Намеки Путина: поглощение Белоруссии и изменение конституции, подготовка к затяжному кризису и никакого движения навстречу Западу

Было сказано, что мы с нашими белорусскими партнерами обсуждаем и обсуждаем, и процесс идет.

При этом он признался, что те требования белорусской стороны, а именно прямые требования Лукашенко о компенсации из-за налогового маневра, что эти меры уже начинают исполняться, он это фактически подтвердил, несмотря на большое нежелание всех. Я совершенно прекрасно понимаю и разделяю это нежелание дотировать другое государство. Несмотря на это, Путин идет на исполнение требования Лукашенко. Почему? Потому что я вижу, что тема трансферта власти, а трансферт это не уход Путина, а трансферт через 2024 год, в этом трансферте основной сценарий у Путина это по-прежнему поглощение Белоруссии.

Все-таки так?

Я это так прочитал из комбинации ответов, в том числе о том, что русский и белорусский народ это один народ, о том, что мы не можем дотировать другое государство, но мы это делаем, мы готовы дать все, по смоленским ценам газ и так далее. В общем, полное желание все соединить, но не получается. Но он эту тему не закрывает, он продолжается всячески работать на нее, в том числе идти на экономические уступки, те, которые желает получить Лукашенко.

Отходя буквально на две минуты от самой пресс-конференции, глядя реальности в лицо, много раз шла речь о том, что Белоруссии это не нужно, это не нужно и самому Лукашенко, это не нужно и белорусскому обществу. Есть ли у него методы с этим как-то разобраться и убедить, что им все-таки на самом деле это нужно?

Я думаю, что Владимир Путин не теряет надежды. Да, Лукашенко так говорит, на самом деле он не хочет терять власть, и не хочет, чтобы кто-то выпускал валюту, которая не будет подконтрольна ему. Центральный единый эмиссионный центр, имелось в виду прежде, что это будет российский рубль. Сегодня Путин так не сказал впрямую, что это рубль, сказал, что будут наднациональные органы, в том числе по валюте, это значит, скажем, формирование такой нейтральной позиции по этому важнейшему вопросу. Но безусловно, российская сторона продолжает, и я понимаю всю российскую власть в этом плане, конечно, это неправильно, дотировать другое государство. Вопрос, захочет ли другое государство и народ другого государства воссоединиться или присоединиться к Российской Федерации? Это, конечно, сегодня мы слышим из уст Лукашенко, у которого сегодня союзники только белорусские демократы, их у нас называют националисты, белорусские националисты. А вообще-то многие в Белоруссии действительно хотят жить в России.

Мне говорили, действительно, у меня нет никаких социологических исследований, я много раз слышала, что нет, что все белорусское общество в общем не хочет, сопротивляется довольно сильно и дает понять, что оно против.

Я слышал, что не так. Я сам там не был давно, с тех времен официальных моих, с моих официальных времен я не был в Белоруссии, в свободном, скажем так, рассуждении, в свободном гулянии, но я иногда встречаюсь за рубежом, бывает, на разных конференциях с белорусскими представителями демократической оппозиции. Конечно, откровенно признать надо, что есть люди, которые желают, чтобы Белоруссия была частью России. В основном это люди в социальной сфере, работники государственных или бюджетных учреждений, и в среде военных и безопасности, поскольку они привыкли жить по тем же уставам, по тем же, так сказать, ценностям, если их назвать можно ценностями, те же принципы организации жизни, организации власти. Но это не говорит о том, что уже вопрос там каким-то образом решен. Нет, Лукашенко не хочет сдавать никаких позиций, и в ближайшее время сдавать их не будет.

Следим за развитием событий, что называется. Есть, конечно, вопрос, если все-таки это осуществлять, еще при выраженном сопротивлении хотя бы части противоположной стороны, какие сроки нужны на такую в общем масштабную операцию? Тут как бы вообще довольно все… Уже 2019 год заканчивается, тут уже 2024 на носу, как-то все довольно… Суета какая-то.

Пока время есть, но вы правы, действительно уже начинается суета по этому вопросу, поэтому есть другой намек, который я прочитал для себя, другой вариант, это фактически переход к парламентской республике. Путин это сказал как усиление роли парламента, придание ему дополнительных функций, и балансирование между ответственностью президента, премьера и парламента. Это означает, что изменение конституции в сторону передачи полномочий исполнительной власти премьер-министру, то есть отрезать президента от прямого управления, скажем, силовыми органами, и как сейчас это делается, Путин вообще управляет правительством сам, он и является премьер-министром одновременно. Вот эту нынешнюю сложившуюся уже систему, которую Путин сам создал, он хочет ее, конечно, как второй сценарий по приоритетности, я его определяю как второй по приоритетности сценарий, этот сценарий также подготавливается. Плюс вы, наверное, уже видели, это уже не связано с сегодняшним днем, неделю, по-моему, назад, был вброс какого-то социологического центра, что 65% россиян хотят изменения конституции. И сегодня Путин это несколько раз сказал: конституция это живой организм, мы должны менять и так далее. Первый раздел, первая глава, то, что называется основы конституционного строя, менять мы не будем, но при этом сказал важную вещь, что менять не будем, но он сказал, что я за то, чтобы была одна идеология. Не как коммунистическая в Советском Союзе, из-за чего страна рухнула, а одна идеология — патриотизм. Это он намекает, что я, Путин, и люди рядом с ним, будем определять, кто хороший патриот, кто плохой патриот, а кто вообще не патриот, значит, нарушает конституцию, раз он высказывает такие другие, отличные от путинского понимания патриотизма, мысли. Это такой намек о том, что уже идет дальнейшее сжатие политического пространства, дальнейшее сжатие общественной жизни, на это впрямую Путин намекает сегодня.

