Глава Ингушетии Евкуров против легализации многоженства: «Будет еще больше грехов»

Зыгарь: Сегодня в начале форума, мне кажется, я очень много слышал таких споров среди тех людей, которые приехали на форум, по поводу того, какая самая странная или самая шокирующая новость сегодняшнего дня. Что кто обсуждает: одни обсуждают предложение Алексея Кудрина о проведении досрочных выборов президента, другие обсуждают новости о заморозке российских активов, российских счетов в Бельгии и Франции. Что для вас самое важное сегодня?

Евкуров: Для меня нет ничего шокирующего. Владимир Владимирович будет президентом и будет продолжать руководить, кто бы что ни предлагал. А то, что заморозки или другие действия за границей по счетам – это тоже не особо шокирующая новость, она прогнозируемая, тем более, что те санкции, которые вводились для России не дали того ожидаемого результата для тех, кто вводил. Поэтому, конечно, будет ряд других мер предпринято и в этом ничего удивительного. Для меня важно то, какие задачи мы выполняем и чего мы достигли – это более для меня важно здесь, на этом форуме.

Зыгарь: И с чем вы сюда приехали? Чего вы достигли за этот год такой очень непростой для страны? Это второй уже форум, который страна проводит под санкциями.

Евкуров: За страну отвечать не буду. За Республику Ингушетию скажу, что мы, в принципе, сдерживаем рост цен, и это удается на каких-то направлениях, на этапах, но при этом мы довольно серьезно поднимаем тот пласт различных направлений и агропромышленного комплекса, и промышленного производства в целом, и туристической отрасли, на что мы раньше не обращали должного внимания. Сегодня мы это все поднимаем и, независимо от санкций, сегодня у нас работают и итальянские технологии, и корейские технологии – мы уже совместно автобусы производим, и индюшатину совместно с израильтянами производим, проект реализовываем. Иностранцы у нас работают: и китайцы сейчас активно заходят, и турецкие компании. И мы уже на этом сегодняшнем этапе в этом году процентов на 50-60 себя обеспечиваем своими яблоками, а в следующем году выйдем на 100%. Рыба, мясо-молочное производство, я уже говорил про туристическую отрасль, переработка сельхозпродукции, те же полимерные трубы, которые получает госзаказ по линии «Газпрома» наш завод, комбинат детского питания, который запускаем сейчас, который должен запуститься и работать ужена округ в целом. То есть комплексно работаем. Мы, наоборот, до санкций таких объемов не делали. Мы уже в ходе санкций делаем такие объемы. У верен, что всех регионах, я с главами регионов общаюсь, там такая же ситуация.

Зыгарь: Я правильно понимаю, что вы – горячий сторонник импортозамещения, и вам кажется, что это то, что работает и то, что удается?

Евкуров: Нет, я не горячий сторонник импортозамещения – раз. Почему? Потому что мы на должны закрываться как Советский Союз от всего импортного. У нас есть же такое понятие как «товарооборот». Если товары не будут поступать в те государства, с которыми мы сотрудничаем, и туда, и обратно, в одну сторону они не могут развиваться, эти отношения. Поэтому я не сторонник импортозамещения, но я сторонник того, чтобы в нашей стране производилась та же продукция, не хуже, чем заграничная, начиная от самой продукции экологически чистой, если мы говорим о продуктах питания, или же промышленное производство – другое направление, здесь же автомобильное, не только как сама продукция, но и как упаковка сервисная чтобы она представлялась. Поэтому к этому надо стремиться, это надо делать. И сегодня, с учетом того, что ввели санкции, мы поставлены в такие условия, что мы должны уже сами производить. Это одно. И второе. Здесь вопрос не в самой продукции, а в росте технологий. Те мозги, которые от нас утекали, они останутся в России, потому необходимость в них возникает. Мы же видим, что много то, что раньше производилось в Советском Союзе, оно производится теперь за границей, мы покупаем это за границей.

Зыгарь: Ну и неплохого качества. Гораздо лучшего, чем были многие советские товары.

Евкуров: Нет, во-первых, никто не говорит, что плохого качества – в этом нет сомнений. Но сегодня надо еще признавать, что уже российского производства тоже очень много на должном уровне с европейскими. Конечно, нужно время. Если брать автомобилестроение – нужно время. Опять же, не тупо одно и то же выпускать, а более современное, более совершенное. Не стесняться так же как Китай, который просто берет технологии и делает под себя все, называя своими. Почему нет? И постепенно, лет через 10-20, оно выйдет уже на уровень европейского. Но, опять же, нет такой необходимости гоняться за брендом, который имеет столетнюю или двухсотлетнюю историю, к примеру. Надо свое тоже начинать делать. Поэтому импортозамещение – это как само выражение слова. Почему? Потому что если против нас ввели санкции, ответно мы ввели санкции, мы не можем оставаться без той продукции, которая есть. Поэтому мы сейчас производим свое. Это должно быть.

