Западники и почвенники во власти: Ольга Крыштановская о том, кто в российской элите хочет дружбы с Западом, а кто за войну

Я хотела бы поговорить про элиту и про две партии, как мы это условно назвали, готовясь к эфиру. Вы нам расскажете, есть эти две партии или нет.

Тезис мой вот какой: мы довольно давно живем в состоянии войны, холодной войны, гибридной ― как угодно ее можно называть. Есть очевидный курс на ужесточение военной политики, безусловно. При этом есть ощущение, с другой стороны, что какая-то часть элиты (Герман Греф, Игорь Шувалов, тот же Дмитрий Медведев) ― это люди, которые этой войны не хотят, которые, в общем, скорее выступают за урегулирование отношений с Западом, за отмену санкций, заморозку ситуации на Донбассе. Они в какой-то другой партии, в «партии мира», как мы условно это назвали.

Опять же, слух это или нет, только что Денис Вороненков, бывший депутат Госдумы, сказал, например, что Сурков был против присоединения Крыма. Довольно сильное заявление. Значит, есть люди, которые против присоединения Крыма, которые на стороне условного мира. Есть ли такая партия или это ошибочное ощущение? И дальше поговорим про партию войны, как они между собой соотносятся.

Знаете, я думаю, что в России уже не первое столетие существуют две реальные партии, которые когда-то в XIX веке назвали славянофилами и западниками. Эти две партии есть во всех странах не Запада, потому что одна часть элиты считает, что мы должны идти западным путем, и только этот путь хорош, другого пути развития наверх нет, а другая считает, что нет, мы сами с усами. Они являются почвенниками.

Это приобретает разные формы, и у нас тоже разные формы. Те люди, которых вы назвали, считают западный путь все-таки единственно верным, полагают, что нам туда обязательно надо идти. Поэтому они западники, они хотят дружить с Западом, не хотят с ним воевать, хотят мира. Другие, которые считают, что мы должны доказать что-то, поставить себя в такое положение, чтобы все нас боялись и считали великой державой, являются почвенниками или славянофилами, если хотите, XXI века.

Вы понимаете, дело в том, что за любой идеологией, как правило, стоят какие-то практические цели. Можно действительно это объяснять разницей мировоззрений. Но при этом есть ощущение, что для партии войны, условно говоря, эти санкции ― это сценарий не просто идеологически симпатичный, но и практически выгодный. Для них санкции ― это парафраз железного занавеса, это почему-то важно исключительно практически. Так ли это и какая из этих партий сильнее?

Тут, знаете, настолько сложный процесс, что у него много-много уровней. Есть такой ценностный уровень. Я уверена, что те люди, которые хотят, чтобы Россия была великой державой в смысле, чтобы ее боялись, ― это такое мировоззрение очень обширное, это целая система представлений и ценностей, которые у них есть.

Другое дело, что у них же есть и какие-то сиюминутные интересы. Военные хотят, чтобы военный заказ был больше, кто-то, кто работает в ВПК, считает, чтобы зарплата у них была больше. В общем, на всех уровнях есть свои задачи. Но мне кажется, что вот эта ценностная модель «что такое хорошо и что такое плохо» движет в первую очередь. Она дает ту искренность, которая есть, например, у Путина, ведь его харизма строится на искренности. Он искренне убежден, что так для России лучше, и люди с ним соглашаются, верят ему.

Поэтому сейчас, конечно, эта славянофильская партия, то есть в вашей интерпретации партия войны, хотя и не в буквальном смысле, конечно…

Это условное название.

Они не то что хотят постоянно воевать. Для них есть некоторые удобства, когда есть вокруг враги, это значит, что свое население можно мобилизовать. Поэтому вот эта мобилизация дает поддержку власти. И сейчас, ― вообще, наверно, впервые за мою долгую жизнь ― народ и партия едины. Был такой лозунг в свое время.

Это реально так, идет единение из-за того, что обнаружены внешние враги. А враги из-за того, что пришли наверх силовики. Это одна из особенностей их менталитета. Силовики не нужны, если нет врага, значит, обнаружение врага является из краеугольных вещей в их мировоззрении. Надо всегда видеть врага. Они считают, что именно они понимают, как устроен мир, потому что они видят этих врагов. И враги сразу появляются.