«Власти обязательно будут бороться за рейтинг, если сумеют»: директор «Левада-центра» о снижении популярности президента

Синицын: Давайте поговорим немного о рейтингах. Как раз вы упомянули то, как он взлетал несколько раз у Путина. А сейчас мы живем при относительно низком, да? Или, может быть, даже при нормальном, да, просто когда он взлетал, то был не нормальный, 86%, а сейчас чуть больше 60%.

Гудков: Где-то и сейчас 64–66%.

Синицын: Да-да.

Гудков: В пределах статистики, точности измерения.

Синицын: Как раз в 2011–2013-м он был примерно такой.

Гудков: В 2013-м он был ниже, он был на самом низком.

Синицын: 61%.

Гудков: Это был 61%, да.

Синицын: Да-да.

Гудков: Но там резко в 2013-м вырос антирейтинг, что мы почти никогда не видели. 47% в ноябре-декабре 2013 года говорили, что они не хотели бы видеть Путина на следующий срок, не хотели бы голосовать за него. 60% говорили, что они устали от Путина.

Синицын: А сейчас?

Гудков: Сейчас это почти полностью исчезло.

Синицын: Нет антирейтинга.

Гудков: Не то что полностью исчезло, но большинство, 55–58% хотели бы, чтобы Путин был избран и на следующий срок. То, что это конституционно невозможно, людям все равно, потому что они считают, что перекрутят каким-то образом.

Синицын: Можно ли сравнивать эти периоды снижения рейтинга? Понятно, что нынешнее вызвано прошлогодней пенсионной реформой, да, и общим снижением уровня жизни на фоне угасания вот этого крымского восторга. Собственно, можно ли сравнивать, да, или можно ли как-то прогнозировать, насколько это будет долго, насколько власть будет бороться с этим снижением? Или до выборов оно ее не волнует?

Гудков: Если сумеет. То есть бороться она обязательно будет, если сумеет. Тут важно, надо понять, какие механизмы подъема рейтинга. Рейтинг взлетает каждый раз в ситуации, когда большая часть людей ощущает тупиковую ситуацию и кризис, некоторую экстраординарную ситуацию. Кризис, как это было в момент прихода Путина, взрывы, экономический кризис очень глубокий после 1998 года. И жажда вождя, жажда спасителя, жажда отца такого появляется, который вывел бы народ из этой ситуации. И как только это появляется, такая вот надежда, иллюзия, общество приходит, особенно если для этого есть повод, общество приходит в возбужденное состояние. Оно чувствительно к милитаристской риторике, к упованиям на вождя и прочему. Поэтому само по себе… Да, и это разные как бы состояния общества. Одно ― обычное, обыденное такое, без потрясений, с относительно ровной такой экономической жизнью, ровным достатком и прочим. В этой ситуации обычного, спокойного состояния актуализируются, пробуждаются все нормальные человеческие запросы: забота о семье, рост потребительских настроений, некоторые перспективы на улучшение в будущем. Соответственно, все ожидания нормальной такой жизни. И критерии здесь именно, на первом плане критерии оценки всего происходящего ― это повседневная жизнь, запросы обычного человека.  В ситуации возбуждения все это уходит на первый план, вступают в действие очень мощные страхи коллективные, фобии. И это условие мобилизации ― жажда спасения, жажда спасителя, вождя. И все проблемы текущей жизни отходят на второй план. Вот это механизм, собственно, перехода от одного состояния в другое, механизм мобилизации.