Руководитель Народного фронта — Собчак: «Ко многим расследованиям Навального я отношусь положительно»

Собчак: Александр Владимирович, так много у вас разных должностей. Какую для себя вы считаете главной?

Бречалов: Еще есть Совет при президенте по стратегическому развитию и приоритетным проектам. Я тоже туда вхожу.

Собчак: Вас так много, а меня так мало, даже неловко.

Бречалов: Тем не менее, я пришел в «Собчак живьем». Поэтому где меня больше — безусловно, Общероссийский народный фронт, сопредседатель, хотя, наверное, это примерно равно с Общественной палатой, поскольку я руковожу Общественной палатой, что называется, в единственном числе, я секретарем являюсь.

Собчак: Что для себя считаете главным все-таки — Общественную палату или ОНФ?

Бречалов: Здесь очень сложно разделить общественное движение и институт гражданского общества.

Собчак: А если бы вам сказали: вот надо оставить что-то одно?

Бречалов: Сейчас так само собой и получается, потому что очередной созыв Общественной палаты заканчивает свою работу, и я так предполагаю, что я не войду в следующий созыв, по крайней мере, я хотел бы сконцентрировать свои усилия именно на работе Общероссийского народного фронта, поскольку лидер движения Владимир Владимирович Путин в преддверии президентских выборов 2018 году, для меня, естественно, интересно…

Собчак: Почему не войдете в новый созыв?

Бречалов: Во-первых, личная позиция. Я говорил в самом начале, когда меня избрали секретарем Общественной палаты, что в подобных конструкциях общественно-политических нужна сменяемость. Я считаю лично, что секретарь Общественной палаты много-много лет в том органе, который должен быть наиболее живым и реагировать на изменения в жизни, должен так же меняться и руководитель. Поэтому я придерживаюсь этого принципа, кстати, мы проводим эту политику и в Общероссийском народном фронте, у нас большая ротация в региональных штабах. Поэтому я считаю, что 3 года на посту секретаря Общественной палаты — более чем достаточно для того, чтобы что-то сделать.

Собчак: Вы говорите, что этот орган должен быть живым, при этом сами сегодня буквально несколько часов назад заявили в интервью РИА «Новости» следующее: «Половина членов Общественной палаты ничего не делает». То есть как это так получается, Александр Владимирович? Получается, что созданная самим президентом, вашим и нашим общим лидером, Общественная палата является таким вот плохо функционирующим органам, где никто ничего не делает?

Бречалов: Вы классно так связали фразу — половина ничего не делает. И резюмировали, что недейственный орган.

Собчак: Слушайте, если в классе из 30 человек 15 — двоечники, то это как бы точно не хороший показатель для класса, скажем так. Если вы говорите, что половина там ничего не делает, это что же за орган такой, где половина — бездельники?

Бречалов: Вы знаете, есть у нас регионы, где один активист, который не входит ни в Общественную палату, ни в Общероссийский народный фронт, ни в партии, то есть не ангажирован никакими общественно-политическими конструкциями…

Собчак: Вот он самый активный, в это я верю.

Бречалов: Секунду, делает больше, чем все остальные.

Собчак: Это логично. Он хочет стать членом Общественной палаты. Как только становится — вы сами говорите, половина ничего не делает.

Бречалов: Нет, он не хочет, здесь прямой связи нет ни в коем случае. Равно так же в Общественной палате региональной и в российской Общественной палате есть люди, которые генерят полезных продуктов и делают полезных действий гораздо больше, чем все остальные, в том числе даже я.

Собчак: Такие люди есть везде, но просто из этих слов вытекает, что в принципе можно вполовину сократить этот замечательный орган, и никто от этого не пострадает.

Бречалов: Речь идет не об этом. Это констатация ситуации после 2,5 лет работы. У нас, напомню, Общественная палата, 168 членов, есть президентская квота — 40 человек, есть представительство от регионов, то есть 85 человек от регионов, субъектов Российской Федерации, 43 человека — раньше они выбирались через интернет, сейчас на первые две части буду эту третью квоту добирать. Кого делегируют регионы — это, конечно, большой вопрос. Например, ситуация, когда действующего, практикующего хирурга или врача, наиболее известного в регионе, делегируют в Общественную палату Российской Федерации — это ошибка. Потому что его основная работа — это, извиняюсь, делать операции.

Собчак: А кого можно делегировать тогда?

Бречалов: Самые разные есть истории, есть профессиональные общественники, которые занимаются общественным контролем, буду на примерах: есть Наталья Ивановна Вавилова, Карелия, она директор замечательного музея, действительно, проводит очень много работы, много времени уделяет общественной деятельности, она делегирована в Общественную палату России; есть Светлана Денисова, Пермский край, которая профессионально занимается, у нее некоммерческая организация, общественным контролем.

Собчак: Про позитивные примеры мы поговорили. А кто эти люди, которые наиболее активно не работают?

Бречалов: С моей стороны будет некорректно говорить.

Собчак: Почему? Если человек бездельник, то хорошо бы об этом сказать.

Бречалов: Это моя личная позиция, повторюсь, будет некорректно называть фамилию, регион и по какой он квоте. Поэтому я оставлю это за скобками, отвечать не буду.

Собчак: Почему они не работают? Давайте тогда об этом поговорим.

Бречалов: Есть разные причины. Это еще большая проблема в региональных Общественных палатах, когда человек приходит в этот институт гражданского общества, к примеру, ситуация первая: он не стал в регионе депутатом или чиновником, иди хотя бы в палату, какой-то статус, значок, будешь на мероприятиях участвовать и быть в какой-то там орбите. Вторая история, будем откровенно говорить, иногда эта тема такая пенсионная: долго занимал разные должности, не сильно хлопотная, как представляется некоторым региональным чиновникам, должность. Таких большинство. Есть другие истории, когда в регионе, знаете, такие оголтелые квазиобщественники настолько «топят», просто «топят» на всех форумах, конференциях, представляя свой проект, хотя на самом деле за спиной мало чего есть, и их из-за их такой бурной деятельности: пусть «топят» в Москве в Общественной палате. Истории самые разные. Но еще нужно здесь оговорку сделать…

Собчак: Примеры почему не работают, основные причины. Потому что отправили на пенсию — это я понимаю.

Бречалов: Человек, когда на пенсии, ему не очень хочется много времени уделять работе.

Собчак: Согласна. Еще по каким причинам?

Бречалов: Человек, который, как я сказал, квазиобщественник, у которого некий фасад, он просто не умеет этого делать.

Собчак: Две основные причины.

Бречалов: Скажем, да, две основные причины эти.

Собчак: Чтобы закончить эту тему, главное для вас дело этого созыва? Что лично вам удалось сделать, самое главное?