Вот с этим словом «подряд» еще интересный вопрос. Действительно такое вот это сакраментальное слово, из-за которого многое стало возможным, привело нас к нынешнему результату. Сейчас действительно, рассматривая вариант интеграции, рассматривая вариант какой-то реструктуризации политической, он говорит о том, что нужно убрать слово «подряд». Он в этом случае от чего именно страхуется, зачем сейчас собственно так уж внимательно фокусироваться на слове «подряд»?

Он не страхуется, он переключает внимание, чтобы не думали про Белоруссию и не думали про вариант перехода, изменения конституции по изменению полномочий в сторону правительства и парламента. Это он просто переключает внимание, давайте, потопчитесь здесь, подумайте, подряд-не подряд, тогда и срок, срок там шесть лет, пять лет и так далее, вокруг этого, то, что уже было сделано. Он хочет законсервировать внимание общественности на том примерно, что было сделано при Медведеве, когда они готовились к 2012 году. А это пока не обсуждайте, просто мы еще не готовы с вами это обсуждать. Хотя говорит, общественность будет обсуждать, как разделить полномочия и как менять конституцию, если мы ее будем менять, но опять еще раз подтвердил, что менять можно все.

Да, кроме начала. Значит, транзит, 2024 год, конституция, слово «подряд». Кроме этого, какие вещи, вот что вы называете «откровением», что вы называете…?

Еще раз, скажу так, есть вещи, которые нельзя не согласиться с Путиным, он сказал их правильно. Скажем то, что страна не может жить без иностранных мигрантов. Это правильная вещь, это так это и есть, слава богу, что это осознается. Вопрос другой, что у нас огромная коррупция в этой сфере, в сфере работы с мигрантами, но сама постановка вопроса о том, что без этого мы не можем, это правильно. Поэтому это я подтверждаю, и согласен, что это правильное суждение. Другое правильное суждение в отношении разоружения, что СНВ-III нужно продлить. Просто продавливая сейчас, просто привлекая к себе внимание, что мы «за» то, а американцы не «за» то, но еще есть год и два месяца, потому что февраль 2021 года истечение срока нынешнего продления, поэтому время для принятия решения есть. Сейчас американцам просто не до СНВ-III, они сейчас занимаются другими своими проблемами, вы знаете, можем об этом тоже поговорить, про импичмент и так далее. Но Путин ставит перед российским народом и перед теми, кто слушает в Европе, что я миротворец, и я за разоружение. Опять внушает людям — только бы не было войны. Даже помните, один вопрос там был про ядерную войну?

Да-да. «Что вы говорите?». Чтобы не сглазить.

Он сказал: «Вы что?». Именно про это, что было в Советском Союзе, то что Путина обучали, и его людей, которые с ним работают, обучали вот этим догмам, как внедрять их в умы, он это и делает. То, что умеет, то и делает, внедряет в умы российских граждан «Только бы не было войны!», еще перекреститься, и еще сказать «Ну, слава богу! Выпьем и хорошо, слава богу, Новый год, и не будет войны, вот за это и выпьем», и готовы затянуть пояса и так далее. Вот эти вот все вещи, они внедряются, плавно, плавно, плавно в умы наших граждан.

Это большая работа, это не только на пресс-конференции, это такое немножечко уже просто слегка подчеркнуть.

Конечно.

Про Трампа было сказано как-то коротко, что вы вообще не надо тут поперед батьки в пекло, не надо делать скоропалительных выводов, еще никакого импичмента нет, Сенат весь республиканский, они своего кандидата поддержат, ну что ж такое. Это была высказана поддержка Трампу? Это что было? Это был уход от ответа, на самом деле?

Я думаю, что это фактически фиксация объективной реальности, которая на самом деле сложится, поскольку все аргументы говорят про это, о том, что не будет импичмент доведен до конца, поскольку сенатское большинство не поддержит. Но процедура запущена, поэтому урон репутации Трампа и его администрации уже нанесен, и вся пресса американская, ну не вся, значительная часть американской прессы и зарубежной именно так это и трактует, эти события вчерашние в Конгрессе, в Нижней палате. Поэтому Путин просто констатирует реальность, его прогноз будет, который фактически таким и будет. Тем не менее, фраза его, что рано вы там Трампа отправляете в отставку, говорит о том, что конечно, ему хочется, чтобы Трамп победил и на второй срок. Это мы как бы уже видим.

Так удобнее, да.

Да, так удобнее, уже понимаешь, как работать с этой Америкой, трамповской Америкой. Я так это прочитал для себя.

А там еще непонятно, кто вместо него, эти демократы, кто там придет.

