Чиновники из ворованных органов, замер благодати, и как спасти Россию от разврата

Мы как обычно обсуждаем главные безумия недели. Но сегодня, впервые за все время существования программы, мы, по просьбе одного из участников, возвращаемся к теме прошлой недели и прошлой программы, потому что вдохновение настигло героя уже после эфира. Итак, мы возвращаемся к теме шимпанзе, которые, по мнению ученых, обрели собственную религию, потому что стали создавать в древесных стволах непонятные сооружения из камней. Что вас так взволновало, Александр Глебович, что вы умолили меня вернуться к этой теме?

Невзоров: Я просто внимательно все просмотрел, все материалы и посмотрел те исследования, которые были опубликованы Scientific Reports, потом я посмотрел все ролики, которые они предлагали. И вот эта вечная, эта, кстати говоря, не камерная тема, эта тема серьезная, поскольку с таким же успехом можно было сказать, что обезьяны осваивают какие-нибудь методы восточных единоборств, с таким же успехом можно было сказать, что они занялись планировкой небоскребов. Ну вот когда доценты, когда сами непосредственно зоологи, биологи берутся что-то обобщать, вот мы всегда имеем на выходе такую пустую и такую шумную псевдосенсацию. И природа этих псевдосенсаций такова, что… Ученые замечательные люди, но они зациклены на очень маленьком, очень узком участке, который они обязаны исследовать. Они не видят ничего вокруг. Вот для того, чтобы говорить, что это религия, надо прежде всего понимать, что такое религия, и каковы ее отличительные черты. Дело просто только в том, чтобы никогда не давать себя охмурить этим поспешным оценкам, этим скоропостижным пустяковым сенсациям, а позволить где-нибудь в течение 10-15 лет в этом разобраться, и вероятно, прийти к совершенно диаметрально противоположному выводу. Вот действительно, это не дело всяких ученых обобщать и делать выводы. Мы прекрасно знаем, что например такие замечательные вещи, как трюфели, ищут тоже, скажем так, особого рода существа, но эти существа, но эти существа никогда не дают советов по приготовлению этих трюфелей, они доверяют это поварам и рестораторам. Делать обобщения и выводы — это все-таки уже удел публицистов, а не узких специалистов.

Вы просто хотите побольше себе пригрести поближе к сердцу работы всякой, да? Потому что вы хотите зарезервировать за собой право обобщать.

Невзоров: Так оно мне принадлежит по праву профессии.

Да, понятно. Хорошо. Я бы хотела узнать. Что думает по этому поводу Станислав Александрович.

Белковский: Я думаю следующее: во-первых, я вспомнил, что моя школьная учительница биологии говорила мне, что в профессиональной среде биологов подобно тому как физики-атомщики говорят атОмные, а не Атомные, о чем справедливо напомнил нам Александр Глебович Невзоров в прошлой программе, так и зоологи говорят не шимпанзЭ, а шимпАнзе. Мне кажется, это очень принципиально для понимания того, строят ли действительно они храмы или нет. И в прошлой программе, если вы помните, мы ведь пришли к выводу, возможно, они строят бомбоубежище на случай четвертой мировой войны. И если таковая случится, то по теории эволюции, адептом которой является Александр Глебович Невзоров, человек должен вскоре появиться как-то заново, и уже здесь без шимпанзе не обойтись. Что же касается выводов и обобщений, я бы сформулировал этот тезис несколько иначе: исследования — это удел профессионалов. Как известно, специалист подобен флюсу, его полнота односторонняя. А выводы и обобщения должны делать дилетанты, то есть люди, которые знают понемногу обо всем, но заодно выступают несравненными перекрестками ассоциаций и самых разных дисциплин и теорий.

И это главные герои этой программы.

Невзоров: Да, совершенно верно, то есть они должны с глубины подавать из своих шахт, где они добывают эту руду, нам на поверхность то, что они добыли, а мы уже сами разберемся, что с этим делать.

Давайте же устремимся в эти шахты и перейдем ко второй теме.

Белковский: Не дай бог, в шахтах сейчас всякое бывает. С высокой концентрацией метана, нет, предоставим это профессионалам.

Невзоров: В шахтах нам делать нечего.