Бречалов: Огромный проект «Сообщество». Он состоит из нескольких элементов. Первый — это, конечно же, форумная компания «Сообщество», она уникальна, потому что мы создали очень качественную площадку в регионах для общения, для знаний, для помощи, для выявления проблем у третьего сектора. Это в первую очередь поисковик «Перспектива», который впоследствии стал гранотооператором, я считаю, что это уникальный гранотооператор и образцовый гранотооператор, который поддерживал инициативы в малых территориях — село, деревня, малые города. Это вкупе еще университет Общественной палаты и…

Собчак: Как в двух словах простому человеку, вы же с этими людьми очень много общаетесь, как ему объяснить, какое главное полезное дело вы сделали? Потому что вот это «гранотооператор», «Сообщество», «интернет» — это очень сложно.

Бречалов: Поддержка гражданских инициатив, если одной строкой.

Собчак: Какая самая главная инициатива, которую вы поддержали и которая во что-то вылилась?

Бречалов: Их тысячи, совершенно невозможно сказать. Давайте с вами выберем. Например, если молодой парень Николай Романенко в Тверской области инициировал такой некоммерческий проект: он собирает дрова и доставляет их вместе с одеждой и еще какими-то необходимыми вещами, проект называется «Подари дрова», одиноким старичкам, у которых нет газа, отопления.

Собчак: Общественная палата что для него сделала?

Бречалов: Грант, административная поддержка, он у нас обучался в университете…

Собчак: Грант? Вы ему заплатили денег за то, что он старичкам…

Бречалов: Мы не можем, Общественная палата не может.

Собчак: А что за грант тогда?

Бречалов: Она содействует в получении гранта. Президентский грант, 9 грантооператоров, из которых как раз-таки фонд «Перспектива»…

Собчак: То есть этот парень конкретно получил президентский грант.

Бречалов: Да, он получил президентский грант.

Собчак: И теперь на него покупает дрова, чтобы отвезти бабушке, правильно?

Бречалов: Нет-нет, так можно все упростить.

Собчак: Нет, именно хочется все упростить.

Бречалов: Хорошо, давайте.

Собчак: Дело хорошее. Смотрите, вот давайте хороший пример: отвезти дрова бабушке в селе — дело хорошее, социально важное и значимое. Причем тут Общественная палата? У меня только такой вопрос.

Бречалов: Действительно. Послушайте, тогда мы можем еще продолжать проекты. Я же вам говорю…

Собчак: Без Общественной палаты он что, не стал бы возить дрова? Или не получил бы президентский грант на вывоз дров?

Бречалов: Самое главное, может быть, он и президентский грант получил бы, но главная цель, почему мы поддерживаем проекты, — чтобы таких проектов по России, в том числе, становилось больше.

Собчак: И за счет чего? То есть этот пример…

Бречалов: За счет того, что его показали на федеральных каналах, он поучаствовал в итоговом форуме «Сообщество», он стал…

Собчак: То есть Общественная палата — это такой пиар-агент, который пиарит, условно, пионеров, тех, кто переводит бабушку через дорогу и привозит дрова, тем Общественная палата обеспечивает эфир на Первом канале. Правильно я говорю?

Бречалов: Ну, мы, во-первых, не можем обеспечить. У нас нет квоты на Первом канале, и на Втором, и на остальных.

Собчак: Нет, ну вы говорите: «Вот об этом человеке узнали люди», то есть вы — пиар-агентство. Правильно?

Бречалов: Мы сделали площадку — форум «Сообщество». И Первый, и Второй канал знает, что на этой площадке будет. Первое — Общественная палата не пионеров, которые бабушек переводят. Давайте я вам второй пример, мне интересно, как вы отреагируете. Есть замечательный проект «Лыжи мечты», может, вы знаете о нем. Семья Белоголовцевых занимается уникальным делом. Они помогают детям, страдающим ДЦП, во многих случаях ставят их на ноги, причем, разные формы ДЦП, через лыжи.

Собчак: Я знаю хорошо этот проект. Но, насколько я понимаю, они им занимались тоже до Общественной палаты.

Бречалов: Совершенно верно.

Собчак: Смотрите, я же без сарказма. Просто чтобы понять. Правильно ли я понимаю, что главное, чем гордится Общественная палата — это то, что вы пиарите хорошие инициативы.

Бречалов: Если упростить, то да, мы пиарим хорошие инициативы. Первое. Второе — мы стремимся и создаем условия, чтобы эти инициативы получали финансирование. И не только президентские гранты. «Лыжи мечты» получили финансирование от предпринимателей, которые увидели на нашей площадке этот проект. Наталья Белоголовцева вышла, рассказала…

Собчак: Нет, ну этот проект благотворительный, он связан с болеющими детьми, и в рамках этого проекта семья Белоголовцевых и раньше, и сейчас с вашей помощью, наверное, в большей степени, не знаю, собирает деньги в принципе для таких детей. Это отличается от вашего первого примера, когда  мальчик везет дрова. Соответственно, дальше хочу понять: если вы сами говорите, что вы — площадка, которая пиарит вот такие, условно, хорошие проекты, хороших людей, то что плохо тогда делает та половина, которых вы назвали бездельниками? Они плохо пиарят эти проекты?

Бречалов: Да меня меньше всего интересует, что они плохо делают, или вообще, чем они занимаются. Достаточно людей, которые делают.

Собчак: Половина делает.

Бречалов: Давайте про эту половину.

Собчак: Нет, смотрите, мы об этом, безусловно, уже говорим. Вопрос в другом. Хочется понять, что нужно еще сделать, чтобы этот замечательный институт стал еще эффективнее. То есть эти, условно, бездельники, которых вы так назвали, они что конкретно, получается, плохо делают и бездельничают? Они плохо пиарят таких людей? То есть вы им говорите: «Ребята, поддержите проект Белоголовцевых, больные дети, поддержите проект».

Бречалов: Вы очень сильно упрощаете, они не поддерживают, да?

Собчак:  Они говорят: «Нет, не будем поддерживать».

Бречалов: Нет, не так это происходит. Вы понимаете, что речь не об этом. Проектная работа, а именно: найти, значит, такой проект или отреагировать на запрос — это люди, которые профессионально этому обучены, это моя команда. Да, к продвижению, к сопровождению, к помощи часто приходят и члены Общественной палаты. Но, естественно, у члена Общественной палаты нет в обязанностях, я не могу им  в вину, и ни в коем случае я не могу, вы знаете…

Собчак: Именно поэтому я вас об этом и спрашиваю.

Бречалов: Давайте все 168 проголосуем за тот или иной проект. Да нет этого! Речь о другом. Вот смотрите, все очень просто. У нас есть активные очень региональные Общественные палаты. Они нам транслируют ту практику, тот опыт, который у них в регионе происходит. Мы его стараемся довести до всех коллег. И вот есть коллеги, которые уезжают в регион, и там обычно ничего не происходит помимо этого. Вот это плохо. И вы говорите, как сделать так, чтобы палата была более эффективной, это классный вопрос. Это очень правильно. И я уверен, что новый руководитель, кто возглавит Общественную палату, и новый состав сделает ее более эффективной. Для этого, в том числе, и мы обращаем внимание на это, допустим, глав регионов, из чьих регионов представители не активны или менее активны, чтобы они это учли.