Зыгарь: А как изменились за последний год те дотации, которые приходят в республику? Вы, наверняка, слышали интервью одного из ваших коллег – главы другой Северо-Кавказской республики, который сказал, что, в принципе, у всех субъектов Федерации России одинаковые дотации: у Чеченской республики не больше, чем у других, они стабильны и не увеличиваются. Можете ли вы подтвердить, что дотации для Ингушетии не больше, или не меньше, чем для других субъектов? Как они изменились за последний год?

Евкуров: Я поддержу в этом плане. Не надо постоянно выделять Северо-Кавказские республики, что у нас больше всех. Нет, наоборот, меньше. Здесь надо смотреть по пропорциональности по населению. Если брать ту же Ингушетию, на 560 тысяч населения и сравнивать с другими субъектами, то, конечно, это намного меньше для Ингушетии. Но здесь, опять же, вопрос, не самоцель в дотационности субъекта. Вопрос в другом – кто субъект привел к дотационности. И сегодня, когда подъем промышленности и экономики страны, и довольно колоссальная помощь для субъектов, в том числе и в критериях оценки. Ведь нас же федеральный центр шевелит в нужном направлении, заставляет работать, даже там, где мы вроде бы как где-то не особо уделяем внимания. Возьмите те же инвестиции: сейчас критерии оценки такие, что мы вынуждены уже сами бегать, искать инвесторов. Мы не сидим как вчера на месте. Поэтому у нас большую долю снижения дотационности берут частные инвесторы.

Зыгарь: За этот год дотации снизились?

Евкуров: Нет. Мы сейчас снизили дотацию региона на 6 пунктов за счет подъема своей экономики, сбора собственных доходов. Мы находим десятки регионов по темпам роста собственных доходов. И задача стоит такая, мы в своих планах закладываем, чтобы с каждым годом снижать дотационность субъекта.

Зыгарь: Какие суммы примерно?

Евкуров: У нас на сегодняшний день, мы были на 98% дотируемы, если брать 2009 год, то сегодня мы уже вышли на 82% дотируемости. Берем тот же бюджет республики, который на сегодня 19 млрд. рублей, и большая часть – это, конечно, на заработную плату и социальные обязательства уходит. Но при этом под республику сделана очень хорошая программа – это социально-экономическое развитие Республики Ингушетия. Это программа развития Северного Кавказа. И в рамках этих программ мы получаем в год от 3 до 4,5 млрд. рублей. Вот наша поддержка. Плюс, мы участвуем, как и другие субъекты, в том числе доноры, в различных проектах, программах федерально-целевых, в министерских программах. Это обычная схема участия. Вот там идет доля софинансирования субъекта Российской Федерации. Поэтому в этом плане мы не хуже, не лучше, а где-то в какой-то степени даже меньше получаем, чем другие регионы.

Зыгарь: А что вы думаете про многоженство? Нужно ли в Северо-Кавказских республиках вводить многоженство?

Евкуров: Я уже говорил по этому поводу не раз, что нет такой принципиальности вводить закон о многоженстве. На Северном Кавказе и так, кому надо, женится и один раз, и второй, и третий, и никто на это не обращает внимания, никто за ними не бегает с фонарем, не ищет их. Люди обустраивают свою жизнь, и есть ряд причин почему. Поэтому я не сторонник ввода таких законов.

Зыгарь: То есть если это уже де-факто и так практикуется, может быть, узаконить, чтобы разные женщины были одинаково защищены законом, потому что получается, что они де-факто замужем, но при этом никак не защищены.

Евкуров: Знаете, нет такой проблемы у нас на Кавказе. В Ингушетии, в частности, нет такой проблемы, что женщина защищена или не защищена. Она защищена и дети защищены. Дети рождаются, регистрируются. Нет никаких проблем. Я не думаю, что принятие закона будет в плюсе. Это раз. Второе. Есть довольно серьезное условие, если мы берем по Шариату, довольно серьезное условие для того, чтобы жениться во второй раз, в третий раз и в четвертый раз тем более. Не все эти условия выполняются. И сиюминутные амбиции, желания, что понравилась девушка, и придумывать под нее условия – нет, это неправильно. Поэтому я думаю, что здесь, наоборот, принятие закона будет толкать мужчин на совершение не тех поступков, прикрываясь Шариатом, они наоборот будут грешить больше.