Да-да.

Было ли у вас ощущение, что действительно за эти четыре с лишним часа в общем практически не прозвучало, потому что не дали возможность задать ни один острый по-настоящему вопрос, которые иногда как-то каким-то образом в прошлые годы все-таки… Там было несколько моментов, но например, не прозвучал вопрос про «московское дело», который хотел задать наш коллега Антон Желнов. Он его задал потом уже, когда пресс-конференция закончилась, получил предсказуемый ответ, что Путин будет этим заниматься, но вообще-то в других странах и не за такое сажают, сказал он относительно дела Константина Котова. Это, с вашей точки зрения, это действительно была такая вычищенная заранее площадка, просто не дали, не разрешили? Что произошло?

Думаю, что так, вычищена площадка, потому что эту тему Путин считает, что он закрыл ее, встречаясь на Совете по правам человека, где он четко сказал по этой теме, что сначала бросаете стаканчик пластмассовый, затем стеклянную бутылку, затем что-то еще, а потому уже стреляете. Это он просто демонстрирует, этими своими высказываниями, демонстрирует боязнь, его собственную и власти, уличных демонстраций, массовых демонстраций, которые на самом деле меняют ситуацию в стране, в любой стране. Так проходило по всему миру. И в Российской Федерации, Советский Союз перешел и образовалась Россия в 1991 году именно поэтому, что давление общественного мнения через улицу и вообще в разговорах фактически разрушило тоталитарный Советский Союз, о чем Путин очень сожалел и сегодня несколько раз к этому возвращался, как он расстроен по этому поводу. И он боится именно этого, и поэтому эту тему, на которую, он считает, что ответил, он, во-первых, одобрил действия судейского корпуса, которые сажают за стаканчик бумажный, и всех следователей, которые давят, в том числе, на суд. То есть эту конструкцию сложившуюся он фактически на том своем комментарии, на Совете по правам человека, он фактически уже одобрил. И все они теперь, весь этот корпус, считают, что все, ура, мы правильно делаем, нас никто не поругал, нас никто ничего не одернул, нам говорят действовать так дальше. Поэтому сегодня он не стал уже повторять то же самое, большего, чем он сказал, понятно, он не скажет. Собянин добавил вот два дня назад то же самое, что все это провокаторы были, и всех правильно посадили, а виноваты те, кто выводил людей на улицы. Вот все ответы нынешней власти. Поэтому здесь мы не должны питать никаких иллюзий, что власть что-то пересмотрит, будет какая-то либерализация этого дела. Даже те изменения в отношении бизнеса, где там преступное сообщество, просто берут по списку всех работников предприятия, и следователей определяют как часть преступного сообщества, он даже не стал это говорить, что это вообще, так сказать, вредная вещь. Не стал, не пошел навстречу его людьми подготовленным предложениям смягчить или норму эту изменить с тем, чтобы не применять к бизнесу. По этой теме, теме сжатия пространства и контроля общественности, у него очень жесткая позиция, и он еще раз ее в этих своих комментариях в эти дни подтвердил, что изменений здесь никаких не будет.

Тем не менее, он мог бы дать задать этот вопрос и ответить на него вот с той степенью жесткости, с которой он считает нужным. Тем не менее, почему-то это просто было ощущение, что условно говоря, из острых вопросов дали спросить про Голунова и потом еще был один сюрприз под занавес.

Ну, про Голунова он ответил хорошо, и специальная подготовка была, вчера возбудили, оказывается, уголовное дело. В эти же минуты адвокат узнал, что оказывается, вчера, сказали, было возбуждено. Если бы не пресс-конференция, то не было бы. Если бы ответ на этот вопрос был дан раньше, как по теме протестов московских предвыборных, а Голунов остался вроде как неотвеченным, и вот эту тему таким образом закрыли. Фактически тема защиты прав человека и тема протестов, она закрыта им этими комментариями. Я думаю, он считает, что это исчерпано, и больше ко мне типа не приставайте.

Это я по самым острым и важным точкам, дальше еще есть много небольших вопросов отдельных. Там действительно был некоторый сюрприз под занавес, когда все уже считали, что пресс-конференция заканчивается, все в общем довольно сильно устали, там произошло это так, это я на всякий случай, если кто-то вдруг не видел. Дали слово, условно это называется, девушке с плакатом «Семья», это была наша коллега Фарида Рустамова, сотрудник Русской службы BBC, которая явно по аккредитации Русской службы BBC туда прошла, но не стала поднимать плакат BBC, а написала очень грамотный плакат «Семья». И вопрос ее абсолютно этому плакату соответствовал, только, видимо, Путин и Песков рассчитывали, что это будет что-то про демографию, материнский капитал и что-то такое, а это оказался вопрос, неожиданно для них, очевидно, про его семью, про Екатерину Тихонову, фонд «Иннопрактика» и Марию Воронцову. Было ли у вас ощущение, что этот вопрос как-то немножко им не понравился, скажем так?