Собчак: То есть приехал представитель в регион, развернул кампанию «Давайте дарить дрова» — значит активный?

Бречалов: Классно, конечно. Это означает 500 бабушек и дедушек, извините, в тепле будут. Да, почему нет? Вы же говорите: «Давайте простой» — вот простой пример, хотя бы маленькое, но конкретное дело, да, абсолютно верно.

Собчак: Отлично. Смотрите, хочется также понять с финансированием ОНФ.

Бречалов: То есть теперь мы про ОНФ сейчас?

Собчак: Да, мы закончили тему с Общественной палатой и переходим к Народному фронту, который является для вас сейчас, как вы сами сказали, приоритетной такой задачей, приоритетным проектом. Главный вопрос, который сразу возникает с Народным фронтом — это финансирование. Но мне кажется, очевидно для любого человека, который хоть чуть-чуть разбирается во всех этих политических движениях, что понятно, что это такая поддержка президента, поддержка его инициатив, прежде всего, это какое-то новое крыло, условно, таких молодых прогрессивных людей, которые вроде уже не хотят быть в «Единой России», но хотят тоже ассоциироваться с президентом, с его политикой. При этом вы говорите, что вас финансируют, в том числе бизнесмены и какие-то частные организации. Но мне кажется, что совершенно очевидно, что такого рода организацию финансирует государство — это даже почти естественно.

Бречалов: Если для вас очевидно, зачем вопрос задаете?

Собчак: Зачем вы говорите о том, что вас финансируют бизнесмены? И если это действительно так, в чем, честно говоря, согласитесь, у любого журналиста на моем месте были бы большие сомнения, то тогда кто эти люди? Тогда назовите.

Бречалов: Давайте по поводу сомнений — таков закон жанра. Ну неинтересно журналистам, если финансируют действительно предприниматели, бизнесмены. Неинтересно, здесь нет чего-то такого жареного.

Собчак: Почему? Смотрите, есть Титов, по-разному можно к нему относиться и т.д. Понятно, что что-то получает из администрации, что-то получает от бизнеса. То есть ясно, что кого-то можно развести на какие-то деньги, на то, чтобы, условно, финансировать партию.

Бречалов: Ксения, подождите. Мы все в одну корзину складываем, подождите. ОНФ — это общественное движение, Титов — это уполномоченный, это штатная единица администрации.

Собчак: Я о партии говорю.

Бречалов: А, вы про партию Титова?

Собчак: Партию Роста, конечно.

Бречалов: А что там? Я не совсем тогда уловил.

Собчак: Нет, смотрите, есть такой Титов, условно, и Партия Роста. Понятно, что многие люди подозревают его в том, что он как-то ассоциирован с администрацией президента, что он не Навальный в смысле своей оппозиционности, а такой умеренно оппозиционный человек, у которого везде контакты, да он сам этого, собственно, и не скрывает. Но при этом я могу поверить, что тут у него контакты, тут у него Володин на телефоне или сейчас еще кто-то, а тут у него есть действительно пара-тройка бизнесменов, которых он смог убедить в это вложиться. В это поверить я могу. Но когда разговор идет о Народном фронте, я не очень понимаю, зачем бизнесмену поддерживать ваш Народный фронт, если у него такая большая государственная поддержка.

Бречалов: Супервопрос, слушайте. А это единственный вопрос, который интересует по ОНФ?

Собчак: Нет, это про деньги. Это единственный вопрос, который интересует про ваше финансирование.

Бречалов: Давайте про деньги, но с другой стороны?

Собчак: А почему не с этой?

Бречалов: А мы к этой вернемся, все очень просто. Почему предприниматель жертвует или помогает движению Общероссийский народный фронт? Для вас очевидно, для меня другое очевидно. Смотрите...

Собчак: Но зачем помогать тем, кому и так все помогают?

Бречалов: Проект «За честные закупки», знаете такой?

Собчак: Да.

Бречалов: Сэкономил, не то что там нашел, нащупал, а сэкономил более 270 миллиардов рублей. Представьте себе, что есть такие люди, которых это очень-очень трогает с хорошей стороны, и они оценивают, что это движение эффективно, и ему нужно помогать. Вы можете себе такой представить?

Собчак: Безусловно, конечно. Но просто смотрите, я же могу поверить, в принципе, в эффективность «Газпрома». Я могу поверить, что, в принципе, компания «Газпром» эффективна, но зачем помогать компании «Газпром» даже при эффективности — не очень понятно. Также и здесь, понятно, что у ОНФ в любом случае, независимо от того, действительно вы делаете много полезных общественных вещей или не делаете, большое государственное финансирование. И когда стоит выбор, условно, помочь какой-то благотворительной организации, которая нуждается, или помочь, условно, фонду Навального, который борется с коррупцией, — это я понимаю, что люди готовы какой-то свой рубль отдать. А вам-то зачем, если вас и так поддерживают на самом верху?

Бречалов: То есть для вас это факт, что государственное финансирование у ОНФ есть, так?

Собчак: Но мне так кажется, нет? Кажется исключительно. Его нету?

Бречалов: Давайте пометим, что так кажется, но давайте я все-таки тогда отвечу, конечный ответ. У Общероссийского народного фронта, как движения, есть жертвователи, и это исключительно коммерческие организации. Я даже сложно себе представляю конструкцию государственного финансирования этого движения, честно, потому что это ни ФКУ, ни МУП, ни ФГУП. Есть закон, вы хотите или нет, но как-то надо к нему привязывать. Эти жертвователи не хотят, чтобы информацию о них раскрывали.

Кстати, один из примеров. Общественная палата в 2015 году провела первую форменную кампанию сообщества, потратила десятки миллионов рублей и ни копейки из бюджета Общественной палаты, это были деньги бизнесменов. Да, многие потом выходили на сцену в премии «Гражданин», но они просили не раскрывать информацию кто. Это мои друзья. Они знают, что я этим делом занимаюсь, они говорят: «Слушай, классно, нам это нравится».

Собчак: То есть у вас много богатых, зажиточных друзей?

Бречалов: Я не бедный человек, да, и у меня очень много предпринимателей в моей окружении. И они платят. Одну секундочку, так а в чем же...?

Собчак: А сколько они перечислили денег конкретно, можете сказать?

Бречалов: Да, я вам скажу, что примерно форменная кампания обошлась с премией 46-47 миллионов рублей.

Собчак: А общий бюджет каков?

Бречалов: Примерно такой же, да.

Собчак: ОНФ?

Бречалов: Да. Нет, я не про ОНФ, я говорю про Общественную палату.

