Виктор Шендерович о Путине: «Гибнуть будет не он, а его 86%, они будут платить за свою поддержку»

В конце августа был задержан режиссер Кирилл Серебренников, которого подозревают в хищении 68 миллионов рублей, что, по мнению Виктора Шендеровича, в России — «не цифра для хищений». Он считает, что этот арест — «предвыборная пощечина [интеллигенции]», так как Серебренников был «образцом свободного художника». Таким образом власть устанавливает новые правила игры и дает понять, кто будет их определять, как говорит Шендерович. Писатель не считает, что режиссер виновен в хищении, так как у него нет мотива преступления, ему не надо воровать, ведь у него есть постановки, фильмы, и он занимается тем, что любит.

«Окостенение ситуации и окончательное завинчивание гаек, — так Виктор Шендерович описал дальнейшие цели силовиков, — вопроса, по каким правилам будет 18 год, уже нет». Власть не уйдет сама, так как тогда «к ним начнутся вопросы самого сурового свойства», считает писатель. А тот факт, что сейчас интеллигенция активно покидает страну, он объясняет тем, что Кремлю «не нужно граждан, им нужно быдло», и сравнивает с аналогичной ситуацией на Кубе при Кастро. «Интеллектуальные сливки нужны, когда ты планируешь изготовлять сметану. Советской власти они нужны были, а этим ничего не нужно», — суммирует Шендерович.

В конце августа в больнице скончался блогер Станислав Думкин, которого 13 числа этого же месяца избили в парке Горького из-за его одежды. По мнению Шендеровича, в «демократической» столице такие «правила игры» — гопники между собой «классово близкие», а погибший парень для них был чужим. «Это была встреча цивилизаций и результат нашей социальной педагогики», — объяснил произошедшее писатель.

Войска НАТО 24 агуста приняли участие в военном параде в Киеве, и Виктора Шендеровича волнует лишь один вопрос — «как надо было постараться Путину, чтобы довести до этого». «Путин — это внешнеполитическая катастрофа, и внутриполитическая тоже, — считает писатель, — он сделал очень многое для нарушения баланса». По мнению Шендеровича, вероятность войны довольно велика, в случае чего «гибнуть будет не он [Путин], а его 86%, они будут платить за свою поддержку». Он обратил внимание на то, как изменились такие показатели, как расположение войск, бюджет, политика НАТО, после присоединения Крыма. «Вот же они у порога, а кто их привел, вашу мать?» — задал риторический вопрос Шендерович.

Расшифровка программы:

Первый вопрос и, наверное, самая живая тема сейчас — это судьба Кирилла Серебренникова, который, как мы знаем, находится в предварительном заключении дома, без интернета, только, возможно, могут его посещать следователи и члены семьи, но, к сожалению, его родители не здоровы и, как я понимаю, находятся в Ростове-на-Дону. Я хотела бы вас спросить: как вы считаете, как вы оцениваете реакцию интеллигенции на это событие? Как я поняла, это вообще абсолютно раздробило общество и раздробило совершенно неожиданным образом.

Интеллигенция интеллигенции рознь. Значит, давайте договоримся. Когда мы произносим это слово, у нас возникает лицо Людмилы Улицкой или Владимира Меньшова, что мы имеем в виду? Если людей с высшим образованием, то это слабый общий знаменатель. Я вам скажу так: интеллигенция по определению не может раздробить этот вопрос. Потому что русская интеллигенция  по определению, она вступается за униженного, за слабого, она болезненно реагирует на неправосудные действия, на жестокость со стороны государства, на идиотизм, на глупость, на презрение к человеческому достоинству.

Если мы такой знаменатель, такую дефиницию, интеллигенцию не могла раздробить история с Серебренниковым. Интеллигенции дали пощёчину, звонкую, слышную оплеуху, которая, в общем-то, предназначалась, в первую очередь, конечно, не ей, разумеется. Серебренников пострадал, произвол в отношении Серебренникова — это такой инструментарий, как я понимаю, победы силовиков над условными либералами в правительстве. Я говорю «условные», потому что мы дожили до таких времен, когда под словом «либералы» имеем в виду Суркова. Это знаете, песок — неважная замена овсу, но вот какая страна — такие либералы в правительстве. Пощечина предназначалась им, и она дошла по назначению. Силовики указали либералам, кто хозяин в доме, кто правит бал, и где их место. Серебренников, который дружил с Сурковым, дружил со всеми системными либералами и был в каком-то смысле образцом…

Казалось, защищен в принципе.

Не просто защищен, он был как бы образцом такого свободного художника. Вот можно же тут творить, даже государство деньги дает, пожалуйста. И это был как бы такой козырь и наружу, и внутрь. Пожалуйста — свободная страна, Серебренников ставит свои спектакли, аж Прилепина ставит в Театре Гоголя посреди Москвы, пожалуйста! Пощечина, знайте свое место. Это предвыборная пощечина, конечно. Это пощечина из марта, заранее прилетевшая. Это описание правил игры, это описание того, кто будет определять эти правила игры. И то, что они плевать хотели на то, что про них думают.