Такие вопросы просто никогда не нравятся. Но Путин с удовольствием ответил, он продемонстрировал, что он в курсе всех дел, он не стал ничего ни подтверждать, ни опровергать, но он ответил на этот вопрос. Поэтому это такой… Тот, кто интересуется этими аспектами жизни первого лица нашей страны, тому это интересно. Тем, кто занимается политикой, это не очень интересно, потому что это само собой разумеющееся, мы знаем, хотим, в это верим, хотим, не верим и так далее. Но Путин это подтвердил сам, без каких-либо дополнительных вопросов.

Подождите, а как вы здесь проводите грань — это политика, это не политика? Это все-таки как бы в некоторые моменты уже эту грань, с моей точки зрения, провести нельзя.

У нас в России это стало, к сожалению, нормой жизни, на всех уровнях. На всех уровнях должностных лиц, у министров, у руководителей госкорпораций, поэтому это уже такая обыденная вещь. И у Путина много раз спрашивали, в прежние пресс-конференции. И все это проходило, и проходит, и сейчас это все обошлось, и прошло, и он с удовольствием ответил…

Он ответил, он не говорил, что он не комментирует свою личную жизнь, как он говорил всегда. Он даже эту фразу не произнес. Он продемонстрировал свое глубокое знакомство с деятельностью обеих этих женщин, я бы так сказала.

Да. Как он продемонстрировал во многих других вопросах, где-то спутал цифры, где-то не спутал цифры, например, про здравоохранение цифры даже запомнил и высказал, сколько там было вливаний и так далее. Правда, там немножко напутал с фондом ОМС, со всей системой ОМС, поскольку финансирование заработных плат идет из бюджета. Из бюджетов сначала оно шло местных, потом теперь они перевели это в региональные, чтобы лучше контролировать, в том числе с помощью трансфертов из федерального бюджета. Но это введено было только в 2018 году, что теперь еще система ОМС плюс добавляет еще, софинансирует зарплаты, потому что федеральный бюджет не хочет полностью это финансировать или покрывать эти расходы региональных бюджетов. Или он спутал цифру про долю в формировании мирового ВВП у Америки и у Китая, потому что Китай не больше, чем Америка. Он, правда, не назвал цифры, потому что он их не знает, слава богу, что он не стал их говорить, но мировое ВВП, американцы, США формируют 25% мирового ВВП, а Китай только 16%, но здесь Россия только 2%. Поэтому когда он говорил о стратегическом равном партнерстве с Китаем, и при этом говорил, что надо мощь сравнивать, что Китай уже больше, чем США, здесь все работает в другую сторону. Как раз он как раз продемонстрировал, что мы, к сожалению, слабеем с каждым днем. У нас была еще десять лет назад, мы формировали 2,5% мирового ВВП, сейчас 2%, и у нас все это уменьшается, наше участие в мире и наша экономическая мощь уменьшается.

Зачем же об этом говорить на пресс-конференции, действительно, только расстраиваться.

Он сказал правильную вещь про зерно, то что я сделал со своим правительством в первые два года. Я прекратил, запретил все закупки импортного зерна, и включил систему субсидирования производства и экспорта зерна. Через два года мы стали лидером в экспорте зерна. Это действительно позитивная вещь насчет этого, но другая часть сельского хозяйства, она, конечно, у нас не такая успешная, как производство зерна. Но это уже тема другая.

Это тема другая. Я на два шага опять назад. Есть ли у вас ощущение, что вот этот вот неуход от ответа, а демонстрация знакомства с этой деятельностью, это какая-то легализация Марии Воронцовой и Екатерины Тихоновой в медийном пространстве, в бизнесовом пространстве, в публичном пространстве вообще?

Я так глубоко, знаете, мне не интересно, я так даже не хочу задумываться на эту тему, потому что это не значимые для страны вещи. Они стали обыденные. Я не говорю, что эти конкретно, а такого рода вещи стали обыденными. Я поэтому не уделяю столько внимания, даже не хочу как бы углубляться в это.

У нас звонок есть от Татьяны из Москвы. Татьяна, здравствуйте, вы в эфире, говорите, пожалуйста.

- Добрый вечер, Михаил Михайлович, добрый вечер, Анна. Я вот наблюдаю и смотрю, что с каждой конференцией у него все бледнее, бледнее и бледнее. У нас такое впечатление, что мы не лечим по телевизору детей, все нервы измотаны, у нас не просто нищенские, у нас оскорбительные пенсии, при этом у нас… У меня вопрос простой очень. Не находите ли вы, что вот эти журналисты, которые задают вопросы с признанием в любви, и вот эти аллилуйя, не наносят ли они вред вообще обществу нашему вот своими такими беззубыми вопросами? Проблем в стране как будто их вообще не существует! Вот у меня такой вопрос. Спасибо.

Спасибо. Там действительно есть некоторый диссонанс между тем, как это выглядит, и тем, что есть на самом деле.

Есть. Конечно, там видно, режиссура видна, и вопросы, которые помогают Путину рассказывать о достижениях, и уход от острых вопросов, скажем, по мусору.

Ой, я хотела про это сейчас.