Собчак: Общий бюджет Народного фронта, ОНФ.

Бречалов: Смотрите, есть закон и есть определенные правила, которые определяет Министерство юстиции. Мы их все исполняем, мы всю отчетность сдаем и предоставляем, и обсуждать тему общую...

Собчак: Но сейчас вы можете сказать? Это же не закрытая информация.

Бречалов: Но я не хочу на эту тему говорить.

Собчак: Почему?

Бречалов: Потому что, это, опять же, следует из той логики, которую я вам только что объяснил, что предприниматели, которые жертвуют деньги, они не хотят...

Собчак: Подождите, я же вас не прошу фамилии их называть. Общий бюджет ОНФ вы можете сказать?

Бречалов: Нет, не могу.

Собчак: Но вы не кофе продаете, что у вас секретный кредит, дебит и т.д.

Бречалов: Послушайте, во-первых, сопредседатели не обладают информацией про бюджет, зарплату они не получают, это, наверное, к руководителю исполкома. Меня меньше всего интересует, по-честному, бюджет, я могу предположить какими-то цифрами…

Собчак: Предположите.

Бречалов: Не хочу этого делать. Меня больше интересует тот результат, который фронт делает.

Собчак: Подождите, вы же говорите, что в Министерстве юстиции заявляется эта цифра официально. Как же вы можете ее не знать?

Бречалов: Нет, мы заявляем всю отчетность бухгалтерскую, и если есть интерес, вы можете официальную информацию, которую мы обязаны открывать, вы ее можете посмотреть. Там вся информация исчерпывающая. Больше информации мы имеем право не публиковать и не обнародовать. Поэтому здесь, если вы мне еще 10 раз зададите с разных контекстов вопрос про...

Собчак: То есть даже ту информацию, которую вы обнародовали, вы сейчас не помните или не хотите говорить?

Бречалов: Я не помню. А оперировать цифрами плюс-минус рубль или миллион рублей — не вижу в этом особого смысла. А вы не отреагировали по поводу цифр все-таки.

Собчак: Смотрите, РБК оценивало в полмиллиарда рублей в прошлом году годовой бюджет ОНФ. Эта цифра соответствует приблизительно?

Бречалов: Я думаю, вполне. Да, я думаю, вполне. Допускаю даже, что, может быть, и больше.

Собчак: А пожертвований частных какой процент из этих денег?

Бречалов: Не знаю, честно не знаю.

Собчак: Примерно? Это 50%, 20%.

Бречалов: Не могу даже примерно. Ни 10%, ни 90%. Нет у меня этих цифр.

Собчак: Хорошо. В одном из своих интервью вы цитировали Сергея Кириенко. Вы говорили такую его цитату, вашу я хочу привести: «Если работяга, который пришел домой с работы, сел перед телевизором и слышит, что в результате работы государства ему до поликлиники надо будет не 25 километров пилить, а 500 метров, он скажет: «Это я понимаю, понимаю, за что я тут вкалываю и плачу налоги. Вижу, что мы развиваемся»». Вы сказали, что вы выстраиваете работу ОНФ вокруг этой формулировки. Что это значит и так ли это?

Бречалов: Все просто. Если это Общероссийский народный фронт, то то, что делает движение, должно быть понятно народу, людям. И речь в этой ситуации шла о, знаете, чем? Когда мы видим некоторые планы или формулировки федеральных целевых программ правительства, министерств, мы обращаем внимание на то, что это очень сложно к пониманию — формулировки, и еще более сложно разобраться, что за ними есть. Поэтому в своей работе, и здесь Сергей Владиленович прав, и наша команда права, если мы делаем какое-то дело, то его должны очень просто доносить до людей, не процентами какими-то виртуальными и сложными формулировками, а именно то, о чем вы говорите.

Например, нам поступило обращение, что фельдшерско-акушерский пункт был закрыт, и теперь первая или какая-то медицинская помощь, до нее 80 километров — это беда, и мы должны это отработать и также объяснить, что в селе таком-то такой-то области или такого-то региона ФАП заработал, или мы как-то по-другому решили этот вопрос. Поэтому здесь только о подаче информации речь идет.

Собчак: Какие главные темы для ОНФ в этом году? Три главных темы можете назвать?

Бречалов: Безусловно, это независимый мониторинг исполнения указов президента, поскольку это было прямое поручение Общероссийскому народному фронту включиться в эту работу, и здесь, наверное, наибольшие такие достижения у ОНФ. Далее — это у нас год экологии. И в позапрошлом году именно на встрече с активистами ОНФ женщина Любовь Аликина из Иркутской области, по-моему, предложила Владимиру Владимировичу год экологии и, конечно, экология — это сейчас, но не только в этом году, весь прошлый год, позапрошлый мы занимались, это тоже приоритетный проект. Проект «За честные закупки», борьба с коррупцией, теперь там запятая или дефис, еще и эффективность бюджетных трат. То есть от такого тотального контроля и нахождения этих эпизодов мы теперь переходим к экспертной оценке и предлагаем свои инициативы, как более эффективно расходовать бюджетные средства. В послании президента Федеральному собранию он нам сказал, обратил наше внимание на улицы, придомовые территории, и сейчас мы в этом направлении работаем.

Собчак: То есть экология, придомовые территории и контроль...

Бречалов: Борьба с коррупцией и указы президента, мониторинг исполнения указов президента. Да, еще очень замечательный проект — это «Убитые дороги», который Александр Васильев очень долго ведет и очень эффективно.

Собчак: Давайте про коррупцию поговорим. Как вы относитесь к Алексею Навальному? Его Фонд по борьбе с коррупцией достаточно успешный и давно ведет свою деятельность. Ваше отношение?

Бречалов: Ко многим расследованиям, не ко всем, ко многим расследованиям, особенно если отмотать несколько лет назад, я отношусь положительно.

Собчак: Это к каким?

Бречалов: Была очень интересная история, я все не помню. Была очень интересная история с, я не помню, миноритарий «Аэрофлота» был или какой-то из акционерных обществ с участием государства, и он там...

Собчак: «Транснефть» вы, наверное, имеете в виду.

Бречалов: Нет, по-моему, «Аэрофлот», но я могу ошибаться. Я помню сюжет, что он достаточно качественно, как юрист, отстаивал права миноритария и пытался выяснить какие-то вопросы с финансовой деятельностью.

Собчак: Какие еще, кроме миноритариев из расследований Навального?

Бречалов: Слушайте, не помню, честно, просто поток...

Собчак: Просто для истории. Правильно ли я понимаю, что вы, Александр Владимирович, единственное яркое расследование Алексея Навального, которое помните, в Фонде по борьбе с коррупцией — это про миноритарных акционеров госкомпаний?

Бречалов: Из тех, которые мне запомнились — да. Просто давно Алексей Навальный ничем не радовал, на мой взгляд, таким конструктивным и содержательным, поэтому как-то повестка его стерлась. Но и надо понимать...