Зыгарь: Если легализовать многоженство, будут грешить больше?

Евкуров: Я думаю, что будет еще больше грехов, потому что они будут прикрывать именно Шариатом свои действия, мол, закон позволяет и так далее. А то, что сегодня без закона делается, есть, конечно, свои шероховатости, но в большинстве случаев это именно та потребность, необходимость человека жениться: то ли жена тяжело больна, то ли детей нет – то есть те причины, которые есть. И в этих условиях это более, я думаю, прагматично, чем под законом это делать.

Зыгарь: За последний год особенно возникло несколько разных горячих точек вокруг России. Много очень говорили в прошлом году про добровольцев, которые, в том числе, и из Северо-Кавказских республик едут воевать на Донбасс. За последние полгода проблема ИГИЛ многим кажется более масштабной, более страшной, чем то, что происходит на Донбассе, и многие говорят о том, что выходцы из Северного Кавказа едут воевать за Исламское государство. Много ли добровольцев и в одном конфликте, и в другом из Ингушетии? Что вы про это думаете, как вы отслеживаете их отъезд?

Евкуров: Пока мы в числе палачей, которые сторонники ИГИЛа, не обязательно это арабской или другой национальности, мы видим выходцев из Европы, в том числе из Лондона, Америки, Германии, и не обязательно коренной национальности, которые принимают ислам.

Зыгарь: Нет, ну из Дагестана тоже есть один из самых известных.

Евкуров: То, что мы видим сегодня – я об этом говорю. Это один вопрос. Второй – когда говорят, что выходцы из Северного Кавказа – не только. И из многих регионов России. Варвара Караулова – яркий пример. Если брать, например, я в частности за Ингушетию скажу, то по нашей информации, по всем нашим данным, 14 молодых людей, которые уехали. Из них, по нашей подтвержденной информации, 5 убиты, мы 4 человека реабилитировали, вернули, сейчас двое на выходе оттуда стоят. То есть такого масштабного исхода с Северного Кавказа нет. Я говорю сейчас за Ингушетию. То, что там могут учувствовать выходцы из Северо-Кавказских республик, которые ассимилировались в Европе, хотя мы не должны от них отказываться – это наши по национальности и по вере люди, но, тем не менее, они, ассимилировавшиеся в Европе, которые и едут, так же как и европейские жители, куда-то воевать – это факт. Но я бы больше сказал сегодня про ИГИЛ, что это не против России, это не против Ливии или Ирака - это изменение мирового порядка. И здесь, конечно, это против всех религий мира эта организация выступает. Почему? Потому что нет такого права ни в одной вере вот так жестоко обращаться с людьми из-за своих личных амбиций. Поэтому здесь, конечно, это сегодня так же как и нацизм, фашизм, терроризм - это чума сегодняшнего века для всего мира. Конечно, это все должны понимать и осознавать. И не вопрос в том, откуда туда приходит этот материал. Это одно. И второе. Для нас, для России, конечно очень серьезно надо работать, и спецслужбы над этим работают, очень многих фильтруют на границе. Надо работать в ВУЗах, надо работать в местах, где вербуют. Хотя, основной вербовщик – это интернет. Как ни странно, люди прямо с интернета все выкачивают, вытаскивают, всасывают и на этом ведутся.

Зыгарь: А не приведет ли это к какому-то ограничению интернета на Северном Кавказе?

Евкуров: А при чем здесь Северный Кавказ? Мы не говорим про Кавказ.

Зыгарь: В России вообще?

