— Я с вашего позволения задам вам несколько вопросов, сотрудники разрешили мне это сделать. Единственное, я хочу, чтобы вы обратили внимание — это ни в коем случае не допрос, и если на какие-то вопросы, которые я задам, вы не захотите отвечать — не отвечайте, это ваше право. Скажите, как вас представить? — Гаджиев Руслан Джубалаевич, 1973 года рождения, 10 февраля, уроженец Российской Федерации. — При каких обстоятельствах вы были задержаны, вы можете рассказать? — У нас было столкновение с украинскими военными, в котором мой танк подбили, и меня взяли в плен. — Как вы оказались в плену? — До этого мы перегоняли колонну в Брянку из города Красный Луч. В Брянке мы переночевали, нам дали приказ перевезти эту колонну в село Саженское, что мы и сделали. А утром нам объявили другой приказ — как провести колонну по степям, в какое место выстрелить и в какое место удалиться. Когда мы выехали в это место стрелять, нас, можно сказать, расстреляли в упор. — Когда это происходило, вы помните, в какой день? — Это было 25 января. — То есть, совсем недавно. Кто-то погиб в этой колонне? — Да. Мой экипаж — полностью. Еще четыре танка, стоявшие впереди — полностью погибли. — С остальными что стало? — Я не видел, что происходило сзади меня, я был оглушен. — Из кого состоял ваш экипаж? — Из командира, наводчика и водителя-механика. — Они граждане России или Украины, вы не знаете? — Командира я узнал буквально за три часа до выступления, наводчика я знал чуть побольше, он был из Красного Дона. — То есть у вас экипаж был неслаженный? — Абсолютно. — Вы управляли танком? — Да. — Вы где-то учились им управлять? — Нет — Тогда следует уточнить — чьи это были танки, вы понимали? Вы можете рассказать, как вы думаете, что это были за танки? — Я не думаю, я знаю. Это были танки Российской Федерации, потому что их ровно месяц назад, может быть чуть больше, перегнали из города Донецка (здесь имеется в виду Донецк Ростовской области — Дождь) между Донецком и Ростовом, их перегоняли ребята, с которыми я был. — То есть вы это знаете с их слов? Они вам об этом рассказывали? — Да. — А как вы вообще оказались в Украине? — В Украине я оказался через город Ростов-на-Дону, я приехал туда из Краснодара, скажем так, отдыхать. — Расскажите тогда эту историю. — Мы с другом пили спиртное в гараже. Сосед уснул, нам стало мало. Мы взяли его машину, и поехали за спиртным. Буквально минут через десять нас арестовали ростовские полицейские. Нас привезли в камеру. Я в ней просидел дней 12. После этого меня вызвали и предложили: либо поехать на две недели в город Донецк Российской Федерации, где стоит колонна, которую нужно отмыть от солидола (плотная смазка, ею покрывается техника, находящаяся на длительном хранении для защиты от коррозии — Дождь). Либо грозит от полутора до двух лет тюрьмы. Я согласился, и еще два человека из этой камеры. Мы поехали в Донецк. Когда прибыли, этой колонны там не было. Стояла одна машина военного типа ГАЗ-66. Нам сообщили, что колонна ушла в Красный Луч. Еще через полтора часа за нами приехал человек со стороны Украины. Посадили в «уазик», и отвезли в Красный Луч. — У вас была возможность на территории России, например, в Донецке, сбежать? — Была, но никто не думал, что все настолько серьезно. Нам даже отдали паспорта в Донецке. — Вы выезжали со своими документами? — Да. — Деньги какие-то обещали, что-то еще? — Нет, просто закрыть дело. — Вам в обмен на свободу предложили отмыть колонну от солидола, а кто именно это вам предложил? — Фамилию я не знаю, но это был майор в полицейской форме. Это было в городе Ростове. — Это был следственный изолятор, ОВД? — Нас туда привезли пьяными, темно было. Но позже это были обычные камеры. — Уголовное дело или ваше задержание было оформлено документально, в тот момент, когда вы находились в камере? — Допрос был. — Был протокол, вы его подписывали? — Да. — То есть ваше присутствие в этой камере должно быть зафиксировано в документах? В правоохранительных органах Российской Федерации? — Просто был допрос. Я рассказал, как я попал в эту машину, и в этом протоколе я расписался. — Номер дела, что-нибудь похожее, вам давали? — Нет. — Вам предоставляли адвоката? — Нет. — Вы не разговаривали с адвокатом? Ни разу за эти 12 дней? — Нет. — Вы требовали адвоката? — Нам сначала объясняли, что мы сидим просто на сутках (административный арест до 15 суток по КоАП РФ — Дождь). Потом, когда нам предложили ехать отмывать колонну, нам объяснили, что это не сутки, а заводится уголовное дело. — Вам удалось связаться с родными и близкими? — Нет. — Не было такой возможности? — В России — нет. А здесь, на Украине я уже связывался с женой, сказал, что я состою в ремонтной бригаде и что через две-три недели буду дома. Она сказала, чтобы я ехал немедленно. — Когда вы находились на территории Украины, среди людей, которые перегоняли эту танковую колонну, у вас было понимание, когда вы можете оставить эту работу и уйти? Вам объяснили начало и конец ваших действий? — Нам сказали, что 14 дней. Две недели, и все. А по истечении двух недель — точнее, мы даже раньше обратились — попросили вернуть нас в Россию. Нам сказали, что сейчас военное положение, и не только мы не можем вернуться. Даже те, кто служит по контракту, не