Собчак: То есть Шувалов, Володин, Медведев — все эти расследования не произвели на вас никакие…? Рекламные щиты на подъездах без согласования с жильцами — вот это все?

Бречалов: Вы честно скажите, вы действительно считаете это качественными расследованиями? Шувалов? Нет, подождите, но это вопрос.

Собчак: Странно, что вы запомнили только про миноритариев. Это в любом случае расследования, которые широко обсуждались. А чем оно некачественное про Шувалова?

Бречалов: Понимаете, ни в одном из тех расследований, о которых вы сказали, я не увидел каких-то реальных юридических оснований предъявлять претензии. Такие, как мы, предъявляли губернатору Хорошавину, акционерному обществу «Особые экономические зоны» и т.д. О чем я говорю? Я очень просто объясню. Что если мы просим президента ликвидировать АО «Особые экономические зоны», то мы аргументировано до последней цифры, до фотографии — это называется факты предлагаем. Алексей Навальный, ну, я не помню, что там было по Шувалову — самолет, собачки. И это коррупция. Но я не увидел там коррупцию, извините. Вы увидели там? Вы увидели там факты? Ну давайте просто говорить простым языком.

Собчак: Нет, но в смысле он не был задекларирован. Алексей Навальный говорил об этом. Этого не было в декларации.

Бречалов: У Шувалова?

Собчак: Да.

Бречалов: Я не знаю, это самолеты.

Собчак: Это же является нарушением закона?

Бречалова: Послушайте, опять же, я не готов сказать, что все, что скажет Алексей Навальный, — это такая истина в последней инстанции.

Собчак: Нет, как? Но это подтверждено, в том числе телефонным разговором с супругой Шувалова, которая подтверждает, что она пользуется этим самолетом.

Бречалов: Послушайте, я вас умоляю. Ксения, вы действительно так считаете?

Собчак: Что это подтверждено? Конечно.

Бречалов: Что это факт, что самолет и так далее — что это коррупция?

Собчак: Как минимум, этот разговор с подтверждением, как минимум, это нужно проверить правоохранительным органам. Они этим не занимаются.

Бречалов: Послушайте, как прекрасно. Вы резюме сделали правильно. Это нужно проверить правоохранительным органам. То есть это не факт. Я вам могу сказать, то, что я представлял президенту, вам, журналистам — это факты непреложные, до последней копейки.

Собчак: Слушайте, непреложные, их тоже надо проверять правоохранительным органам.

Бречалов: Нет, а мы не претендуем на то, чтобы правоохранительные органы что-то делали.

Собчак: Хорошо. Экология и, например...

Бречалов: Подождите секундочку, вы ушли от темы. Вы говорите про Навального, и мне это запомнилось. Я хочу просто акцентировать ваше внимание на что я сказал. Из тех сюжетов, которые действительно какую-то юридическую основу и что-то похожее на факты, из того, что вы перечислили, я фактов не увидел. Вы говорите Володин, а Володин — предприниматель, это факт, понимаете?

Собчак: А Медведев и Плес? Это, кстати, тема экологии, это же тоже одна из тем, которой будете заниматься.

Бречалов: Я, к сожалению, не помню, о чем идет речь, но еще раз обращаю внимание.

Собчак: Большое расследование о даче якобы Дмитрия Медведева в Плесе с доказательствами, с фотосъемками этой дачи, со свидетельствами очевидцев. Как?

Бречалов: Ксения, ключевое слово — «якобы».

Собчак: Понимаете, проблема в том, что там огорожена достаточно большая территория и, в том числе, огорожен берег Волги. Вы, например, как организация, которая только что, вы говорите, что одна из главных тем — это экология, не хотели бы разобраться в вопросе? Может быть, действительно Навальный не досмотрел, может быть, не те факты предоставил. Вы, как ОНФ, у вас же есть ресурс узнать, кто огородил Волгу от народа.

Бречалов: Вы дело предлагаете. По тем фактам, которые можно обобщить словом «якобы», Алексей Навальный, я уже не раз об этом говорил, может обратиться в Общероссийский народный фронт, и мы проведем расследование.

Собчак: А вы не хотели бы сами с ним скооперироваться?

Бречалов: Нет. Я вам объясню.

Собчак: Почему? Вы как девушка, кто кому первый позвонит. Это же неважно, правильно? Вы все-таки организация с ресурсом. Почему бы вам не прийти к Алексею Навальному и сказать: «Давайте вместе работать»?

Бречалов: Мне неинтересен Алексей Навальный. Мне интересен Эдгар Петросян, мне интересны жители Сахалина.

Собчак: А подождите, а почему с ним не объединить усилия в борьбе за дело безкоррупционной России?

Бречалов: Послушайте, объясню. Я, во-первых, не вижу, что из этой синергии будет какой-то эффект.

Собчак: Почему?

Бречалов: Это мое мнение.

Собчак: Как раз у вас есть государственный ресурс, у него общественный такой, народный.

Бречалов: Народный? Это смело. Хорошо, немножко по этому поговорим и вернемся к выборам Костромы, когда народ отреагировал на Навального…

Собчак: Мы сейчас не о выборах говорим, а об общественной деятельности, Фонд по борьбе с коррупцией.

Бречалов: Вы же говорите — народ.

Собчак: Как минимум, реальные люди переводят какие-то деньги.

Бречалов: Это среднестатистический процент в любой стране, которые живут и питаются, условно, негативом, вы это прекрасно знаете. Давайте все-таки закончим эту тему. Значит, сообща с Алексеем Навальным можно было только в том случае, если действительно цель этих расследований была не шумиха и не капитализация своего бренда имени и, соответственно, подтверждения этой вот народной любви, а действительно желание эффективного расходования в России бюджетных средств.  

Собчак: А вы считаете, такого желания на самом деле нет?

Бречалов: Конечно, нет. А я вам объясню. Желание есть у тех тысяч людей, и здесь я вам хочу сказать принцип работы Общероссийского народного фронта: мы ни к кому не приходим «Слушай, ты вот здесь занимаешься, давай вместе». У нас огромный поток информации. Мы изначально договорились, что повестку Общероссийского народного фронта, в частности проекта «За честные закупки» будут формировать люди. И здесь, знаете, мы можем еще потратить какое-то время, мы будем звонить этим людям, которые…

Собчак: Давайте не будем тратить время, а рассмотрим ваши расследования.

Бречалов: Они обращаются к нам. С чего начался Сахалин и дело Хорошавина? Пришло обращение: обратите внимание…

Собчак: То есть вы всерьез считаете, что дело Хорошавина на Сахалине более общественно значимый факт, более интересный людям, чем, собственно, перекрытая Волга дачей якобы Медведева или коррупционные факты на самом верху.

Бречалов: Мы не делим на более или менее. Более — это когда…

Собчак: Это важно — расставить приоритеты значимости, особенно для такой организации как Народный фронт.