Еще несколько месяцев назад мы с вами обсуждали: пустят Навального на выборы, помните, была такая тема, не пустят. Мы говорили, что партия воров, партия убийц — все, уже проехали этот полустанок, совершенно очевидно, никакого Навального на выборах не будет. Не будет, собственно, выборов никаких. Ну, они для развлечения пипла выпустят какого-нибудь клоуна типа Михалкова или что-нибудь еще придумают. Но ясно, что выборов даже подобия выборов, которые могли быть с Навальным, не будет, разумеется.

А если вернуться к фигуре Серебренникова, вы говорите, что он оказался разменной монетой в конфликте силовиков и потенциальных либералов во власти. Почему именно он?

Идеальная фигура.

Какое на самом деле дело им до театрального режиссера, который ставит на самом деле для эрудированной аудитории в одном театре, но это же вообще частность.

Речь ведь не идет об опасности Кирилла Серебренникова для власти. Вот непосредственной опасности, которую представляет, скажем, Навальный, выходящий на выборы. Да нет! Речь ведь не об этом. Серебренников — идеальная фигура для пощечины либералам и интеллигенции в целом. И либералам в правительстве, такая звонкая пощечина во все стороны. И нам с вами, и Суркову с Чубайсом. Вот так разом. Это такая, мне кажется, очень точно в этом смысле выбранная фигура.

То, что там внутри есть несколько ниток, и мы можем предполагать, что послужило, так сказать, триггером  для этой истории — там и фигура Шевкунова, и фильм «Ученик», и так сказать, ортодоксальная, религиозная тема, что в ухо Путину нашептали. Потому что ясно, что арест Серебренникова — арест! — не мог составиться без санкции Путина, это совершенно очевидно, что Путин дал эту отмашку. Там есть несколько ниток, разумеется, мы не знаем всего. Мы можем догадываться, исходя из нашего общего знания. Но то, что фигура выбрана для пощечины нам всем разом идеальная — да, конечно.

Вот многие наши знакомые, в том числе, рассуждают другим образом: что надо дождаться суда, может быть, выяснится, что он действительно каким-то образом экономически был опасен, неэтичен.

Эти ваши знакомые прилетели откуда-то с Сириуса.

У вас нет таких знакомых, да?

У меня нет. Знакомые-то есть. У меня в фейсбуке 140 тысяч. Понимаете, среди них есть разные люди. Но мне кажется, это просто неприличная тема для разговора. Поясню, почему неприличная. «Мог бы Мейерхольд быть японским шпионом?», — кто-то спросил в фейсбуке. Ну, теоретически мог. Да, но мы прекрасно понимаем, что дело Мейерхольда связано не с этим. Даже если бы вдруг оказалось случайно, что он японский шпион, то дело-то не в этом. Если мы говорим о борьбе с коррупцией, то при живом Сечине надо зашить рот на эту тему. Ну просто зашить рот. Какая борьба с коррупцией? У нас Сечин на свободе, у нас Чайка не допрошен.

Сейчас у нас будут проблемы. Про Сечина нужно очень аккуратно, вы знаете, он выигрывает все суды.

Я только зафиксировал тот несомненный факт, что он на свободе. И по моему личному мнению, не совпадающему с мнением ведущих Дождя, это означает, что разговор о борьбе с коррупцией в России надо прекратить немедленно. Это просто лакмусовая бумажка. Есть еще, если говорить в области культуры, допустим даже, ну предположим, речь ведь идет о мере пресечения пока что. Кехман на свободе.

На абсолютной свободе.

На абсолютной свободе человек, который обвиняется в хищении 200 миллионов, у нас, значит, он на свободе. Никаких проблем. Это Кехман, который ни с чем, кроме бабла, не ассоциируется. Серебренников все-таки ассоциируется с чем-то другим — со спектаклями прекрасными, с курсом, со своим театром «Гоголь-Центр». Неприлично подозревать, когда вполне уверен (это Станислав Ежи Лец). Нет там никакой темы борьбы с коррупцией, разумеется. Если б надо было — пожалуйста, можно было бы пригласить Серебренникова, допустим даже пригласить и взять с него ту же самую подписку о невыезде или даже домашний арест.

Он как раз и был, мне кажется, под подпиской.

Секундочку, нет, было силовое задержание.

До того момента у него же отобрали паспорт.

Секундочку, но было силовое задержание в другом городе. Демонстративное силовое задержание. Ничего не напоминает? Ходорковский. А ведь это же непременно, это картинка. Ходорковского брали в аэропорту Новосибирска — руки за спину, как преступника, как человека, который сейчас там, весь ИГИЛ (запрещенная в России террористическая организация) сейчас окажет сопротивление, огнеметы сейчас достанет. Это нужно для картинки, это нужно для пипла, это демонстрация силы, это демонстрация нового языка.

