Фридман: Сечин не обиделся на нас за срыв сделки "Роснефти" и BP

Собчак: Давайте поговорим о другом лоббисте по фамилии Сечин.

Фридман: Он не лоббист, он вице-премьер.

Собчак: Ну, да, он вице-премьер, но я так грубо, большим мазком - все-таки, он пользуется славой мощного лоббиста. Суд с Сечиным в Лондоне: наверное, вы – единственный человек, которому удалось его переиграть. Невозможно представить, что это можно не согласовать с главным судом Российской Федерации по имени Владимир Владимирович Путин. Расскажите, как это все происходило?

Фридман: Вы, наверное, поставили задачу поссорить меня с максимальным количеством людей сегодня.

Собчак: Почему?

Фридман: Ну, потому что я не судился с Сечиным в Лондоне.

Собчак: Вы заблокировали сделку между Роснефтью и BP, она считалась сделкой года, мира, я не знаю, или там чего еще; это сделка, которая являлась невероятно ценной для господина Сечина.

Фридман: Во-первых, мы заблокировали эту сделку, потому что эта сделка противоречила нашему соглашению с BP, она впрямую его нарушала.

Собчак: Почему вы ее заблокировали – это понятно, это как бы, прежде всего, в условиях той парадигмы, в которой мы живем, невозможно представить, что это можно было бы сделать без согласования с Владимиром Владимировичем Путиным.

Фридман: Честно говоря, мы безусловно со всеми разговаривали: и с Владимиром Владимировичем на эту тему, и с Игорем Ивановичем; и я вам могу сказать, я думаю, что, может быть, не вызову больших симпатий у телезрителей «Дождя», что представления о демоническом образе Сечина, на мой взгляд, исходя из моего опыта общения с ним, по работе, они, в общем, несколько искажают его личные качества.

Собчак: Вам удалось убедить его, что ту сделку, которую он уже заключил, она как бы не по-пацански, так получается? Или вы не его в этом убедили?

Фридман: Его – не только я, мои коллеги, мы все общались, но, например, у меня когда был разговор с ним на эту тему, относительно недавно, он вполне, как мне показалось, искреннее сказал: Я считаю, что вы напрасно это сделку не поддержали, она бы для вас была выгодна, но я в то же время признаю, что это было ваше право – оспаривать эту сделку, в связи с тем, что она нарушала ваше соглашение акционеров.

Собчак: Но он обижен сейчас?

Фридман: Мне показалось, что нет.

Собчак: Просто есть ощущение со стороны – вы прокомментируйте, если оно неправильно, что ощущение такое, что Сечин, понятно, человек, очень близкий к Путину, но есть ощущение, что, безусловно, перед тем как вы пошли в суд, который, понятно, заведомо, что, скорей всего, бы вы выиграли, вы согласовали это с Путиным, и объяснили Путину прежде всего, что Сечин поступает не по-пацански. И уже Путин, согласившись с вашей позицией, объяснил это Сечину, что: послушай, есть много чего, где можно…

Фридман: Это совершенно не соответствует действительности, это все модель. Это не так.

Собчак: А как было тогда на самом деле?

Фридман: Мы просто подготовили документы и пошли в лондонский Арбитраж. Мы параллельно при этом разговаривали и с Сечиным, и с Путиным, и никогда ни от кого из них мы не услышали никаких жестких возражений против этого. Безусловно, мы объясняли, что такова наша легальная позиция, и надо отдать должное, что в данной ситуации, может быть, действительно, я каким-то образом ущемлял интересы Роснефти, как-то это, возможно, задевало и Сечина, как председателя Совета директоров в Роснефти, но тем не менее, надо сказать, что в принципе власть, в лице высших руководителей, занимала позицию: Ну, это ваше право, вы вправе действовать так, как вы считаете нужным и легально.

Собчак: А вы могли бы дружить с Сечиным? Этот человек по своим принципам, жизненным установкам вам близок?

Фридман: Я его не настолько близко знаю.

Собчак: Как вам кажется?

Фридман: Я думаю, что мы разные люди в принципе, поэтому я не уверен, что мы были бы близкими друзьями в жизни, но я, безусловно, за многие его принципиальные позиции уважаю. Например, вот за эту ситуацию, и так далее, и многих других, но я не хочу рассказывать все ситуации, в которых мы общались.