Бречалов: Да-да. Значимость и приоритет — человек.

Собчак: Это бесспорно.

Бречалов: Пенза, женщина одна растит троих детей. Ее по суду выселяют — вот это приоритет.

Собчак: Но вы ведь понимаете, Александр Владимирович, что заниматься женщиной или лыжами с дровами к бабушке в нашей стране гораздо безопаснее, чем заниматься расследованиями коррупции на самых верхах. Это же очевидно. И получается, что вы, имея госресурс, выясняете, кто какие дрова куда отвез, а про берег Волги вам неинтересно. И даже на вашем маленьком каком-то уровне того, что вы делаете, условно, вы провели целую кампанию, ролик сняли про то, как незаконно ставят какие-то там, срывают сроки ремонта метро, сняли ролик, ролик посмотрело аж 2 тысячи человек, до миллиона еще далеко, несмотря на то, что тоже негатив. Переходы до сих пор ремонтируются, по этой теме ничего никуда не сдвинулось.

Бречалов: По вашим словам, Общественная палата, Общероссийский народный фронт и вообще все должны выстроить приоритет таким образом, что там, где Медведев, — все туда.

Собчак: Ну почему? Вы разве сами не видите, что вы неэффективно используете свой ресурс? Две тысячи просмотров — это для интернета вообще ничего.

Бречалов: Я считаю, что мы максимально эффективно используем наш ресурс.

Собчак: Хорошо, вы считаете, например, что тема ремонта переходов — самая важная. Ваше право.

Бречалов: Нет, не самая важная, не самая важная.

Собчак: Почему вы по ней ничего не делали? У вас это видео висит на главной странице. Я открываю сайт, вижу видео на заглавной странице, я понимаю, что вот приоритет ОНФ, вот ремонт не так делают. Но даже по этой теме, прошел год, ремонт до сих пор идет, ничего не поменялось.

Бречалов: Мы где-то в оценках с вами потерялись. Можно вернуться к очень хорошему вашему заявлению? Что то, чем мы занимаемся, более безопасно. Так я вот вам скажу, что когда я возглавил…

Собчак: Мы к этому вернемся с удовольствием, вы только ответьте: почему ремонт спустя год идет?

Бречалов: Я отвечу. Перед этим вы сказали про безопасность, я вам скажу. Когда я начал заниматься проектом «За честные закупки», угрозы мне — это одно. Моя семья — супруга и двое детей — шли в школу, остановился джип и вышли граждане, которые объясняли, что ваш муж немножко не туда идет, мы, конечно, уважаем его работу, но порекомендуйте ему лучше этим не заниматься. Это было так. И полгода я вынужден был охранять и семью, и в том числе себя. Это про безопасность.

Собчак: А уголовные дела на вас, как на Алексея Навального, тоже заводили?

Бречалов: Давайте мы доведем уже… Послушайте, я еще раз, если вы хотите сказать, что Алексей Навальный, его деятельность, его все неприятности — это как раз икона общественной деятельности, ну это глупость, я с этим не согласен. Поэтому что приоритетней — перекрывают где-то или что-то делают, ну вы посмотрите наши расследования.

Собчак: Александр Владимирович, я вас совершенно не призываю становиться Алексеем Навальным или кем-то еще, мне просто кажется, что такая организация как ОНФ, имея такой громадный госресурс, поддержку лидера нашей страны, ему бы заниматься и доводить до конца значительные, важные расследования в области, например, коррупции или каких-то таких важных вещей. И даже, бог с ним, с каким-то расследованием по даче Володина или Медведева, но есть масса чиновников, масса каких-то важных тем, которые могли бы быть доведены до конца. Но дальше что мы видим? Мы видим, что даже по ремонту, еще раз вернусь к этой теме, потому что я ее конкретно посмотрела, у вас на главной странице это висит, это же не я повесила на главную страницу, а вы, прошел год — почему вы ничего не сделали?

Бречалов: Вам именно по этой ситуации? Мы начали-то про Общероссийский народный фронт, про 270 миллиардов экономии.

Собчак: Но это же ваше дело.

Бречалов: Я не знаю, почему так происходит. Допустим, это косяк менеджера.

Собчак: Но вы год занимаетесь этой темой, год. За год ничего не изменилось — те же ремонты, все так же, никуда не сдвинулось.

Бречалов: У вас логика потрясающая. Почему Общероссийский народный фронт такие ресурсы и так далее — и это все свелось к эпизоду одному конкретному. Отмотаем теперь начало нашего с вами диалога назад. 270 миллиардов рублей сэкономлено. Это не результат?

Собчак: Результат!

Бречалов: Можем и конвертировать в количество социальных объектов.

Собчак: Ну, просто мы не понимаем, что за конкретные дела, а тут я вижу конкретное дело, поэтому я за него уцепилась.

Бречалов: У кого? А, в смысле вот это вот?

Собчак: Конечно.

Бречалов: Так я вам новые, другие дела рассказываю. Вы не хотите о них, потому что они очевидно успешные.

Собчак: Какие? Подождите, про дрова мы поняли. Успех достигнут. Парень получил деньги из Общественной палаты.

Бречалов: Вы путаете Общественную палату и Общероссийский народный фронт. Давайте определимся тогда, о чем мы говорим.

Собчак: Хорошо. Что тогда с Народным фронтом?

Бречалов: Так на эту тему я и пытаюсь вам объяснить.

Собчак: Какое конкретное дело, кроме вот этого ремонта?

Бречалов: Послушайте. Перечислять? Расследование по особым экономическим зонам. 119 миллиардов рублей было отгружено на счет компании и основной доход от процентного дохода.

Собчак: Вы вернули эти деньги?

Бречалов: Было решение президента закрыть неэффективные 8 экономических зон. Это прямая экономия средств.

Собчак: Это когда произошло? Когда было решение президента?

Бречалов: Это было в 2016 году, где-то в мае. Ноябрь. Ну хорошо, давайте по логике, свежее.

Собчак: В мае 2016 года, хорошо. С тех пор вот что такое общественно значимого произошло?

Бречалов: Да я могу вам перечислять тысячи эпизодов.

Собчак: Давайте. Уже после мая.

Бречалов: Давайте обратным отсчетом ситуацию вчерашнюю или два дня назад. Очередной социальный объект — детский сад строится за астрономические суммы в одном из регионов. Я просто не помню точно, либо это Ханты-Мансийский, либо  вот какой-то, сразу извиняюсь перед главой региона. Это у нас на официальном сайте. Вместо 250 миллионов в среднем, ну пусть 500, там миллиард плюс. 500 миллионов разница. Это то, что было позавчера или два дня назад.