Как будто не понимая, о чем его спрашивают, рассказывать про тарифы мусорные, что вот если будем увеличивать тарифы. Не нужно увеличивать тарифы, нужно из бюджета финансировать инфраструктурные вещи, включая систему переработки, где-то сжигания, а где-то просто переработки мусора, о чем сейчас экологи трубят. Я еще не очень погрузился, где там грань, между возможностью переработки и где сжиганием, но это тема такая, действительно важная, потому что она связана непосредственно с инвестициями, связана с расходами бюджета. Но это же важная вещь, мусорные тарифы это производное от этих проблем. Если государство не финансирует, бюджет не финансирует эту инфраструктуру, создание этой проблемы, Путин прав, когда он говорит, что в Советском Союзе такой отрасли и подотрасли не было. Я помню, когда работал в Советском Союзе в Госплане, мы тогда уже планировали закупить несколько заводов мусоросжигательных, топовых заводов, во Франции, в Японии и так далее. Просто потом уже ничего этого не произошло, и на самом деле Путин прав, в девяностые годы ничего не делалось на эту тему, не было никаких ресурсов и возможностей думать об этом, думали вообще о выживании страны. А сегодня, конечно, эта тема встала в полный рост. Но не рассказывать гражданам, как это должно быть, и какие заводы будут строиться, по каким технологиям, мы же знаем уже заключение многих экспертов, что закупаются технологии неполные, не такие, как в Швейцарии или Японии, когда Путин хвалился, что они стоят посреди города и никакого запаха от них нет. Но у нас же закупается, как экологи говорят, которые уже видели, анализ делали тех предложений по импорту, что делается половинный цикл, или две трети этого цикла, это означает, что ради экономии денег это не полная переработка, не топового качества, как в тех промышленно-развитых странах. Поэтому это нужно обсуждать и рассказывать, должен быть какой-то министр, который регулярно с гражданами эту острую тему рассказывает и обсуждает. Не обязательно просто мусорные свалки, не обязательно тариф, это все в совокупности, как мы решаем эту проблему. Проблема обозначена правильно, но никто не поясняет способы решения этой проблемы, шаг за шагом, всю схему решения, как видит государство это дело. Путину, конечно, это не нужно, он президент, это не его дело. Но должен быть какой-то министр, даже не премьер-министр, какой-то министр, отвечающий за это, который будет рассказывать это через день гражданам, как это работает.

У нас есть звонок от Василия из Люберец. Василий, здравствуйте, вы в эфире, говорите, пожалуйста.

- Здравствуйте, товарищи. Раз дозвонился, хочу поблагодарить вас от лица всех зрителей за эту программу, она очень интересная. Но хотелось бы видеть вас почаще, хотя бы два раза в неделю, если можно. А вопрос у меня следующий, точнее, два. Первое. Учитывая то, что сказал Владимир Путин на пресс-конференции, считаете ли вы, что положение граждан, материальное, прежде всего, положение граждан, может улучшиться в ближайшее время? И второй вопрос, это в принципе мнение Михаила по данному поводу. Когда у людей деньги будут? У обычных людей, имеется в виду.

Продолжение первого.

Когда деньги появятся, скажите, Михаил Михайлович.

В отношении оценки ситуации по доходам граждан, конечно, Путин сегодня немножко, конечно, скажу так, так пишут, так лицемерно ответил, что у нас они начали расти, медленно, но растут. Они не растут. Доходы граждан не растут, шесть лет подряд они падают, и продолжат падение в следующем году также. К сожалению, не то что так кому-то хочется, это такие реальности сегодняшней ситуации в стране и политики, которую проводит Путин, прежде всего, внутренней политики и внешней. Это результат этого, а не внешних факторов, что нас там хотят якобы задушить и чего-то там лишить, это не поэтому. Поэтому я из отсутствия намеков на изменение политики, а мы вот только об этом говорим, я не вижу, что Путин хочет менять что-то. Он продолжает демонстрировать свое желание сжимать общественно-политическое пространство, не менять внешнюю политику, его ответы по Украине, в частности, как раз говорят о том, что он не желает менять внешнюю политику, говорят о том, что у нас нет перспектив улучшения жизни граждан в ближайшее время или в ближайшие предстоящие годы. Все те прогнозы и бюджетные наработки, которые есть и которые представлены в Думу, и они публичны, говорят о том, что Путин продолжает политику, это не политика, а скажем так, продолжает указание правительству только одно — собирать средства в фонды. Центральный банк собирает международные резервы Центрального банка, то, что является элементом обмена, элементом взаимодействия с внешним миром, и Министерство финансов собирает бюджетные. То есть Фонд национального благосостояния это резервы, которые назывались подушкой безопасности, когда я это создавал в свое время, в 2003 году, в 2004 году, сейчас это называется Фонд благосостояния, национального благосостояния. И Путин сказал, что может быть, в следующем году мы начнем распечатывать эту кубышку, что-то начнем финансировать. Там уже средства, он сказал, что 7% ВВП, уже 8% ВВП собрано бюджетных резервов, а в феврале уже будет и 10% ВВП. А на конец следующего года уже будет 12% ВВП, то есть бюджет исполняется с профицитом, не финансируются те вещи, о которых мы говорили, зарплата бюджетникам, он говорит про систему обязательного медицинского страхования, а не про фондирование зарплат врачей из бюджета федерального или регионального, а лучше местного, как это изначально было. Местное самоуправление разрушено полностью. Это ответственность местного самоуправления. Поскольку оно обескровлено деньгами, это переходит на региональный уровень, поскольку регионы обескровлены тоже, в том числе, это переходит на федеральный бюджет, на федеральные трансферты. То есть Путин хочет, и уже сделал так, чтобы кормить всех с руки, регионы все ходят, и просят, и умоляют. Количество регионов-доноров у нас уменьшается, Москва жирует, вы видите, что происходит, даже по тем цифрам, которые сегодня есть. Например, инвестиции в благоустройство города примерно столько же, сколько вся остальная Россия, недавно были цифры такие опубликованы. Поэтому эти вот дисбалансы, существующие в стране, они громадные и растут с каждым годом. Но в отношении общего улучшения благосостояния граждан вопрос так не стоит, просто нет для этого оснований, нет экономического роста и нет источников экономического роста. О чем Путин справедливо говорит, что без экономического роста у нас не может быть благосостояния, но ничего сам не делает, не делает ничего в политике, ни во внутренней экономической, ни во внешней политике для того, чтобы эту ситуацию исправить. Поэтому, отвечая на вопрос нашего зрителя из Люберец, ожидания самые пессимистические в отношении улучшения уровня жизни.