Дело не в том, украл он 68 миллионов людей или не украл. Что за цифра вообще в России для хищений? И вообще, как замечательно заметил, по-моему, Михаил Дурненков, что ставить спектакли для организации преступной группы — это все равно что лететь к Солнцу для того, чтобы прикурить. Но воруют по-другому и другим. И Серебренникову не надо воровать, главное, если искать мотив преступления, ну так, если предположить, что это преступление, у него должен быть мотив. Вы знаете, Серебренникову, в отличие от Кехмана, воровать не надо. У него, в отличие от Кехмана, есть специальность, которой он зарабатывает хорошо, успешно.

Это все не выдерживает никакой критики, это шито белыми нитками. Не говоря о том, что спектакли, деньги на которые он расхитил, мы все видели. Есть афиши, есть зрители, есть артисты. И это все не просто шито белыми нитками. Я бы сказал, что в этой демонстративности бесправия и есть своеобразная задача, я уже говорил — пощечина. Это же демонстративно сделано.

А давайте дадим слово нашей зрительнице, которая хочет тоже поговорить с нами, видимо, о фигуре Серебренникова. Здравствуйте, представляйтесь, задавайте вопрос, пожалуйста.

— Добрый вечер. Спасибо большое за передачу, Анна и Виктор Анатольевич. Я хотела тоже продолжить эту тему Серебренникова, во-первых, Анна, большое спасибо и вашей всей группе, и каналу за то, что вы освещали, прямой эфир был с места событий у Басманного суда и за интервью с Людмилой Улицкой.

Мы с Виктором там были вместе. Спасибо.

— Виктор Анатольевич, у меня такой вопрос к вам. Скажите, пожалуйста, вот в свете всех этих дел идет такая историческая реконструкция, то есть, может, уже должен отчаливать или пришвартоваться философский пароход, куда тоже, видно, хотя бы посадят всех — и пусть уже отплывут. Извините, но включая и вас тоже. Или вытащены лекала те же как по делу Мейерхольда. Что планируется дальше: убийство Михоэлса, не дай бог, или…?

Спасибо. Ну, значит, всякое сравнение хромает, и история никогда не повторяется буквально. И я уже говорил, когда там сравнивали с делом Михоэлса, ну я сказал, скорее, мы должны вспомнить фигуру Бабеля в качестве урока о том, что никакие связи, никакие дружбы, никакие знакомства не спасают. Если есть репрессивное государство, то оно репрессивное для всех. Включая  тех, кто дружит даже с организаторами репрессий. И это важный урок.

Что будет дальше? Очевидно, что в планах силовиков закостенение ситуации, закручивание дальнейших гаек. В этом смысле мы идем опережающими темпами по сравнению с нашими даже прогнозами невеселыми. То, что никакого вопроса о том, по каким правилам будет 2018-й год, это мы уже говорили — этого уже нет. Что они дальше придумают — угадать невозможно, но исходя из их задач, предположить направление — да, возможно. Их задача, разумеется, в окончательном завинчивании ситуации.

Наш ужас заключается в том, что им терять нечего. Это наш ужас. Это то, почему ситуация хуже, чем позднесоветская. Потому что Ахромеев, Варенников, Лигачев, они могли уйти от власти. Они не были уголовными преступниками. Они были политическими преступниками, за ними были, так сказать, политические преступления, они были верхушка политическая. Но никто из них не своровал ничего буквально, и поэтому они могли просто уйти от власти, как бы это драматично для них ни было. А Лигачев читал еще лекции потом на Западе. Его возили потом как чудного зверя-сталиниста, показывали студентам западным. То есть неплохо. Они могли себе это позволить. И мог себе позволить уйти Ярузельский в Польше. Мог позволить себе.

Эти позволить себе уйти не могут. Они понимают, что немедленно они будут, как только они реальную власть потеряют, немедленно к ним начнутся вопросы самого сурового свойства по всем тяжелым статьям уголовного кодекса от захвата власти до организации убийств заказных, не говоря уже о коррупции. Поэтому они сами не уйдут. И это ничего хорошего для нас, разумеется, не предвещает.

Что касается философского парохода и всего остального, да, мы уже говорили об этом — им нас столько не нужно. Интеллигенция, ученые, вообще вот эти интеллектуальные сливки — они нужны, когда ты планируешь изготовлять сметану, они нужны, такого рода сливки. Поэтому советская власть, которая действительно оппонировала, и была борьба систем, она не выпускала никаких физиков, она не никого не выпускала, они нужны были ей для строительства своей системы. Этим ничего не нужно. Если мы все разом снимемся и уедем, кто много о себе понимает, люди независимые от государства, люди, которые имеют какое-то собственное чувство достоинства, какие-то отдельные представления, граждане, им не нужно граждан. Им нужно быдло, им нужны холуи, им нужны для обслуги. И они в эту сторону действуют.

Я, если есть минутка, расскажу, я вчера встречался с такой легендарной польской журналисткой Анна Хусаска. Значит, она замужем за кубинским диссидентом, который 13 лет был невыездным с Острова Свободы. Вот его отпустили. Они увиделись спустя 8 лет. И вот я познакомился с этим человеком, и он в переводе Анны на русский рассказывал, как Кастро решил вопрос замечательно. Там было полторы сотни примерно политзаключенных. Сейчас порядка 8-ми. Сначала были репрессии, потом он их всех подавил просто. А потом он начал просто выбрасывать, вот этот образ как раз его, вот всю сметану, всю сметану, всех интеллектуалов просто вон, во Флориду. Всех, у кого было чувство собственного достоинства какое-то…

Которые будоражат умы.

