Стратегия «безумного голосования». Владимир Пастухов — о вариантах протеста против поправок и полной их тщетности

Вы знаете, задам еще один вопрос про голосование, потому что у нас есть такое дежурное национальное развлечение, примерно перед каждыми выборами, перед каждым голосованием начинают обсуждаться стратегии, а как с этим быть. Эти стратегии обсуждаются среди людей, настроенных оппозиционно. Ходить или не ходить? Не ходить, игнорировать или идти и каким-то образом выражать свое несогласие?

У нас было огромное количество дискуссий относительно предложенного Навальным проекта «Умного голосования», который состоял в том, что голосовать обязательно надо, надо отстаивать своих кандидатов и перетягивать повестку. Сейчас, так или иначе, этот разговор возникает: пойти или не пойти. Понятно, что каждый будет решать сам за себя, понятно, что я не прошу вас давать советы, но, как вам кажется, с точки зрения человека, который хотел бы каким-то образом на ситуацию повлиять, есть ли смысл в протестном голосовании, есть ли какой-то механизм, воспроизводимо ли здесь это «Умное голосование» или это все абсолютная бессмыслица?

Вы знаете, я даже готов к этому вопросу, как ни странно, потому что я же живой человек, у меня есть друзья, друзья моей жены. В силу странности моей профессии, знаете, как у врача спрашивать: «Скажите, панангин уже надо принимать или еще нет?», меня каждый день последние две недели спрашивают: «Нам туда идти или нам туда не идти?».

В отношении «Умного голосования» я думаю, что у нас сегодня другой лозунг. У нас умное голосование сменилось безумным голосованием, поэтому это более адекватное, наверно, определение. Как ни странно, у меня ответ очень уклончивый. Как я вам сказал, я не рассматриваю это мероприятие уже актом политическим, потому что как акт политический оно себя дискредитировало в глазах тех, кто с ними не согласен, с этими поправками. Но самое смешное, что оно себя дискредитировало уже и в глазах тех, кому эти поправки нужны, потому что если бы они были людьми менее инерционными, то они бы сами отменили это голосование, чтобы не позориться и не вызывать раздражение. Оно им не нужно, могли бы и без этого обойтись.

Это стал вопрос этики, то есть это вопрос того, что сам факт такого политического изнасилования вызывает чувство унижения. Почему я говорю о политическом изнасиловании? Потому что как бы мы ни называли эту процедуру, я не хочу уходить в дебри, доказывая, почему оно неконституционно, почему нет вообще в принципе такой процедуры и не было никогда, почему решение Конституционного суда о том, что всенародное обсуждение является такой высшей формой легитимизации, является лукавым. Это ни к чему.

Вопрос в другом. Есть ли здесь какая-то демократическая процедура любого свойства? Они все основаны на математике, то есть столько-то за, столько-то против. А значит, они основаны на подсчете, а значит, должно быть минимальное доверие к тому, что считает не пьяный медведь это все. А этого сейчас нет, потому что создана такая система подсчета этих голосов, которая в принципе делает ее непроверяемой. Она бесконтрольна. То есть я могу либо… Если я верю этой власти, я верю, что они правильно подсчитали, если я ей не верю, то, значит, неправильно.

Поэтому, поскольку это вопрос этический, люди разные. Кому-то это раздражение и унижение легче снять, чтобы пойти и всем сказать: «Я вас всех ненавижу, я против!». А кому-то легче сказать: «Я не хочу к этому даже прикасаться». Если вы человек эмоциональный и вам надо высказаться, пойдите и скажите «нет». Если вы человек спокойный и вам проще уйти в себя и посмотреть хороший фильм, не ходите. Главное, чтобы вы не спорили по этому поводу, потому что тогда вы играете в эту игру.

Да, а результат все равно мы все знаем, так или иначе.

Мы знаем результат, безусловно.

Есть, конечно, еще один вопрос по этому же поводу, связанный с тем, что да, результат мы все знаем, да, это, конечно, не голосование, это некоторый соцопрос, может быть, это можно так назвать. Безусловно, результатов этого соцопроса мы не увидим, они будут нарисованы, какие нужны не нам, какие нужны власти. Общество, интересы общества здесь учитываться не будут.