могут уйти в увольнение. — Вам говорили о присутствии контрактников российской армии? — Нет, контрактники — кто подписывал контракт. — С кем? — С командиром батальона, с Луганском. Точно не знаю. — Кому-то платили деньги? — Тем, кто подписал контракт. Нам контракта не предоставляли. — Вы сталкивались с российскими военными? — То, что они выходцы из России, да. А служат они или не служат от России здесь, я не знаю. — Вам как-нибудь пояснили, откуда эти танки взялись? — Нам рассказали, что их перегоняют с полигона из-под Ростова на полигон Красный Луч. Для чего это делалось, никому не объясняли, да и никому это не надо было знать. А потом все и так поняли, куда эти танки идут. — Они были с боекомплектом? — Нет, пустые. — Предполагалось, что потом в них другой экипаж сядет? — Да. Ребята, которые перегоняли их, не должны были воевать. В дальнейшем они на них остались. Им сказать перегнать танки в батальон, и все. И заниматься обслуживанием этих танков. В дальнейшем они так и остались на них механиками-водителями. — Как этот батальон назывался? — «Август». — Кто командир батальона? — Как зовут командира батальона — никто не знает. Позывной у него «Пчела». — Вы до того, как вашу колонну расстреляли, встречали украинскую армию? — Нет. — Что рассказывают про украинскую армию? — Что силовики обстреливают окраины города Донецка, и еще одного города, название которого я забыл. Естественно, задевают мирных жителей, школы, детские сады. — До момента, когда вы поехали танковой колонной, вы настоящие бои видели? — Нет. — Следователи описали как-то вашу дальнейшую судьбу? Предложили что-то? Рассказали, что с вами дальше будет? — Нет, ничего. — Надеетесь ли вы на обмен? Хотите ли, чтобы вас обменяли? — Я бы хотел, но я не надеюсь. — Здесь у вас есть адвокат? — Да, с момента, как меня привезли в СБУ. — Расскажите, как вас задерживали? — Я плохо помню этот момент. Я знаю, что была команда вылезти из танка, что я и сделал, и лечь в углубление. Потом погрузка в БМП. Привезли, не знаю куда. Я ничего не понимал, дня два, наверное. А потом только понял, что произошло. — Таким способом, как попали вы в Украину, в вашем окружении сколько было человек? — Со мной — трое, все из одного места. — Если бы вы встретили офицера, который вас сюда отправил — если я правильно понимаю, это было офицер российских правоохранительных органов — вы бы узнали его? — Да, конечно. — Как вы думаете, ваша жизнь в опасности? — Я не знаю. — Вы вообще что-то знали о войне в Украине до того, как сюда попали? — Я знал, что здесь война, но до такой степени, чтобы в поле шли бои — нет. Я знал, что война здесь — это обстрел с большой дистанции. Но так, чтобы в поле, одни против других, в 50 метрах друг от друга, стрелять из гранатометов и из пушек — в России такого представления не было. — Когда вы въехали в Украину? — 23 декабря. До 20 января мы обслуживали танки. — Как происходит материально-техническое обеспечение танков? Запчасти откуда привозят? Бензин откуда берется? — Запчасти никто не привозит, там есть танки в нерабочем состоянии. С них снимаются запчасти и ставятся на другой танк. А солярку привозят обыкновенные бензовозы. — Почему вы уверены, что это именно российские танки? — Потому что нам ребята рассказывали, которые их перегоняли. — Вам известно, откуда и когда в танках появился боекомплект? — Нет. — Вы кроме своих танков видели какое-то другое вооружение? — Это БМП, БТР, САУшки (самоходные артиллерийские установки — Дождь), зенитные установки. К САУшкам мы ходили за ключами, было время ознакомиться. — А кто САУ обслуживал, кто эти люди? — Нас туда пускали только в редких случаях — что-то взять или что-то отнести. — Где вы жили, в каких условиях? — Старые склады, в них стояли ящики, на них лежали доски, поверх — матрасы с одеялами. Ели мы в обыкновенной столовой, прямо на этой базе, где наш батальон стоял. Мы ходили туда сами три раза в день. По базе мы передвигались свободно, но за пределы территории выйти не могли — там стоял конвой, все было заминировано свето-шумовыми минами. Мы не раз наблюдали, как они срабатывают. — На кого они срабатывали? — На все, что угодно, даже на собаку. — У вас была возможность подписать контракт? — Нам не давали, только тем, кто официально сам пришел туда и попросился служить. Им выдавали удостоверения, нам — нет. Они получали зарплату, 360 долларов в месяц. — А остальные люди, кто с вами служил — кто-нибудь вам рассказывал, откуда он? — Отовсюду. Из Красного Луча, из Красного Дона, по деревням. Даже есть из Киева, некоторые аж с Урала. Всех национальностей. — Были люди, которые хотели оттуда уйти? — Да, как правило, они ждали зарплаты, писали рапорт и уходили. — И можно было уйти без проблем? — Более или менее хороших специалистов не отпускали, уговаривали. А кто приходил туда чисто водку попить три месяца — тех выгоняли. — Как следователь квалифицирует ваши действия? — Причастность к террористической группировке. — Вы себя чувствуете человеком, причастным к террористической группировке? — Если я участвовал в бою, то конечно. — Вы себя чувствуете виноватым? — Очень. — Почему? Вы же не стреляли. — Не стрелял. Но я вел танк, на котором находилась пушка и два пулемета. Вполне достаточно, чтобы чувствовать себя виноватым.