Собчак: 500 миллионов что? Вам удалось эти деньги…

Бречалов: Конечно. Мы доведем до того, до конца, чтоб этот садик за такие деньги не был построен. Отматываем обратно. Индекс расточительности. С чего и начался проект «За чистые закупки». Это корпоративы РЖД и остальных организаций по 50 миллионов рублей. Индекс расточительности, куда снова попадают автомобили государственных структур, региональных правительств и так далее. Это, по-моему, декабрь. Продолжать? Хорошо, «Форум действий», туристические зоны, рекреационные, миллиарды рублей.

Собчак: Уже сейчас возможно сделать какой-то прогноз? Когда закончится этот ремонт в переходах Москвы?

Бречалов: Понятия не имею. Честно. Вот не могу на этот вопрос ответить. И еще по тысяче эпизодам.

Собчак: Ну тогда ролик уберите с главной страницы.

Бречалов: Хорошо. Вы как активист, можно сказать, нам сделали замечание. Спасибо.

 

Собчак: Мы продолжаем говорить даже за эфиром. Сейчас уже в прямом эфире

Бречалов: Интересная дискуссия, конечно.

Собчак: Интересная дискуссия. Конечно же, про Алексея Навального. Я сказала Александру Владимировичу, что не то что Навальный — человек, на которого надо всем равняться. Но просто, условно, если ты занимаешься коррупцией, если бы ты занимался модой, наверное, надо равняться на Анну Винтур, а если ты занимаешься коррупционной деятельностью…

Бречалов: Серьезно? Так мода живет тем, что никто ни на кого не равняется.

Собчак: Подождите, тут вы ошибаетесь. Есть люди, которые в той или иной области являются в любом случае профессионалами и теми, кто достиг успеха. Вот в области борьбы с коррупцией то, что делает Навальный, можно это не любить, это можно критиковать, но он успешен в этом.

Бречалов: Давайте назовем это «Шоу Навального».

Собчак: У Навального видео посмотрели миллион человек. У вас ролик — 2 тысячи. Надо же вам перенимать какой-то, так сказать, опыт.

Бречалов: Да нет. У нас цели другие. Да вы поймите, наконец-то.

Собчак: У вас цель, чтобы народ о вас не знал и ролики ваши не смотрел.

Бречалов: Народ о нас знает. Нам важно, чтобы мы приучили правительство, региональных чиновников, министерства тратить эффективно средства. Вы поймите это! Это совершенно разное целеполагание. И народ пусть не миллион просмотрит, но зато детский сад на сэкономленные деньги появится. Вы понимаете логическую цепочку нашей работы?

Собчак: Понимаю.

Бречалов: Бречалов не будет отжигать: так, давайте Хорошавина, а еще давайте его где-нибудь подснимем, а еще какой-нибудь там накрутим. Послушайте, шоу Алексей Навального вне конкуренции, безусловно. Но в том, о чем вы говорите, ни я, ни многочисленные эксперты, причем не из ОНФ, фактов не увидели.

Собчак: Ну хорошо. Вот смотрите, у вас тоже получается другая ситуация. Я услышала ваш тезис по поводу того, что вы экономите деньги и у вас другая вообще история, но получается, что это чуть-чуть такое из пушки по воробьям. Какой-то снежный городок в Благовещенске.

Бречалов: 270 миллиардов рублей?

Собчак: Это прекрасно. Благовещенск — это вообще очень хорошо. И помочь снежному городку тоже отлично, но почему вы не занимаетесь тогда ЖКХ в крупных городах? Какими-то вещами, которые реально, взносы на капремонт.

Бречалов: Ксения, остановитесь.

Собчак: Взносы, которые люди не хотят делать.

Бречалов: Ксения, это не вы говорите. Вы так классно готовитесь и вы так погружаетесь в тему, вы не можете так сказать.

Собчак: То есть вы занимаетесь взносами на капремонты?

Бречалов: Мы фронтмены в этой теме.

Собчак: Когда мы перестанем платить такие взносы?

Бречалов: Объясняю. Вы знаете такой термин «новое аварийное жилье»?

Собчак: Нет. Я знаю, что я почему-то сейчас должна платить гигантские деньги за какой-то капремонт в 2046 году.

Бречалов: Вы?

Собчак: Вот лично я.

Бречалов: Это безобразие.

Собчак: То есть не факт, что я вообще доживу до этого времени, но заплатить я должна уже сейчас.

Бречалов: Это безобразие. И ОНФ вносит соответствующие поправки в законы.

Собчак: Вот я и хочу спросить, когда кончится это безобразие?

Бречалов: И мы добиваемся, чтобы капремонт, текущий ремонт, деятельность управляющих компаний была прозрачной. Иногда на некоторых фирмах с матом объясняем, до чего мы дошли, что управляющие компании собрали деньги с населения, 4 с лишним миллиарда рублей, и обанкротились. Вы о чем? Это наша повестка с утра до вечера.

Собчак: Хорошо. Когда появится результат этой работы?

Бречалов: Если бы мое было, без прохождения оценки в правительстве, нет, сначала регион, правительство, государственная Дума, Совет Федерации, то мы с вами бы сейчас пожали руку: давайте договоримся, что со следующего дня будет вот так. Но так не получается.

Собчак: У вас была возможность сказать об этой проблеме, вот капремонт — эта тема интересует вообще всех граждан России, особенно жителей крупных городов. У вас была возможность сказать президенту лично, обозначить эту тему. Вы обозначили совершенно другую тему.

Бречалов: Да вы что? О чем вы сейчас?

Собчак: Вы ему не про капремонт, вы ему про туристические кластеры.

Бречалов: Да нет.

Собчак: Ну как? В Бурятии.

Бречалов: Ну, перестаньте. Редакторы, кто вас готовил, надо было бумажку положить правильную.

Собчак: Вот у вас, наконец, момент истины сказать какую-то важную вещь — вы про Бурятию.

Бречалов: Давайте договоримся.

Собчак: Не так?

Бречалов: Эфир закончится, и мы обменяемся публичной информацией. Вы подтвердите, мы говорили это или нет.

Собчак: Вы говорили публично Владимиру Владимировичу про взносы на капремонт?

Бречалов: Не единожды.

Собчак: Когда? Скажите.

Бречалов: На форумах многочисленных — в Йошкар-Оле, в Ставрополе, в Ялте, на «Форму действий». И не просто говорили, а предлагали. У нас есть конкретный пакет изменений.

Собчак: Предлагали по взносам?

Бречалов: Конечно. По взносам, по прозрачности работы управляющих компаний. Не только по капремонту, а по текущим.

Собчак: Что вы предлагали по капремонту, по взносам?

