Госпереворот или стабильность? Владимир Пастухов — о сути путинского «обнуления»

Есть два мнения, даже люди разделились в этих своих мнениях еще до того, как началась вся история с коронавирусом, во всяком случае, до того, как мы поняли, насколько она актуальна.

Первое мнение состоит в том, что не произошло ничего нового ни с обнулением, ни с самим предложением этих поправок, ни со всем этим богом в Конституции не произошло ничего нового. Не произошло ничего того, о чем бы мы не знали. Мы знали про желание удержания власти, мы знали про то, что Конституция в принципе не соблюдается. И поэтому говорит, например, Алексей Навальный: «Я не понимаю, зачем на это обращать внимание».

Но есть обратная точка зрения, которая состоит в том, что, как бы то ни было, состоялась спецоперация, состоялся госпереворот, узурпация власти, во всяком случае, отношение к этому совершенно другое, очень серьезное. К какой из этих позиций вы склоняетесь?

Я не буду оригинален, обе являются неправильными. Истина и на этот раз действительно находится не посередине, а в стороне. Если мы говорим о реальной власти, то да, действительно, государственный переворот в России произошел… Вот так: по-настоящему государственный переворот в России произошел в 1993 году, когда ввели эту конституцию. С этого момента Россия выбыла из правового поля, и все дальнейшие практически уже 27 лет она развивается где-то в стороне от этого правового поля. Потому что тогда, когда был расстрелян первый российский парламент, когда не была разрешена конституционная комиссия, которая была тогда, тогда мы, собственно, потеряли эту правовую этику.

Второй государственный переворот в России произошел в 1996 году, когда из лучших побуждений группа олигархов решила, что легче фальсифицировать выборы Ельцина, чем допустить приход к власти коммунистов. Третий государственный переворот произошел в России в 1999 году, когда фактически была подменена и уничтожена процедура выборов президента Российской Федерации, потому что была скомкана самая главная часть, собственно говоря, избирательная кампания, которая была превращена в фарс досрочного ухода Ельцина в отставку и агрессивного пропихивания Путина на выборах силами административного всего аппарата.

В следующий раз государственный переворот произошел в России в 2011–2012 году, помимо так называемой рокировочки, когда, собственно говоря, первый раз была произведена манипуляция с Конституцией, позволившая Путину вернуться на свое место, хотя с точки зрения духа и принципов Конституции на самом деле это был такой нормальный конституционный сговор.

Скажите, а воцарение Дмитрия Анатольевича Медведева вы переворотом не считаете, у вас это как-то?.. Потому что, в принципе, это тоже был некоторый договорной матч.

Понимаете, я сужу как юрист. Проблема в том, что незаконность этого воцарения вскрылась постфактум. Когда в 2012 году они развернули это все вспять, сейчас об этом как-то стесняются вспоминать, тогда я этот вопрос специально исследовал. Открыто и Медведев, и Путин сделали заявление, что да, все в порядке, ребята, ничего страшного не произошло, я сейчас ухожу, уступаю место Путину, мы, собственно, так и договорились с самого начала. Понимаете?

То есть не наступил еще 2018 год с его проблемами, 2024-й с его прибамбасами, люди достаточно откровенны. Вот в этом «мы так договорились с самого начала» вся соль, потому что если судить с нормальной точки зрения, да, в принципе, возможно, ушел, потом вернулся. Если бы не было момента сговора, то говорить точно о конституционном мошенничестве было бы нельзя, можно было догадываться. Именно потому, что был момент сговора и слово не воробей, как вирус, мне подсказывают, вылетит ― не поймаешь, то возникает в этот момент, конечно, неконституционная передача власти. Сам по себе 2008 год, понятно, что это было в русском стиле, но если бы не было за ним 2012-го, то я бы не назвал это конституционным переворотом.

Тем не менее, продолжая эту мысль, я должен сказать, что мы давно живем в стране с тоталитарным режимом, мы давно живем в стране, в которой президент выведен из системы разделения властей и поставлен над системой разделения властей, а не вписан в нее, тем самым в принципе Конституция нарушается практически на легальных началах. Мы живем в стране, в которой глава третья Конституции, по сути, противоречит главе первой и второй и так далее, и так далее. С этой точки зрения действительно ничего особого не произошло.

Но произошло нечто другое, понимаете? При всем при том у нас отцы-основатели этой Конституции 1993 года заложили довольно крепкий фундамент. Они сделали определенный цивилизационный выбор для русского народа, может быть, кто-то скажет: «За русский народ», но тем не менее они сделали свой цивилизационный выбор в пользу европейского пути развития России. И вот этот цивилизационный выбор в пользу европейского пути развития России железными гвоздями был прибит в первой и второй главах Конституции. А первая и вторая главы Конституции еще сверху двойными железными гвоздями были прибиты девятой главой Конституции, которая не позволяла их менять.

И там заложены и основные права и свободы, и то, что мы развиваться должны в рамках либеральной доктрины, как бы кому-то ни было противно сегодня это слово, но это записано в нашей Конституции, а Конституция наша является каркасом всей нашей правовой системы. Она, собственно говоря, является той основой, на которой все остальное право, правосудие и все остальное держится.

И вот то, что сегодня произошло, ― это вообще-то к перевороту не имеет никакого отношения. Понимаете, беда-то не в этом. Беда в том… Понимаете, была такая песенка: «Ай-ай-ай, убили» там кого-то, а сейчас убили право, «Ай-ай-ай, убили право, какая жалость». Если Алексей Навальный, которого я очень уважаю как публициста, талантливейшего журналиста, считает, что вот это «ай-ай-ай, убили право» ничего не значит, то, значит, мы здесь расходимся с ним во мнениях, это значит, что он в своем отношении к праву, наоборот, сходится с теми, кого так сильно критикует, потому что для них право ― это мышиный писк. Вот в чем проблема.

Фото: пресс-служба Кремля

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.