Вы знаете, сейчас я воспользуюсь служебным положением и задам вопрос не про пресс-конференцию, а про этот самый профицитный бюджет, про который вы мне в этой студии какое-то время назад говорили, что это кубышка, которая отложена на то, чтобы заливать протест. Вот протесты у нас-таки начались летом. Наивный вопрос, но можем ли мы хоть как-то, хоть в каких-то примерных количествах оценивать, сколько денег уже залито на потушение этого протеста, и сколько в этой кубышке осталось, и что дальше, какой план, просто что происходит.

Анна, это еще не протест, который требуется заливать.

А, это еще не то.

Когда я имел в виду заливать, это заливать социальный протест. Этот протест был политический, мы хотим честные выборы, это главное право любого гражданина России.

Ну так, а смены Росгвардии надо оплачивать как-то внеурочные, тоже все-таки.

Эти расходы не такие в сравнении с будущими расходами социальными, когда нужно будет заливать протесты массовые. Я не говорю только там «мусорные», а когда будут протесты от нищенства, а у нас уже больше двадцати миллионов, по официальному признанию властей, больше двадцати миллионов граждан за чертой бедности живут, и количество таких людей растет, к сожалению. Вот тогда вот эти средства потребуются там. Плюс если цена на нефть будет снижаться, а она будет снижаться, то тогда нужно финансировать бюджет, он будет уже не профицитным, а будет дефицитным. И Путин сегодня сказал именно об этом, что я держу эту кубышку для этих целей. Но просто эта кубышка огромная, это не просто подушка безопасности, которая была сформирована еще тогда, при моем участии, при моих первых шагах, сегодня эти деньги, сумма их, огромная. Потому что Путин считает, что он будет жить, как можно прочитать его сегодняшние ответы на это, когда он будет распечатывать кубышку и финансировать, он сказал, будут изменения, и он хочет это финансировать несколько лет. Это не просто временное явление, пережить какой-то кризисный пик, он готовится к длительному кризису. Помимо заливания внутренних протестов, в том числе и финансировать хотя бы на этом уровне социальные обязательства, на том уровне, на котором они существуют сегодня. Не говоря уже об исполнении его, как он сегодня скромненько упомянул, майские указы 2012 года, а тут же он давал приказы не исполнять эти майские указы, а копить кубышку. Поэтому у него есть противоречия, публично он говорит, по всем повышаем заработную плату, при этом говорит, что это не бюджет будет делать, а будет система обязательного медицинского страхования повышать зарплату врачам, и тут же говорит, мы продолжаем и будем наращивать наши резервы для того, чтобы пережить кризисные явления, которые, как он описывает, будут многолетними.

Вопрос у нас есть от Альбины Петровны из Улан-Удэ, кажется, в этой же связи. Альбина Петровна, вы в эфире.

Алло, здравствуйте, Михаил Михайлович! Я хотела спросить о состоянии российской экономики до 2024 года, видимо, будет еще хуже, да? Вы как премьер-министр бывший и как экономист что бы могли сделать для экономики, будь вы сейчас премьер-министром или президентом? Чтобы улучшить состояние экономики. Потому что я смотрю, у нас сплошной какой-то монополизм, нет конкуренции, малый бизнес задавлен, постоянно растут какие-то налоги, какие-то платежи. Я не знаю, у нас тут с экологией связано еще. Что бы вы могли сделать?

Спасибо большое. Расслышали? Вопрос состоит в том, что бы вы сейчас могли сделать с этим плачевным положением, если бы вы были сейчас у власти?

Этот вопрос надо немножко разделить на части. Первое ― в этой власти я не был бы и ничего не стал бы делать, поскольку я туда не пришел бы, если бы меня звали туда. Но меня туда не позовут, это вопрос отдельный, он закрыт.

А вот в прекрасной России будущего?