Евкуров: Я повторяю еще раз: выходцев с Кавказа, если брать общее количество, там минимальное. Это просто цифры рисуют с учетом выходцев европейских, ассимилировавшихся кавказцев. Я вот за Ингушетию сегодня сказал точные цифры. Я уверен, что в других субъектах такая же картина. Если брать ограничение интернет-ресурсов, я думаю, нет, что даже в самые тяжелые времена не позволял, и даже Владимир Владимирович Путин об этом говорил, что мы не будем перекрывать интернет-ресурсы, что бы ни было. Здесь вопрос – как выстраивать схему, как отдельные направления перекрывать, или же как противодействовать. Поэтому мы здесь у себя в школах, в ВУЗах проводим эту работу, рассказываем, показываем. Надо больше работать с молодежью сейчас в плане того, чтобы они все-таки понимали. Ведь закон, который принят, он очень серьезно сыграл на руку власти на удержание молодежи от дурных поступков. В законе сказано, что не просто ты участник банд-подполья, участник террористического акта, не дай Бог, а даже если просто обучался за границей в террористических лагерях – это раз, и плюс как участник сирийских событий - это уже уголовное дело, это не просто пособничество. У нас уже трое или четверо осужденных по этой статье. Поэтому многие воздерживаются от этого, они уже понимают, что не просто поехал, повоевал, приехал, а тебе ничего не сделали, а ты уже реально как человек, который пойдет под следствие, если будет доказано – пойдешь под и сядешь за такие поступки. Это тоже сдерживающий фактор. Этот закон принят своевременно для того, чтобы удержать именно молодежь от поступков, поездок туда. Потому что они понимают, что все равно надо возвращаться обратно, и он же попадает в поле зрения органов правопорядка.

Зыгарь: Еще хочу задать вопрос про один спорный момент, который обсуждался очень много в обществе в последние месяцы по поводу того, должны ли иметь федеральные силовые структуры право проводить какие-то операции на территории субъектов Федерации без согласования с республиками.

Евкуров: Нет такого понятия: должны ли. Есть закон «О полиции», «О Федеральной службе безопасности», и в законе все прописано, и не проводятся эти мероприятия без согласования. Например, на Северном Кавказе есть с учетом реалий современных сложившихся, введены такие структуры как Оперативный штаб. Оперативный штаб в регионе возглавляет начальник управления Федеральной службы безопасности. И ни одна структура не должна работать на территории без согласования. Почему это сделано? Потому что было время, когда бандиты под видом органов правопорядка с документами, еще чем-то могли спокойно совершать свои злодеяния. Было время, когда одна структура, посылая своих разведчиков или разведгруппу для разведывательно-поисковых действий, не согласовав с другими, и эти разведгруппы сталкивались в лесной или горно-лесистой местности и стреляли друг по другу. Поэтому было это принято. И вот эти оперативные штабы именно регулируют. Я, в частности, за Ингушетию скажу: у нас с этим не было проблем. Без согласования никто не лез и не лезет. Но даже если бывают такие моменты – 2-3 случая моменты были, когда именно по экономическим преступлениям появлялись, но никаких не было там проблем, чтобы их поставить на место в плане того, что и Оперативный штаб, и Министра внутренних дел по республике, и прокуратура. Но это были такие местечковые вещи, где тут же эти вопросы урегулировались.

Зыгарь: Я правильно понимаю, что вы считаете недопустимым, чтобы из другой республики, например, из Ставропольского края, или из Чеченской республики приезжали какие-то люди?

Евкуров: Недопустимо как к нам, так и туда без согласования. Должно быть согласование. Да, есть тема, когда начинают, это тоже обычная тема, когда начинают говорить, что если где-то провалилась операция – нас местные сдали. Это мода. Не только на Кавказе. Если в Красноярске будет кто-то проводить – местные сдали обязательно. Вот есть такая попытка прикрытия. И в этом случае есть механизмы, как надо работать. И когда приезжает та же оперативная группа по какой-то задаче в Ингушетию… Мы же сейчас, смотрите, за прошлый год и за начало этого года 18 преступников, которые находились в розыске в регионах России, они приехали и спрятались в Ингушетии, наши оперативники вместе с теми, кто являлся инициатором розыска в других регионах, находили их передавали, никаких проблем не было. Но если сами придут – это, конечно, уже чревато любым инцидентом. Почему? Потому что надо еще учитывать даже элементарную стычку с местным населением. Для этого должны быть местные органы правопорядка совместно работать, хотя они все федеральные. Но недопустимо без согласования и нашим куда-то лезть, и другим куда-то лезть. Это правила игры, это закон, это в законе прописано, в этом нет ничего сверхъестественного. И я – один из ярых противников того, чтобы без согласования работали. Почему? Потому что тогда это в какой-то степени подрывает авторитет местной власти. Об этом тоже надо думать. И здесь нет какого-то самовозвеличивания. Кто-то говорит «местные царьки» – нет. Это просто понимать надо это все. Любой человек, находящийся на месте, должен быть хозяином у себя. Но сегодня этих проблем, раньше были, сегодня их нет уже. Сегодня любые действия согласовываются. Тем более, главк МВД по Северо-Кавказскому Федеральному округу, он довольно серьезно выстроил схему взаимодействия, и, например, у нас в Ингушетии этих проблем на сегодняшний день вообще не возникает. И дай Бог, чтобы они не возникали.