Кто способен будоражить умы и себя будоражить. Все, кто мог плавать, уплыли во Флориду, все, кто мог сопротивляться, посажены в тюрьму. Остались те, кто уже привык. Это не значит, что их любят там. Но остались те, кто привык. Вот так всю сметану выбросить — и останется обезжиренное молоко. Это своего рода безопасно, это не Северная Корея — пожалуйста, все живы. Но при этом это, конечно, деградация, которую на Кубе мы можем наблюдать и понимать направление их работы.

В продолжении темы, кто есть, как это изменяется и в острых ситуациях проявляется. Наша зрительница или зритель, который пишет вопросы под ником Мурка Мяу, спрашивает: «Как вы считаете, многие ли деятели культуры, режиссеры и актеры последуют призыву Вырыпаева из его письма? И какие последствия вы видите со стороны властей?». Вы помните, да, что в письме режиссер Вырыпаев предлагал деятелям культуры, в частности театра, отказаться от коллаборации с властью и пытаться существовать самостоятельно.

Ну, я очень удивлюсь, если кто-нибудь последует этому призыву. Сам по себе призыв прекрасный. Тут есть и вполне объективная составляющая. Театр не может существовать без государственной поддержки.

Ну, кроме Театр.doc?

Да ну нет.

Маленького.

Если речь не идет о таких вот, так сказать, человеческих позывах, большой театр — разумеется, это вещь затратная. Это не нефтедобыча и, так сказать, не золотодобыча. Разумеется, во всем мире театр поддерживают. Дальше вопрос отсутствия. То есть принципиально можно хлопнуть дверью и перестать заниматься вообще театром. Да, это можно сделать. Не думаю, что кто-нибудь последует этому призыву. Но вопрос шире.

То есть этих людей, которые не последуют, можно вполне понять, да?

Понять можно всех.  И вот этому пониманию всех посвящены, тому, как образуется ад, если мы себя-то не видно, а со стороны виднее, и подробно-подробно, вот есть книги, исследующие двенадцатилетие гитлеровское, особенно первые годы интересны в этом смысле, как это все стало таким как стало. Да, вот так вот: пошагово, пошагово, пошагово. И  у каждого есть замечательные доводы для того, чтобы сотрудничать. Потому что и медицина, и социально. Что, разве не нужны в Германии театры, разве дороги не нужны, врачи не нужны разве? Разве он не поддерживает спорт? Вам что, не нравится спорт? Вы против здорового образа жизни? Ну и так далее, мы все это уже проходили. И власть замечательно использует эту составляющую, разумеется.

У нас есть звонок от Михаила из Тулы. Михаил, здравствуйте, задавайте  вопрос.

Добрый день.  Я бы хотел, во-первых, выразить благодарность Виктору Анатольевичу за его мужество, в отличие от его коллег по цеху, то, что он высказывает смело, и, конечно, опасения вызывает его дальнейшая судьба. Но тем не менее преклоняюсь перед его мужеством. Хотел бы задать вопрос такого толка: смотрю передачи внимательно, интервью читаю, хотел бы узнать,  все-таки к чему склоняется Виктор Анатольевич — это продолжающий разлагаться режим Мугабе или все-таки рано или поздно, вот 2017-й, такой взрыв, всплеск должен быть? Или все-таки это длительно, про Кубу вы сейчас говорили, я там дважды был: отдыхать там хорошо, а жить невозможно. То есть уже Кастро нет, в режим вечных снов отошел, а режим все равно сохраняется. И с Америкой ухудшились, опять же, отношения. То есть я к тому, сколько, по его мнению, будет продолжаться вот это угасание российской цивилизации?

Спасибо за вопрос. Он совершенно ясен. Мы, собственно, об этом говорили, что поскольку эволюционную развилку Россия проскочила на рубеже 2011-2012 годов, то есть последняя была развилка, где можно было сойти на эволюционный путь, как-то договариваться, какой-то круглый стол и так далее, возможности для этого были. Россия целиком проиграла это. И власть, и оппозиция  — мы проиграли эту развилку. Дальше следующая развилка между деградацией и взрывом. Невеселая развилка. Ничего не могу сказать — 50/50. По моим ощущениям, это оценка позиции, как в шахматах. Но в шахматах человек видит, как оно стоит на доске. В нашем случае, все время цитирую Трифонова: когда плывешь в лаве, не чувствуешь температуры. Изнутри очень трудно понять, может, завтра что-нибудь случится, и потом мы будем думать: «Ну, иначе быть не могло», но это все гадание на кофейной гуще.

По ощущениям 50/50, хотя я бы склонился к тому, что вариант деградации сейчас просматривается лучше, по крайней мере, чем вариант какого-то взрыва. Чего желать — не знаешь, может быть, даже взрыва, притом, что это может быть травматично. Но меньше отнимет исторического времени.

