«Белорусский опыт учтен». Какой план борьбы с протестами выбрали российские силовики

Я думаю, не нужно анонсировать тему, которая сегодня является монотемой. Да, у нее будут какие-то маленькие подразделения. Вчера был вынесен приговор Алексею Навальному, вчера вечером разразилось нечто, для чего я слов пока не подберу. Сейчас я начну с того, что я буду свои обывательские ощущения поверять вашей экспертизой. Мне кажется, что практически ни у кого не было сомнений относительно этого приговора. Может быть, были у кого-то надежды, они были из области религии, что может быть, обойдется, что может быть, будет условный срок. Я не знаю…

Или, наоборот, вера в рациональность той стороны, которая тоже не очень оправдалась.

Да. Мало у кого, думаю, были сомнения, что после этого приговора будут очень жесткие действия силовиков. Тем не менее, когда это все произошло, я вот открываю Facebook — мы проснулись в новой стране. Я не знаю, насколько в новой, насколько не в новой…

Сколько мы уже раз просыпались в новой стране…

Мы много раз проходили точки невозврата и много раз просыпались в новой стране. Что, тем не менее, вчера произошло? В каких терминах нам про это говорить, в каких терминах нам про это думать?

23 января это была акция… Во-первых, нужно начать с того, что этим теперь полностью, всем этим, условно, политическим процессом занимаются силовики, то есть не существует политического планирования борьбы с этим протестом, существует силовое планирование борьбы с этим протестом.

Все, Кириенко уже там больше нет.

Кириенко говорит: «Ребята, что надо?». Они говорят: «Профилактику. Донесите до детей». Включается вентилятор, на вентилятор забрасывается чемодан с баксами, по всему интернету несется: «Не пускайте детей на акции». Или информационное прикрытие потом в Telegram, хотя там огромное, то есть видно, например, что у Russia Today абсолютный карт-бланш. Более того, они на себя берут функцию, которую как бы сбросила с себя админка, которая говорит: «А мы про рейтинг губернаторов, знаете, мы сейчас придумали новые личные показатели для регионов». То есть это процесс, который полностью находится в руках силовиков.

Второе, как мы теперь видим, у них был план. 23 речь шла о воспитании, то есть там была модальность — есть плохие люди, их очень мало, и есть обманутые ими россияне, которым мы будем наливать чай…

Менять покрышки, да…

Немножко мы их там где-то, значит, ну какие-то есть эксцессы. 31 это было как бы уже в режиме «А вам не надоело ходить?», в том смысле, что хватит как бы, вы пар спустили и хватит. А вчера это было то, что в политической философии называется «голая сила», вот да, вот это голая сила. Причем рамка рациональности, которая ее сдерживает, это совсем не гуманизм, нанесение или не нанесение увечий, а это некоторый фортификационный и crowd control логики. То есть, например, посмотрели на Беларусь, поняли, что ни в коем случае нельзя давать закрепиться на какой-то территории, любыми способами, поэтому очень быстрый разгон до малых групп. Вот как вчера вот эти жуткие кадры, которые очень хорошо показывают, когда тебя прижимают к стенке, тебя там немножечко тын-дын-дын, и все, после этого ты уже дисциплинированно идешь в автозак. То же самое 31, когда, совершенно очевидно, коллега, Алексей Сергеевич Титков, социолог, географ, писал о том, что вот вам, собственно, показали план правительственного квартала, и вот, собственно, логика уже не в политическом ответе, а в том, что просто мы должны сказать, что правительственный квартал будет закрыт на ключ, запечатан, ну крепость.

В этом нет никакого уже политического месседжа, то есть в этом есть месседж, который связан с тем, что первое, давайте не дадим повториться 2019 году, когда у нас колонны прорывались на Лубянку, и второе, давайте не дадим повториться событиям в Минске, когда за счет каких-то спонтанно собранных баррикад, солидарности, кстати, роль NEXTA в координации протестов в Беларуси, вот этого быть не должно. Поэтому очень хорошо учтен опыт 2019 года, учтен белорусский опыт, вот мы вчера увидели квинтэссенцию, то есть это некоторая модель того, как будут бороться с оппозицией силовики дальше: членим на малые группы любого размера толпу. Вчера там было превышение силы средств полиции к протестующим, мне кажется, в три раза, в четыре раза, то есть войск Росгвардии было до девяти тысяч, ну, сколько людей, ну три тысячи.

То есть невозможно еще посчитать, конечно.

Но тем не менее, это ночь уже была вообще в городе. То есть превышение очевидное, нарочитое превышение необходимой силы, очень жесткая тактика работы с тем, чтобы не дать ни в коем случае начать контролировать хотя бы, не знаю, паперть этой церкви или веранду этого кафе.

И дальше, собственно говоря, вот то, что напугало всех больше всего, потому что обычно социологи когда смотрят на это, они говорят: «Слушайте, как, интересно, как они различают?». Вот как бы ночь на Маросейке, вот ты выходишь, вот толпа молодежи пьяной, и никто никого как бы… А тут же, ты перемещаешься на две станции метро, на Третьяковку выходишь, вот в этом амфитеатре, где часто собираются какие-то оппозиционно настроенные граждане, а там всех «винтят». Вот вчера как бы нам показали, что существуют такие сценарии, при которых они не хотят различать. Публика, из театра идешь? Отлично. В такси едешь, рот открыл? А человек может сказать, ну ребята, я домой еду с работы, чего вы тут как бы устроили? Все, его останавливают. То есть они говорят, в какой-то момент мы готовы взять всех тех, кто не имеет никакого отношения к протестным акциям, а просто по случайности оказался на этой территории, мы готовы, по сути, взять их в заложники и рассматривать их как протестующих.

И вот это уже как бы сигнал, проход по Столешникову, такой торжественный проход войск Росгвардии по Столешникову переулку, это уже сигнал завсегдатаям дорогих кафе и ресторанов, что с ними тоже как бы церемониться особо не будут, раз такая ситуация, то вот и нет никакого мирного населения. Да, это голая сила. Это не городская война в стиле Венесуэлы, потому что у нас просто нет людей, которые умеют, с той стороны, как бы с нашей стороны, их как бы просто нет. Но это очень-очень жесткая такая даже не полицейщина, а вот в духе оккупационных войск поведение.