У меня хорошая память и я хорошо помню текст.

Собчак: Тем более. Не потому, что на безрыбье и рак рыба, а практически по доброй воле, скорее всего, поставлю галочку у вашей фамилии.

Прохоров: Я буду чувствовать себя в долгу перед вами лично, Ксения, но книга про теорию Хауса сейчас куда более уместна.

Собчак: Спасибо, Михаил, за интервью. Это была программа «Собчак живьем» с Михаилом Прохоровым. Всего доброго.

Прохоров: До свидания.