Но я слышала мнение, что пойти и высказать свою позицию важно не потому, что мы пытаемся… Мы ― оппозиционная часть общества. Не потому что оппозиционная часть общества пытается хоть как-то повлиять на результат, на который повлиять нельзя, потому что она посылает некоторый сигнал и демонстрирует некоторое свое неравнодушие. Даже если эти данные нигде не будут опубликованы и даже если не будет рекогнишена внутри себя, все равно власть получит этот сигнал, она получит эти цифры. Она нарисует другие цифры, но тем не менее поймет, что нет апатии, нет аморфности, а есть некоторое политическое раздражение.

Я не очень уверена в том, что это непосредственно вот так из избиркома к Путину отправляется, он это все считывает и делает какие-то выводы, но мнение я такое слышала.

Опять-таки, если мы говорим о внешней стороне дела, то забудь надежду, всяк сюда входящий. Забудь надежду, всякий входящий в эту избирательную урну. Ее отнесут в крематорий. Потому что здесь не только Путину это не будет сказано, я думаю, что и до Центральной избирательной комиссии не долетит.

Дело даже не в том, что, как вы сказали, мы знаем, что это подтасуют. Я глубоко убежден, что в нынешней ситуации все равно большая часть населения проголосует за эти поправки по причинам, которые я вам назвал, потому что большая часть населения продолжает считать, что оно готово дать кредит доверия этой власти по очень многим причинам, в том числе и потому, что боится будущего больше, чем настоящего.

Будет какая-то значимая часть людей, которые против, ее можно приблизительно высчитать, я думаю, что где-то треть населения от участвующих в этом выскажется, скорее всего, против. Цифры эти, если они будут опубличены, действительно доставят власти некоторые неудобства, приблизительно так же, как доставили власти определенные неудобства 27%, которые проголосовали за Навального во время известных выборов мэра, поскольку они показали, что оппозиция режиму ― это не 2% купленных на иностранные деньги людей, а значительно больше. То есть либо людей больше, либо денег, видимо, платили больше, то есть придется объяснять и то, и другое.

Проблема не в этом, проблема не в том, чтобы кто-то что-то увидел. Проблема в том, что мы для будущего должны сохранить себя людьми с достоинством. Если в этой нации будет полтора, два, три процента людей, у которых развито чувство достоинства, то значит, у этой страны есть будущее, потому что люди очень плохо себе представляют, на чем зиждется вообще европейская демократическая система. А европейская демократическая система держится на такой вещи, которая здесь называется «гражданственность», citizenship. Аналога этому слову в русском языке просто нет, понимаете, потому что это в принципе есть комплекс каких-то внутренних чувств и принципов, которые говорят о твоем политическом достоинстве, о твоем чувстве сопричастности с происходящим вокруг. Нам это просто не очень свойственно. Так вот, если у нас будет вот это чувство гражданственности, если мы его пронесем, это самый важный результат, его надо сохранить.

Теперь дальше. Если это чувство достоинства кому-то проще в себе сохранить, воспитать и развить путем прихода и выражения позиции, прекрасно. Если кто-то считает, что он лучше его выразит, не придя, это прекрасно. И самое важное, чтобы люди не просто сидели на диване, понимаете, это не то, чтобы люди, не приходя или приходя, неважно как, отдавали себе отчет, что они делают и почему. Вот это самый важный результат.

А для этого нужно нечто другое, нужно вместо споров о том, приходить или не приходить, голосовать за эти поправки или нет, нужна альтернативная дискуссия о нашей этой несчастной Конституции, потому что в реальности нашу Конституцию надо кардинальным образом менять. Надо вышвыривать оттуда все это самодержавное наследие, вписанное туда не Путиным, а Ельциным. Нужно продумать очень хорошо, каким именно образом мы хотим организовать жизнь в нашей стране, чтобы этот приблизительно четырехсотлетний кошмар самодержавия наконец перестал повторяться.

И вот эту дискуссию мы должны развивать, и у нас есть для этого средства, есть социальные сети, есть площадки. Спорьте в кафе и на кухнях, в условиях локдауна делайте это по Zoom. Если вы на этом сосредоточены, то вы выиграли эту борьбу, а если вы спорите по каким-то вещам, которые отвлекают вас от этого, вы ее проиграли.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.