Очень интересный момент про деградацию. Одна из главных новостей этих выходных и сегодняшнего дня — это гибель молодого человека, который гулял в Парке Горького, был в шляпе, в очках, какие-то подошли, видимо, гопники, не знаю, или просто люди, которые его избили за это, и он погиб. Это, конечно, напомнило мне мою юность, в моем детстве, помню, гопники, металлисты, люди с длинными волосами, с короткими стрижками бились не на жизнь, а на смерть. И в принципе это такая практика историческая.

Я просто хочу заметить, что это происходит в центре Москвы.

И такого давно не было: за внешность в абсолютно, казалось бы, в этом смысле демократическом городе, где самые разные люди.

В том-то и дело. В этом демократическом городе, когда мы говорим, правила игры таковы, что они, эти ребята, классово близкие, а он какой-то, им не понравился его прикид.

За одежду — вот это поразительно.

К одежде прилагается манера общения, мы по одежке встречаем — и правильно делаем зачастую. К одежде прилагается подозрение. Но там был, видимо, и какой-то разговор. Это была встреча цивилизаций.

Ну какие в таких ситуациях разговоры получаются…

Так вот это правило игры социальной уже, не политической. Это плод этого, это вполне себе социальный результат. Это все классово близкие. Это не люди с проспекта Сахарова были, это какие-то были другие люди.

Но даже не самые страшные люди. Говорят, один из этих молодых людей — сын известного актера, который снимался в сериале «Интерны». То есть это не совсем уж маргиналы.

То есть люди, которые снимаются в сериале «Интерны» — это у нас элита?

Ну это хотя бы представляемые нам люди.

Вот мы видим, как поддерживается вообще инаковость в обществе, как воспринимается. Это все результат нашей педагогики социальной, в том числе. Но это не буквально, не прямо. А буквально прямо — это еще одно убийство на Немцовом мосту, когда Ивана Скрипниченко, волонтера, какой-то человек не за одежду, а там определеннее, с криком «ты Путина не любишь!» ломает нос. Иван Скрипниченко умирает.

Теперь давайте на секундочку представим себе, что кто-то из защитников Немцова моста, симметричную, абсолютно обратную ситуацию зеркальную, что кто-то из защитников, из тех, кто дежурит на Немцовом мосту с криком «Ах ты Путина любишь!» нападает на прохожего и ломает ему нос, и тот умирает. Ты можешь себе представить дальнейшее? На федеральных каналах, в прокуратуре, в Следственном комитете?

Да, это подарок судьбы был бы.

Давайте примерим, когда мы говорим, к вопросу о Серебренникове, о правосудии, о равенстве перед законом, обо всем этом, давайте примерим судьбу Серебренникова к судьбе Кехмана, а также всех Михалковых, которые брали десятки миллионов, и не рублей, а долларов, а потом возвращались какие-то совсем крохи. И никому не интересно, не связано ли как-то финансирование фильмов Михалкова с его имениями в Нижегородской области. Никого это почему-то не интересует. А Серебренников под лупой закона.

Давайте сравним судьбу расхитителя народной собственности Серебренникова с бессребреником Михалковым Никитой Сергеевичем и его братом.

Они дворяне, им полагаются имения.

Совершенно верно. Давайте сравним судьбу волонтера, нападение на Немцовом мосту, с аналогичным каким-нибудь вариантом и так далее, чтобы понять, где мы живем и по каким правилам живем. Сравнительное правосудие — я бы ввел такую дисциплину.

Отличный термин. Звонок от Ирины, которая находится, если я не ошибаюсь, в Эстонии. Задавайте вопрос, пожалуйста.

Нет связи с историей.

Слетела Ирина. У Ирины был вопрос, связанный с Серебренниковым, сквозная тема, все обсуждают. Я хотела бы вас спросить: помнится, когда начинался этот наезд на Кирилла Серебренникова, за него вступились очень многие представители цеха профессионального, в том числе, например, такие влиятельные люди как Чулпан Хаматова, господин Миронов, передавали письма Путину. В этот раз, когда его задержали, ни от Хаматовой, ни от Миронова ничего не слышно. Как вы считаете, мы просто чего-то не знаем?

Видимо, мы чего-то не знаем. Видимо, мы не знаем границы договоренностей.

Что такое границы договоренностей?

Люди существуют, мы уже говорили об этом, страна попала в заложники к бандитам. Поведение заложника определяется его положением. Понимаете, Новодворская — одна, модель поведения Новодворской — это модель поведения частного свободного человека, у государства нет никаких рычагов. Ее даже в психушку и в тюрьму можно посадить, а она все равно не отступится. Но такие люди — это единицы на десятки миллионов, разумеется. Есть другая модель поведения — попытка что-то сделать внутри системы. И Миронов, и Чулпан Хаматова, и десятки других людей пытаются…

Надо сказать, что им многое удалось.

Совершенно верно.

Нельзя сказать о Чулпан Хаматовой, что она чего-то не сделала.