Хорошо, давайте перейдем к следующей теме. Вчера вечером на границы Чечни и Ингушетии неизвестные напали на микроавтобус с журналистами и правозащитниками, избили их, а автомобиль с вещами сожгли. Сегодня чеченский омбудсмен Нурди Нухаджиев заявил, что подозревает правозащитников в нападении на самих себя. И предположил, что к этому нападению может быть причастен например председатель «Комитета по предотвращению пыток» Игорь Каляпин. Я сейчас процитирую, он сказал: «Я его не обвиняю, я говорю, что это его почерк», так заявил омбудсмен. А я вас хочу спросить, давайте начнем со Станислава Александровича, чей почерк вам видится в этой акции? И в чем был смысл этого нападения?

Белковский: В этой акции мне видится политический почерк Рамзана Ахматовича Кадырова и близких к нему кругов. А то, что в общем унтер-офицерская вдова сама себя высекла, и все люди, в покушениях на которых подозревали круги, близкие к чеченскому руководству, сами себя убили или по крайней мере дали к этому весомый повод — это стандартная позиция руководства Чечни со времен гибели Анны Политковской в 2007 году и вплоть до последнего громкого убийства в этом ряду Бориса Немцова в году 2015. И здесь мы не должны инкриминировать чеченскому руководству европейское политическое мышление. Вот ко мне часто обращаются с глуповатым вопросом «Ну как же, неужели они сами не понимают, что страдает их репутация?». Нет, они так не считают. Их репутация не строится на том же, на чем, скажем, руководство Франции, Германии или США. Их репутация строится на возможности демонстрировать неограниченное применение грубой физической силы в любых формах и в те моменты, когда им это нужно, необходимо и приятно. И то, что их невозможно остановить при применении этой силы, — это и есть их главный козырь, их главный аргумент в собственную защиту и пользу.

Александр Глебович, вы согласны?

Невзоров: Не совсем. Они это делают, причем несомненно, что это делают они. А вот здесь по Питеру разъезжает огромный Роллс-Ройс, на борту которого написано «Рамзан, не уходи». Этот Роллс-Ройс паркуется всюду, чтобы быть замеченным, естественно, самым хамским образом. Ну что ж я вам могу сказать? Они почему это делают? Они это делают потому, что могут это делать и хотят это делать, они могут себе это позволить. И если бы известная няня, известная няня, оказалась бы при ближайшем рассмотрении чеченкой, нет сомнений, что, вероятно, ее мгновенно бы отпустили с извинениями, а начальник ГУВД Москвы лично бы гладил ей хиджаб, помятый при задержании. Ребята, горе побежденным. Проиграли войну, терпите. Но я, конечно, понимаю, что шутки на эту тему мало уместны, но я имею право шутить, потому что я сам лично перешагивал через трупы тех мальчишек, которые легли в Грозном, и понимаю, что вот эти 10 тысяч судеб были спущены, как в сортир, совершенно попусту, совершенно даром, совершенно бессмысленно и подло, просто так, ни для чего.

Белковский: Вот вообще российская культура войны на все протяжении существования нашей страны — завалить трупами любую проблему и потом простить жертвам их подвиги и свершения.

Невзоров: А потом про эти трупы забыть.

Белковский: Конечно, ведь мамки новых нарожают, как говорил, кажется, Ворошилов.

Невзоров: Ой, они все это говорили и повторили друг за другом.

Скажите, на ваш взгляд, будут найдены исполнители вчерашнего нападения? Я говорю хотя бы только про исполнителей. Вы предположили, кто может быть заказчиком.

Белковский: Ну какой-нибудь труп обязательно будет найден, который погибнет при задержании.

Невзоров: Если исполнители провинятся в чем-нибудь, то, конечно, их найдут. Если кинут монетку «найти-не найти», бумц, и получат «найти», то найдут, какие проблемы? Я подозреваю, их и искать, в общем, не придется.

Давайте перейдем к следующей теме. Мария Шарапова призналась в употреблении допинга. Это политический скандал, это очередная атака на Россию? Потому что некоторые говорят, что мельдоний Шараповой подбросили, может быть, даже подлили в чай, или подбросили его кому-то еще.

Белковский: Или в коньяк, разрешенный к употреблению в большом спорте.