А вот если бы сейчас прошли выборы и если бы наша партия вместе с другими демократическими партиями пришла к власти через выборы в Государственную Думу и так далее, мы сформировали бы правительство, тогда было бы полное изменение политики, и внутренней, и внешней.

Во внутренней политике, конечно, это больше сейчас по данной Конституции президентские полномочия ― обеспечить свободные и честные выборы, прекратить давление на граждан, позволить им проводить демонстрации и выражать свое мнение, то есть дать людям свободу и ощущение, что власть их уважает. Сегодня нет у граждан ощущения, что власть их уважает. Есть наоборот ― что она их презирает, ненавидит, душит, бросает в застенки и так далее, и так далее. Ощущение недоверия. Это пропасть между пониманием, что такое хорошо и что такое плохо, эти понимания совершенно разные у власти и у граждан. Оно должно быть ликвидировано.

И во внутренней политике, конечно, полностью формирование доброжелательной деловой среды. Это означает поддержку и поощрение предпринимательской активности, поддержку бизнеса, дать возможность людям инвестировать, дать им возможность получить стабильный налоговый режим. Сейчас можно много говорить про бизнес. Для граждан ― да, как только это стабилизируется, граждане должны будут понять, что плавно будут увеличиваться их доходы. Почему они будут увеличиваться? Потому что доходы федерального и региональных бюджетов будут так формироваться за счет в том числе стабильных налоговых поступлений и за счет прибыли растущего частного бизнеса, что эти доходы позволят увеличивать расходы на социальную сферу.

Те приоритеты, которые Путин расставляет, не исполняют. И расставляет он их не системным образом. Но это все решаемые вещи. Уже один раз мы так это делали, сейчас еще даже больше возможность, чем это было в 2000 году, скажем так. Поэтому это не составляет большого труда ― изобрести такое магическое. Это все отработанные вещи.

Это непростая вещь, для этого потребуется два, три, четыре года, но ситуация исправляется системным предсказуемым образом. Поэтому я не вижу тут никаких таких, скажем, подводных сильных камней, если позволено изменить политику. Конечно, мы должны помириться с Западом, прекратить свою агрессивную политику за рубежом. Мы, безусловно, придерживаемся системы разоружения и нераспространения ядерного оружия и так далее, это отдельная сильная тема, но для российских граждан она менее интересна. Но с Западом мы должны наладить, конечно, свои отношения. И никаких нет проблем, чтобы их не наладить, таких не существует препятствий.

Я как минимум вижу одно препятствие. Человеку, который окажется на этой позиции, придется так или иначе решать вопрос с Крымом, который не решается в два щелчка.

Сначала придется решить вопрос с Донбассом. Он решается в один день.

Вопрос с Донбассом решается гораздо проще. Я хорошо взялась рассуждать, но, в принципе, он решается несколько проще, как мне кажется, чем вопрос с Крымом.

Да, он именно решается. Вопрос с Крымом так не решается, поскольку он так решиться не может, поскольку нынешняя власть провела все это в соответствии с нынешней Конституцией, все эти ступени. Пусть мы скажем, что у нас имитационная Дума, имитационные парламенты в регионах, но все формальности, которые требует Конституция, были соблюдены. Поэтому просто так взять и переключить в обратную сторону непросто.

Поэтому это, конечно, процесс, процесс разговора с украинской стороной, процесс разговора внутри страны, какое отношение у нас к этой теме. Это длительный процесс, поскольку Конституцию просто так назад не перевернешь.

Но, безусловно, я еще раз хочу подтвердить: да, я осуждаю, это аннексия была, это никакое не воссоединение русских земель, это аннексия была. Можно рассуждать про исторические корни и так далее, и так далее, но не в XXI веке эти рассуждения идут. Мы получили границы, какие мы получили, и подписали, что мы уважаем это. И не уважать свои собственные международные обязательства ― это означает просто выйти из системы вообще сдержек и противовесов в этом мире, во всей архитектуре международной безопасности, которая сегодня существует. Это разрушение этой системы.

Да, это безусловно. Но, действительно, как говорил Навальный, Крым не бутерброд, тут действительно встает вопрос, что с этим сделать. Хорошо, впрочем, сейчас уже действительно не про это мы будем говорить.

Про международные отношения. Был вопрос от журналиста из Германии, на который был ответ довольно, я бы сказала, резкий, ответ довольно однозначный. Никаких «мы будем разбираться, мы посмотрим», практически ничего этого не было сказано. Было сказано, что акцент абсолютно однозначный, были произнесены слова про кровавое убийство. Это все было действительно так довольно… Никакого движения в какую-то дипломатическую сторону намечено совершенно не было. Вы в этом некоторую тенденцию видите или это был действительно один прецедент, по поводу которого президент таким образом высказывается? Что это было?

Если мы говорим об этом криминальном событии, которое было в центре Берлина, то Путин де-факто не хочет понимать вопросы, которые задают ему германские власти и уводит в другую сторону. Он концентрирует общественное мнение на этом человеке, который был убит.