Совершенно верно. Правозащитникам при Гитлере тоже кое-что удавалось, ты знаешь, были отдельные удачи. Что не отменяет нашей оценки режима.

Я не равняла бы.

Нет, секундочку. Я не могу больше, слушай, ну вы же не LifeNews, я не равняю, я сравниваю. Есть общие родимые пятна. Мы в заложниках, не валяйте дурака, мы все в заложниках. Дальше модель поведения у Новодворской условной, у свободного человека, который может сказать: «Пошли вы вон» и выйти, хлопнув дверью, или пойти в тюрьму за свои убеждения — это одна этика.

Модель поведения человека, который связан театром, больницей… Я 10 лет назад (когда это было?), когда был антифашистский митинг, я разговаривал с одним известным хирургом, который поддержал мой призыв выйти против фашистов. И он начал передо мной оправдываться, очень известный человек, который тоже входит во все двери, он говорит: «Виктор, у меня десять операций в день, дети, открытое сердце. Если мне перестанут давать деньги, эти дети умрут. Вот я буду брать деньги у того, кто мне их даст». Вот и все. Он передо мной оправдывался замечательный великий человек. Дальше модель поведения, и мы не можем требовать от населения, от всех, от Табакова до Чулпан Хаматовой, чтобы все стали Новодворскими. Такого не бывает, есть модель поведения.

Дальше вопрос в том, мы обвиняем заложников в том, что они не поднимают вооруженное восстание? Ну можно, давайте, мы поосуждаем заложников. Или мы все-таки констатируем, что мы в заложниках у бандитов. Давайте договоримся об этом. Вторая тема — как себя вести. Давайте в голову возьмем и сформулируем это, постараемся: мы в заложниках у бандитов, мы в их руках. Нас можно убить, пустить по миру, посадить в тюрьму, выгнать, все что угодно с любым можно сделать. То, что это с кем-то делают, а с кем-то — нет, вот с Немцовым сделали это, с Серебренниковым сделали это, а с нами не сделали — это вопрос их представлений о целесообразности. Если завтра будет целесообразно, у тебя найдут наркотики, а меня — детскую порнографию. Или наоборот, это совершенно неважно. Это вопрос для них целесообразности, вот и все. И мы должны в этом отдавать себе отчет.

Мне кажется, что мы стесняемся отдать себе в этом отчет. При этом откроешь вот мой фейсбук — слушайте, сколько желающих обсудить нравственный образ Чулпан Хаматовой, которая недостаточно революционна. Ребята, вы что, с ума сошли? Мне кажется, степень общественной опасности и важности тем — надо отдавать себе в этом отчет. История с Серебренниковым довольно поворотная. Это очередное изменение, очередная фиксация новых правил игры. Эти правила игры, повторяю, не сулят нам ничего хорошего. Что делать — это второй вопрос. Но перед вопросом что делать есть вопрос хотя бы осознания ситуации. Перед тем, как оценивать позицию, надо хотя бы понимать, отдать себе отчет в ней, перед тем, как думать, какой ход делать. Давайте отдадим себе отчет в этой позиции.

Правда — бог свободного человека, как говорил один горьковский персонаж. Давайте все-таки как-то впустим эту правду себе в голову.

Я хотела бы начать вторую часть нашего разговора с небольшого видео, хотя это не очень традиционно для этой программы. Но это видео, которое мне понравилось, мне кажется, есть, что обсудить. Это видео вчера выложил глава Чечни Рамзан Кадыров, это свадьба его родного племянника.  

Хотела вас спросить: как вы считаете, почему Рамзан Кадыров, в отличие от своих коллег в России, например, где-то считается неправильным, не скрывает избыточную роскошь быта, который окружает его и его семью, его приближенных? В России с некоторых пор это не принято, даже если окружение Путина, сам Путин — понятно, все-таки президент, а окружение Путина живет избыточно богато, вызывающе богато — это сейчас считается не очень прилично показывать, фильтруется инстаграм и личные соцсети. А здесь ну просто абсолютно невероятная роскошь.

Это демонстрация силы, это другой менталитет немножко. Это демонстрация силы. Богатство — это демонстрация силы. Это демонстративное богатство, это демонстративная независимость от России.

И от общественного мнения, наверное?

Какое там общественное мнение в Чечне? В каком зиндане общественное мнение в Чечне, что ему грозит? Это же не Люксембург, где вот так появился бы мэр Люксембурга — и все, его нет на завтра вообще, нигде. Другой менталитет, другие правила. А уровень благосостояния — да, впечатляет. Человек из леса вышел давно, одет был тогда скромнее, занимался другим. С тех пор Российская Федерация, это же все наши налоги, вот это то, что мы видим…

Дотационная республика.

Причем как дотационная? У Навального надо спросить, он когда публиковал данные, 180 Ярославлей там закопано, в этой свадьбе, там бюджеты районных городов на столах. И это, конечно, демонстративное богатство. Это предназначено и это действует на этот менталитет: он хозяин, он богатый царь. И демонстрация богатства — это одновременно демонстрация возможностей: много денег, я могу всех купить, я могу нанять кого угодно, вы ко мне не подступитесь. Это расчетливая демонстрация, очень понятная.