Вы верите в то, что Мария Шарапова сознательно принимала допинг, Станислав Александрович?

Белковский: Во-первых, я не слышал, чтобы кто-то подозревал в подливании мельдония в чай Шараповой, это скорее версия союза конькобежцев России, речь шла о конькобежцах. Нет, Мария Шарапова сама заявила, что она принимала мельдоний, он же милдронат, с 2006 года, а потом ее просто пять раз предупреждали и Международная Федерация тенниса, и Международное антидопинговое агентство, но она просто не открыла файлы, которые к ней приходили, что в общем, такая милая рассеянность и небрежность, свойственные молодым красивым дамам. Может быть, она была увлечена в этот момент чем-то особенно другим, но мы от самой Шараповой не слышим никаких намеков на то, что с мельдонием была подстава. Кроме того, еще в октябре это было объявлено, о том, что этот милдронат нельзя употреблять. Можно ли его употреблять или нет, на самом деле непонятно, его создатели из рижского Института органического синтеза, в частности Ивар Калныньш, который считается непосредственным автором препарата милдронат, разработанного 30 лет назад еще в советское время, утверждает, что он никаким допингом не является, а он кардио-протектор, то есть он защищает сердце от перегрузок.

То есть это политическое…

Белковский: Нет, это не политическое.

А что это?

Белковский: Просто надо внимательно читать… По мнению латвийских ученых, да, это политическая мера, связанная с конкурентной борьбой с другими препаратами, призванными вытеснить милдронат, хотя мне кажется, что по итогам всей этой истории пострадали все, кроме милдроната, который стал невероятно известен в мире, и спрос на него может возрасти просто на порядок. А для Марии Шараповой, конечно, это колоссальные убытки и потери, потому что спонсоры, которые уже только в прошлом году ей принесли 23 миллиона долларов, уже массированно отказываются с ней от рекламных контрактов.

Александр Глебович, вы что думаете? Это нападки на Россию, это корпоративные бои разных фармацевтически компаний?

Невзоров: Во-первых, мне очень жалко, что она попалась, и мне очень жалко, что так неаккуратно употребляется допинг. При том, что допинг — это абсолютно тотальная вещь в спорте, и никакого большого спорта без допинга существовать не может. При том, вот то, что мой друг Белковский говорит, что допинг это или не допинг, со слов каких-то милых латышских фармацевтов, да помилуйте, обычная кровь тоже может быть допингом, и были случаи, когда происходили перед стартами дополнительные вливания спортсмену его же собственной крови, взятой у него же, скажем так, за 70 или 72 часа. Этот объем крови, считалось на какой-то момент, увеличивает возможность вообще васкуляризации во всем организме и повышает спортивный потенциал. То есть допингом может быть все, что угодно, и весь большой спорт давно можно было бы уже поменять, слово «спорт» давно уже можно было бы поменять на «допинг». Но эту девочку жалко, потому что вообще мне жалко, когда люди попадаются.

Белковский: Ну и собственно, понимаете, действительно уже плохо для столь продвинуто спортсменки, которая большую часть своей жизни и карьеры провела в Соединенных Штатах Америки, пользоваться советским препаратом тридцатилетней давности.

Невзоров: Здесь Белковский умница, вот здесь Белковский то, что называется, попал абсолютно в точку.

Белковский: Собственно вся история допинга в спорте — это создать новый допинг и пользоваться им, пока его не разоблачат.

Невзоров: Ну вот точно также, как совершить преступление, например, которого нет еще в Уголовном кодексе, вот это самое классное, что можно было бы придумать. То, за что еще не наказывают, но что уже приносит ощутимый …

Белковский: Постоянная погоня за черным лебедем, поэтому мне кажется, что в связи с распадом и кризисом, вернее кризисом и распадом российской фармацевтической промышленности, в том числе и отрасли допинга, Россия будет вытеснена из большого спорта уже в ближайшие годы, поскольку устаревший допинг не нужен никому.

Невзоров: Да, вот, конечно, свинство в этой истории, что такую замечательную тетку снабдили дерьмовым допингом. Вот здесь корень проблемы и рассматривать нужно именно в этом.