Бречалов: Ну давайте начнем. Управляющая компания. Первое — это лицензирование, второе — уставный капитал, третье — ответственность, страхование. Это для того, чтобы взяв деньги, не слиться, что у нас сейчас происходит, 4 с лишним миллиарда. Вторая история — сюжет про капремонт. У нас огромное количество сообщений, когда нам человек пишет: слушайте, у меня капремонт был два года назад, у меня снова его затевают. Поэтому должна быть и регламентация, когда управляющая компания может проводить капремонт, собрав деньги. И мы все это тоже прописали. Я всех этих моментов не помню, потому что это не прямой мой проект. Но это звучит на каждом форуме. Не только с президентом — с министрами. У нас господин Мень Михаил Александрович самый частный гость. И не только про это. У нас, знаете, сколько людей в халупах живут? В таких условиях, что им, пусть без капремонта, но в нормальных условиях. Это огромная программа. И это не менее важно — переселение из ветхого аварийного жилья. Так вот представьте, построили новый дом в Иркутске, а там жить невозможно. Там утеплитель забыли.

Собчак: Но это же не только в Иркутске такой дом. Вы же говорите, что это такая точечная история.

Бречалов: У нас сто с лишним домов таких в половине Российской Федерации. И это мы термин предложили президенту, что появилось новое аварийное жилье, и мы теперь…

Собчак: Ну вы доложили. А дальше-то что?

Бречалов: Мы требуем теперь с Менем, чтобы регион, застройщик исправил. И вычеркиваем из этого реестра те дома, где наведет порядок.

Собчак: Много таких вычеркнуто?

Бречалов: Много. К сожалению, и добавляется много. Но вычеркивается тоже много.

Собчак: Это у вас можно найти тоже на главной странице?

Бречалов: Может, не на главной странице.

Собчак: А сколько вычеркнуто?

Бречалов: Я не могу сказать это сейчас. Может быть, пока мы разговариваем, сдали, наконец-то, дом.

Собчак: Ну пару десятков, пару сотен? Вот порядок? Тысячи?

Бречалов: Ну если у нас сто с небольшим объектов было, сто с небольшим домов, то какое-то количество, 10-15, может, и больше, я точно не могу сказать. Но вопрос не в этом. Это наши активисты, это ОНФ это вскрыл. И это не менее важно, чем расследование коррупционных дел, потому что это тоже коррупция. А это еще и халатное отношение к человеку. Я повторюсь, человек — приоритет для Общероссийского народного фронта, а не темы громкие, громкие расследования.

Собчак: Ну это все говорят — что человек, а потом все равно следующий взнос приходится платить, толкаются в неремонтированных переходах люди.

Бречалов: Мы же не говорим, что все проблемы решены. Меня бесит неэффективное расходование бюджетных средств. Меня бесят такие акционерные общества как «Особые экономические зоны», этих уникальных топ-менеджеров 800 с лишним миллионов рублей в год. И мы не просто говорим, мы просим: закройте его, на эти деньги можно 3,5 тысячам учителей на эти деньги на 15 000 рублей в месяц поднять зарплату.

Собчак: А ваша зарплата сколько составляет?

Бречалов: В «Опоре России» около 180-200 тысяч рублей. «Опора России», есть такая общественная организация. Больше нигде не получаю.

Собчак: А в Общественной палате не получаете?

Бречалов: Ни в ОНФ, ни в палате не получаем. Это общественная нагрузка.

Собчак: А квартплата у вас какая?

Бречалов: Квартплата? Надо у супруги спросить. Ну квартплата и вообще расходы — в общем-то, я могу их потянуть. Я точно не знаю.

Собчак: Хорошо. Смотрите, мне кажется, что те темы, которые вы обозначили — экология, коррупция и возможность контроля над указами президента — конечно, очень важные, но было бы, наверное, хорошо, если бы вы могли давать какой-то, условно, процент эффективности выполняемых решений.

Бречалов: Точно, точно. Давайте об этом.

Собчак: Есть возможность получить от вас прямо сейчас в прямом эфире какое-то обещание, что вот, условно…

Бречалов: Да зачем? Я вам сейчас скажу. Независимый мониторинг исполнения указов президента, на наш взгляд, из тех поручений в этих указах, которые, к примеру, к сегодняшней дате должны были быть исполнены, полностью исполнены не более 30%. У нас здесь расходятся с правительством оценки, тем более с регионами. В остальных 70% там есть, знаете, такая оговорочка — почти, на 99 % поручение исполнено. Но поскольку за этим процентом есть люди, которые чего-то недополучили — услуги медицинские и так далее — мы считаем, что снимать это поручение с контроля нельзя, поэтому вот в процентном соотношении. Это первое. Оцифруем проект «За честные закупки» — 270 миллиардов рублей в бюджет экономии денежных средств.

Собчак: Сегодня об этом уже говорили. Я поняла, что это главное, чем вы гордитесь. Давайте о закупках. Вот закупки лекарств, насколько они эффективны? Сейчас скандал вокруг 62 больницы, такая очень общественно значимая тема. Вы его как-то изучали, этот скандал?

Бречалов: В Общественной палате обсуждалось, слушания проходили.

Собчак: А в ОНФ что-то вы делали? Проводил ОНФ какие-то свои расследования по этой теме, стоит ли этого ожидать?

Бречалов: Общероссийский народный фронт по этой теме, я не помню, может быть, даже проводил, Московский ОНФ или федеральный, я не знаю. Повестка огромная. Сотни мероприятий.

Собчак: Подождите, вот в том-то и дело. Сотни мероприятий, недостроенная гостиница в Бурятии, а при этом вот больница, о которой говорят все сейчас, общественно значимая вещь. Ни Навальный, ни Медведев, ни Володин. Закупка лекарств в 62 больнице — главная сейчас тема, наберете в Яндексе, сразу вылезет.

Бречалов: Вы от меня сейчас что хотите?

Собчак: Почему ОНФ не занимается ей?

Бречалов: Да я не могу же точно сказать, что не занимается. Вы же меня услышьте. Может, и занимается.

Собчак: Ответ «сто разных дел, но специально не собирались» — это странно. Вот вы лично можете мне сейчас пообещать в эфире, что ОНФ точно проведет расследование и слушания по поводу этой темы?

Бречалов: Конечно. Если вы считаете, что…

Собчак: Когда можно ждать результатов по 62 больнице?

Бречалов: А результатом будет что?

Собчак: Результатом будет проверка закупки лекарств в эту больницу, проверка тех фактов, которые сегодня уже…

Бречалов: Неделя. Сегодня 18 января.

Собчак: Через неделю будет результат?

Бречалов: Через неделю выходим на прямую связь и обсуждаем результаты.

Собчак: Отлично. Договорились. Тогда через неделю мы обязательно к этому вернемся, и в эфире я обязательно скажу, к какому пришли результату. Это очень важно.

Бречалов: Это правильная постановка вопроса: есть проблема, давайте поймем, когда она будет идентифицирована, по крайней мере, а еще лучше — решена.

Собчак: Ну вот видите, какой у нас позитивный конец эфира.

Бречалов: Я с этого и начинал, Ксения.

Собчак: Я очень довольна, мне кажется, мы расстаемся друзьями, на хорошей ноте.

Бречалов: Однозначно.