У меня возникло ощущение, что на самом деле благополучие власть предержащих в России тоже мало кого смущает. Сегодня, например, опубликовали в Форбсе рейтинг благополучия, благосостояния жен чиновников. Там жена Минниханова, жена какого-то провинциального чиновника…

Кстати, не сильно скрывают тоже.

Не скрывают, но это никого и не смущает. Вы слышали, чтобы какая-то была негативная реакция, раздражение?

Нет. Есть представление справедливое, что власть в России для того, чтобы воровать. Люди, которые приходили ко власти в России, для чего-то другого, их осталось 2-3 человека в живых, остальные умерли. Вот Ясин Евгений Григорьевич остался, который приходил во власть не воровать.

Он давно приходил.

Был Немцов, был Сысуев Олег Николаевич. Было несколько человек, которые приходили не воровать, а для чего-то другого. А в общем — да, традиционно, а зачем иначе власть? Ну зачем? О народе просыпаться ночью, думать? Нет. Есть представление, что, в общем, это нормально, для чего же еще. Русская этика в этом смысле отражена в реплике городничего: не по чину берешь. Вот должно быть какое-то соответствие. То есть если ты глава района — ты так должен воровать, если ты начальник милиции — так, если ты фсбшник — то так. Какая-то градация среди своих. Если ты вдруг лейтенант полиции, а у тебя благосостояние наружу больше, чем у полкана — ну, брат, это непорядок, ты не по чину, давай как-то соответствуй, ты унижаешь полковника тем, что у тебя больше денег, полкана уважать перестанут, что у него лейтенант больше него ворует, его не будут считать честным человеком, его перестанут уважать, что-то не так, иерархия нарушена. Это менталитет.

Чечня — это умножение на какой-то коэффициент очень серьезный, поскольку Восток. А Восток — дело не столько тонкое, сколько ясное в этом смысле.

У нас есть звонок из Ростова-на-Дону. Здравствуйте, задавайте вопрос, пожалуйста.

— У меня вопрос в том же русле сегодняшней беседы про Алексашина. А вообще я хотел выразить пожелание долгой и светлой жизни Шендеровичу, поскольку я могу подписаться под каждой буквой и считаю его совестью нации. Плюс к этому про Алексашина пару слов пусть скажет.

Про Алексашенко. Вы знаете, вроде бы какое-то дело завели, какая-то контрабанда.

История про Алексашенко — это ведь не история про Алексашенко. Сергей Алексашенко — один из немногих приличных людей, которые были во власти, интеллигентных людей, которые остались собой, с которыми власть ничего не сделали. Потому что интеллигентский кодекс, с которого мы начинали вначале, оказался сильнее, чем все возможности и соблазны власти. А это история не про него, это история про нас, про наш цех журналистский. Какая гнусность даже по нашим, по-моему, временам, потому что уже спустя часы после того, как выяснилось, что этого ничего не было, что это все вообще просто вранье…

Он моментально сам написал в твиттере.

Да, тут же. Ведь то, что это либо недоразумение, либо утка, ну глупость, клевета, просто кто-то запустил эту утку. Это стало известно через час, он сказал: я за границей, это вообще все не имеет никакого основания под собой. Еще сутки это мусолили: «Родитель дефолта сбежал чуть ли не без штанов» — заголовки наших с вами коллег. Это про нас история, а не про Алексашенко. Это про то, до каких мышей мы тут ***, что большие СМИ, серьезные, которые мы еще недавно считали серьезными СМИ, вот эту вот вонь совершенно сознательно распространяют. Это, еще раз говорю, описание пейзажа. Алексашенко тут не при чем совсем.

Еще одна важная тема, которая обсуждается, я думала, она утихнет, а она не утихает, и вопросы у меня на эту тему есть. Связано с реформой «Первого канала», нельзя не назвать это реформой. Буквально за короткий промежуток времени, за несколько недель, стало известно, что оттуда ушли знаковые ведущие «Первого канала», те, казалось бы, кого только уже вынесут вперед ногами с «Первого канала» — это Малахов, Кизяков, Меньшова и так далее. Как вы считаете, вот вроде был такой железный столб, на который все опирались, на котором все держалось, этот объединитель поколений и так далее, «Первый канал» — и вдруг он избавляется от своих главных персонажей, от своих главных героев. Почему это происходит, как вы думаете?

Этого я не знаю, это надо спросить у людей, которые следят за телевидением.

А вы считаете, что за ним следить не нужно? Им живут миллионы людей.

Но это их выбор, никто их не заставляет. По-моему, им не скручивают руки.

Уходит Малахов — у них ломка.

Ну дай им бог, чтобы у них не было других проблем. Я им страшно завидую, я им всем желаю здоровья, в том числе психического. Я уже с трудом отличаю перечисленных вами господ друг от друга. А что касается таких скреп, о которых вы говорите — нет, пока поет Киркоров и Пугачева, все у нас хорошо, все стабильно. Мы встретим 22 век с ними.

