Андрей Макаревич: «Меня лавры народного трибуна не прельщают»

Собчак: В 1991 году Макаревич был символом перестройки, вы были одним из немногих, кто гнул свою линию до конца. Сейчас таким символом, тоже удивительно, мне кажется, стал Шевчук. Это мое личное мнение, для многих людей это так. Опросы показывают, что он, как музыкант года, мягко говоря, не делая при этом новых песен, все время выигрывает, люди его поддерживают. У меня в связи с этим вопрос: вы намеренно не стали таким человеком?

Макаревич: Нет. Абсолютно намеренно. Я и в 1991-м никаким символом себя не ощущал. А если бы вдруг и ощутил, то удивился бы, потому что у меня никакого стремления к этому не было. Я клянусь тебе. И сейчас я себя ощущаю абсолютно нормально, никаких комплексов не испытываю. Я делаю ровно то, что делаю, сам перед собой отвечаю за свои песни, за свои поступки. И стыдиться мне на сегодняшний день абсолютно нечего.

Собчак: То, что делает Шевчук, вызывает у вас уважение, вам нравится его гражданская позиция?

Макаревич: Уважение вызывает. Мне далеко не все его песни нравятся.

Собчак: Мне тоже, кстати.

Макаревич: Но он не обязан всем на свете нравится.

Собчак: Вы рядом с ним в гражданском смысле намеренно не встали, потому что не вполне разделяете то, о чем он говорит?

Макаревич: Почему мы все должны становиться в какую-то цепочку, взявшись за руки? Я нахожусь на своем месте, я им дорожу, между прочим. Я сам на него пришел, на это место.

Собчак: А какое место это?

Макаревич: Оно вот это. Я делаю то-то и то-то, я то-то и то-то пишу, то-то и то-то пою.

Собчак: Вы про творчество сейчас говорите.

Макаревич: По-моему, это главное. Для меня это главное. Все остальное – это прилагательные штуки какие-то.

Собчак: Вы понимаете, какой интересный феномен? Мы сейчас готовим одну из больших премий, таких премий в сентябре, как вы знаете, очень много – и журнал GQ их устраивает, другие издательства, где по разным номинациям проводят голосование. Музыкант, певец года, человек года и т.д. И удивительно, в совершенно разных номинациях и в разных конкурирующих издания Шевчук, который за это время, мягко говоря, не написал много новой и хитовой музыки, побеждает с огромным отрывом. Или Pussy Riot, которая нельзя сказать, что очень талантливая группа, тоже побеждает с огромным отрывом людей, может быть, в музыкальном смысле более одаренных. В связи с этим не кажется ли вам, что сейчас просто такое время, когда гражданская позиция востребована гораздо больше, чем творчество?

Макаревич: Активно демонстрируемое, а иногда навязываемое зрителям вызывает более активную реакцию у определенной части населения. Такие времена у нас сейчас. Это не хорошо и не плохо, так обстоят дела. Меня лавры народного трибуна не прельщали, я совершенно лишен амбиций. Мне не все верят, но так обстоят дела. Я радуюсь, когда я что-то хорошее написал, я абсолютно в состоянии оценить качество того, что я сделал. Станет она завтра распеваема на каждом углу, или ее не возьмет ни одна радиостанция – это для меня не такая большая разница, это не важно. Но я знаю, что у меня вот это получилось.

Собчак: Песня, которая стала гимном оппозиции - песня Шевчука про государственных шлюх, простите. Вы помните, во время «Белого кольца» все договаривались, что в 4 вечера зазвучит именно эта песня, на всех митингах она звучала.

Макаревич: ну прекрасно, замечательно.

Собчак: Я просто считаю, что ваши песни в этом смысле не то что менее резкие, а более узнаваемые, более любимые людьми, могли бы стать такими же.

Макаревич: Песню «Холуево» за две недели скачало 7 млн. человек. Это очень много. При этом я не считаю это произведение выдающимся, это обычная зарисовочка по поводу того, что я увидел своими глазами.

Собчак: А вы зачем ее сделали?

 Макаревич: Возникла такая потребность. Мне показалось, что это смешно. Я много езжу, и то, что в Москве не так бросается в глаза, в каком-нибудь Саранске это все настолько выпячено, насколько видно, настолько явно, что про это просто нельзя не написать, руки начинают чесаться. Только и всего. Я по-прежнему не стал бы сводить всю ценность, значимость песни к ее социальной стоимости или весу. Песня – это такая штука, которая не должна оставить человека равнодушным, она должна его заставить сопереживать. А про любовь она, про Путина, про белую ленточку или про то, как собака умерла – это вопрос десятый.

Собчак: Как вам кажется, фигура того, кто поет ту или иную песню, в этом смысле в современном мире важна? Или это уже дело десятое.

Макаревич: Всегда было важно, кто поет, и еще с какой колокольни поет.

Собчак: Мне удивительно. Я когда готовилась к интервью, смотрела то, что вы говорите. Вы высказываете достаточно оппозиционные, достаточно резкие суждения о власти. При этом вас почему-то оппозиционером в широком смысле этого слова никто не считает. Шевчука считают, а вас нет. Я пытаюсь понять, почему.

Макаревич: Мне совершенно не интересно, кто меня кем считает. На каждый чих не наздравствуешься. Мне это не интересно.