Немцы же говорят: «Мы вас не спрашиваем про этого человека, кто он был. Это не имеет никакого значения и не относится к тому, что произошло в Берлине. Ваши люди убили человека в центре столицы федеративной республики, и мы просим сотрудничества в расследовании этого дела». А Путин на это отвечает: «Это был кровавый убийца» и так далее. Может быть, так это и есть. Когда он говорит еще: «А мы делали запрос на экстрадицию», немцы сказали: «Не было никаких запросов на экстрадицию, не было». Поэтому это все подмена, это все немножко, так сказать, подтасовка.

И оправдывая или говоря о том, что он переключает внимание на саму сущность этого человека, Путин фактически оправдывает их действия и де-факто, можно сказать так, подтверждает, что да, вот так это и произошло. Поскольку убийца террорист, не надо вообще приставать к нам, убили и убили.

Как бы он сам виноват, действительно.

Он говорит: «Криминальные разборки у вас какие-то, да». Поэтому он уходит от этого, и поэтому, конечно, это не останется просто так проглочено, так же как с Британией не остается дело Литвиненко, дело Скрипаля так, что просто забыли. Не забудут. И здесь так же это не будет забыто.

Поэтому эта тема никак не разрешается. И в надежде, что «Северный поток ― 2» закроет все это… Нет, не закроет, все равно будет записано во всех файлах дипломатической службы и политических программах взаимодействия с Россией. Эта тема как негатив останется всегда.

Есть ощущение, что действительно есть вопрос Крыма, который стоит абсолютно колом в горле у всего западного мира, потому что непонятно, что с этим делать. Просто проглотить и забыть это совершенно невозможно.

Но ладно, действительно, если бы это был один только Крым, но вот таких прецедентов ― тут Скрипаль, тут Литвиненко, тут еще что-то, тут еще что-то, здесь как-то, одно, другое, третье. Такими прецедентами у нас географически все обрастает со всех сторон просто по разным странам, и совершенно нет ощущения, что есть какое-то движение навстречу, есть хоть какое-то желание хотя бы в каком-то одном месте эти узлы немножко расслабить и как-то пойти дипломатическим путем. Абсолютно нет.

Более того, я бы сказал, что не только пойти каким-то дипломатическим путем, а еще больше усиливается. Возьмите вопрос Донбасса и как сегодня Путин ответил, как он сказал: «Донбасс порожняки не гоняет». И видите, что произошло на следующий же день после встречи «нормандской четверки» в Париже? Продление санкций, причем в автоматическом режиме, все подняли руки.

Если прежде некоторые страны каким-то образом еще задавали вопросы: «А давайте мы как-то там наладим частично, плавно снимем санкции, у нас торговые отношения, экономика и так далее, Россия для нас важная страна», я не буду называть страны, но эти страны все мы знаем. Это был прошлый год, позапрошлый и так далее, и так далее. Сейчас никто, поскольку ответы Путина в Париже и данные ответы после Парижа, когда он вернулся в Москву и тоже сказал на встрече с Советом по правам человека, когда он ответил, какая причина, почему мы в Донбассе: «Потому что я не хочу, чтобы была новая Сребреница».

Люди понимали, что это придуманные им аргументы, которые не являются никакими аргументами, придуманная история является единственным обоснованием всего конфликта в Восточной Украине. После этого люди больше вопросы не задают, с ним все ясно. Больше нет вопросов. И сегодня он еще раз подтвердил, что мы не будем менять дорожную карту. Путин называет это «Минск-2», соглашения. Это никакие не соглашения. Соглашения ― это «Минск-1», сентябрь 2014 года, где все прописано, включая вопросы создания специальных зон с обеих сторон вдоль границы между Украиной и Россией, с украинской и российской, зон безопасности под контролем. Он же забывает эту тему.

И где наши?

Да, и там, где он сегодня вспомнил про наемников и иностранные войска, это же тоже там записано. Говорит: «Там нет никаких войск, нет никаких наемников. Наемники ― немцы какие-то с французами там есть». Он же от этого уходит, и люди понимают, как цинично он относится к этому. А то, что он называет «Минск-2», ― это дорожная карта по исполнению Минских соглашений.

Новая власть говорит: «Мы не хотим эту дорожную карту, она противоречит нашим национальным интересам. Мы только что провели выборы президента Украины, мы только что провели выборы парламента Украины. Нам все доверяют и говорят, что правильная позиция, которую высказал Зеленский». У него рейтинг сегодня вырос с 65 до 70% из-за нормандской встречи. И кто победил, кто выиграл нормандскую эту встречу в Париже? Конечно, это была примерно ничья, но было тестирование, и Зеленский выдержал натиск. И Путин озлобленный приехал и сегодня подтвердил, что он еще больше зол, чем прежде. Но еще не закрывает эту карту, поскольку закон об особом статусе на выборы продлен до конца года, значит, украинцы ждут передачу границы и проведение выборов.

Да, не замиришься, тут при всем желании не замиришься, действительно. Западу сложно, как бы ни стараться.

Поэтому я не верю, что какие-то послабления. Правильный вопрос задают зрители: «Когда мы будем лучше жить?». К сожалению, никаких сигналов, никаких причин для того, чтобы начинать верить в то, что мы будем жить лучше, нет.

На этой ноте придется заканчивать. Извините, дорогие друзья, но другой экономики у нас для вас нет, другой политики у нас для вас нет.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.