Николай Ушаков спрашивает: «Не хотите ли вы возродить программу «Куклы»? Это говорит, конечно, о многом, это как люди представляют себе нашу реальность.

С какой планеты вы? В какой стране вы планируете возрождать программу «Куклы»?

На Украине, например, можно было бы, наверное.

На Украине предлагали. Естественно, я отказался.

Почему?

Я тысячу раз отвечал на этот вопрос. Сатира требует гражданства во всех смыслах этого слова. Иностранец не имеет права, просто не имеет права раздавать пощечины. Вот когда я в своей стране это делал, то, извините, я уже говорил…

Личность заинтересованная.

Они мои наемные работники, они спят на моем диване, едят мой хлеб, ездят на моем бензине, и я вправе им говорить все, что я хочу, в гробу их видал.

А Порошенко не можете?

Я имею право высказываться, я гражданин Российской Федерации. Я разделяю судьбу этой страны, они мои наемные работники, служащие, даже если они думают о себе, сидя под своей шапкой Мономаха, что-то другое. Это совершенно неважно. Я имею право сказать Путину, Шмутину, всем, кому хочу, все, что я хочу, имею моральное право. В случае с Порошенко, Тимошенко, неважно кто, я иностранец.

А не их работодатель.

Я иностранец. Думаю, что в Украине есть кому сказать все, что охота, про Порошенко. Они не нуждаются в моих услугах для этого.

Александр Федоров спрашивает: «Виктор, почему на наших ТВ-каналах такая негативная информация об участии в киевском параде стран НАТО? Что в этом плохого?».

Должен сказать странную вещь: меня тоже резануло.

Что участвуют войска НАТО?

Да, канадские, английские, американские.

То есть типа страна третьего мира, и там колонизаторы с их войсками?

Нет-нет. Я же не украинский гражданин, который может рассуждать с этой стороны. Меня резануло другое. Это же как надо было постараться Путину довести до этого. Это вот Путин опять всех переиграл. Еще несколько лет назад о том, чтобы страны военные натовские, бригады военные стояли в странах Балтии и в Украине — об этом речи не могло быть. О том, чтобы так повысился бюджет стран НАТО, речи не могло быть, о том, чтобы военная угроза для России стала так близка, речи не могло быть.

Путин — это катастрофа внешнеполитическая, в том числе. Внутриполитическая — само собой, но и внешнеполитическая. Военное столкновение, опасность войны чрезвычайно приблизилась за время позднего Путина, с 2014 года. Он сделал очень многое для нарушения баланса, он сделал очень многое дл опасности. И меня это не может радовать, потому что гибнуть будет не он, гибнуть будут его вот эти 86%. Они будут платить за свою поддержку, о которой они, правда, не всегда догадываются, потому что их никто не спрашивает.

А ведь говорят, что если бы НАТО не приблизилось так близко к нашим границам, Путин бы так не взбесился и, собственно, не начал бы такую агрессивную геополитику.

Братцы мои, давайте все-таки поглядим, все-таки есть интернет, можно восстановить порядок событий и, так сказать, телегу не ставить впереди лошади. Где стояли войска НАТО до нашей аннексии Крыма и агрессии на Донбассе и где они стоят сейчас? Какой был бюджет НАТО до и какой бюджет после? Какая концепция была у НАТО до, мы были чуть ли не партнерами, шли разговор о совместных учениях и так далее, и какая после? Какой был уровень опасности до и какой уровень опасности после? Для нас, для страны?

Еще раз, давайте все-таки почешем репу и сможем отделить интересы путинской администрации, после которой хоть потоп и которая озабочена только своим самосохранением, а в этом смысле чем напряженнее, тем лучше, потому что она играет на «дурных» патриотических чувствах, разжигая рознь. Ей эти «НАТО у порога, кругом враги» — это для программы «Время» и программы «Вести» лакомый кусок. «Давайте вкачаем больше в оборону, вот же они у порога». А кто их привел на этот порог, кто это сделал? Кто сделал так, что они у порога?

Вопрос нашего зрителя Виталия из Москвы.

— Виктор Анатольевич, первым делом поздравляю с прорывом на ТВ и спасибо вам огромное за книжку про троллейбус. Вопрос: с одной стороны, американцы не являются нашими конкурентами на мировых рынках, мы являемся конкурентами Китая. С другой стороны, мы сбились со счета, подсчитывая количество договоров, которые подписала Россия с Китаем на разработку полезных ископаемых и всего прочего. Вопрос: кто может быть интересантом всего того, что происходит, и кого нам опасаться на сегодняшний день?

Ничего себе. Снаружи вы имеете в виду? Снаружи нам, кроме собственной имперской бациллы и собственных галлюцинаций о том, что мы можем повторить, вот кроме всего этого, которое прямиком идет, в лоб на столкновение, нам, кроме собственной дурости, агрессии и темноты собственной ментальной, кроме этой ментальной болячки бояться совершенно нечего. Что касается того, что мы соперник США на каких-то рынках — это вы сильно нам польстили, я думаю, что Америка вспоминает о нас в последнюю очередь в этом смысле.

Метеорита можно бояться еще.