Белковский: И может быть, это действительно политическая подстава, но уже с российской стороны, чтобы показать, что даже спортсмен, который всю свою жизнь провел в США, имеет финансовые возможности нанимать лучших специалистов, может попасться на простом советском препарате из Риги. Кстати, само название мельдоний кажется мне очень красивым, мне кажется, Александр Глебович, вы могли бы тоже его использовать. У вас был отец Пигидий, да, в полемике с Милоновым, вот теперь может быть отце Мельдоний, это тоже очень похоже. Можно кого-нибудь подловить на этом.

Отцы Мельдонии, оба, у меня к вам такой вопрос, смотрите, важно, что еще случилось, обычно у российских спортсменов, причем не только спортсменов, существует тактика «молчать до последнего», ни в чем не сознаваться, потому что признание по-нашему, по -русски — это значит слабость. А Шарапова призналась. Вот что это изменит? И изменит ли что-нибудь? Это же необычный все-таки поступок, то, что она сделала.

Невзоров: Нет, ну это значит взяли за жабры и так жестко, что уже не было возможности отвертеться.

Никакой у вас веры в человечество нет, что собственно было известно и до сих пор.

Невзоров: Я собственно никогда и не прикидывался ни гуманистом, ни верующим. Вот у нас свидетель Иеговы Белковский.

Белковский: Ну пока еще нет.

Свидетель Иеговы, не хотите ли вы что-нибудь сказать про…

Невзоров: Тысяча извинений, «Свидетели Иеговы», они же безблагодатны.

Белковский: Ну это мы с ними, со «Свидетелями Иеговы» разберемся. Благодать мы поделим.

Благодатный Станислав Александрович, скажите мне…

Невзоров: Мне вот всегда интересно, Белковский, расскажите мне, кстати, а как вообще определяется уровень благодати? Вот есть какие-нибудь …

Белковский: С помощь специального счетчика Белковского, который все не сертифицирован и не лицензирован надлежащим образом, поэтому я пока не буду распространяться, чтобы это ноу-хау не было похищено. А то времена-то сейчас какие! Сейчас на мельдонии можно поскользнуться, как на апельсиновой корке. Вот когда состоится презентация счетчика, я надеюсь, что спонсоры этой разработки перейдут ко мне от Марии Шараповой, тем самым ускорят процесс создания прибора, тут мы и благодать будем замерять прямо в прямом эфире.

Невзоров: Надеюсь, вы сейчас не будете его доставать и показывать.

Белковский: Ну сейчас нет, потому что я не был готов. Просто если бы меня предупредили заранее, я бы принес, в следующей программе, может быть, это и случится.

Невзоров: Я просто точно знаю, что обычный счетчик Гейгера благодать не регистрирует давно.

Белковский: Именно поэтому я занят разработкой счетчика Белковского, иначе я бы просто воспользовался списанным счетчиком Гейгера из Курчатовского института.

Прекратите, пожалуйста, доставать и показывать свою благодать.

Невзоров: Это он собирался, это не я.

Белковский: Я не собирался показывать благодать, я собирался показывать только прибор для ее определения. То, что он будет зашкаливать в этой студии, когда я его принесу, уже сертифицированный экземпляр, у меня нет ни малейших сомнений. Вы, кстати, знаете, что могут телеканал «Дождь» выселить из-за этого? За нарушение санитарно-гигиенических норм, поэтому тут еще надо пройти большую сертификационную процедуру, чтобы мне разрешили включить прибор в студии.

Невзоров: Тем более не показывайте.

Белковский: На себе не показывайте, знаете, как принято говорить в таких случаях. А что касается Марии Шараповой, возвращаюсь, то это американское типичное деятельное раскаяние, которое должно скостить ей срок дисквалификации с максимальных четырех, скажем, до двух лет, одного года, что в ее в общем, уже, прошу прощения за бестактность, преклонном спортивном возрасте достаточно важно. Четыре года много, год все равно.

Хорошо. Вы знаете, я сейчас пойду вне нашего сценария и перейду к другой теме, раз уж мы затронули благодать и вот это все, за что сейчас нас выгонят отсюда. Давайте отобьемся и перейдем к следующей неожиданной теме.

Белковский: От кого?

Ну это у нас такое…

Как сообщает издание «Медуза», в кубанской школе ученикам восьмого класса показали фильм о том, что мужчина должен жениться на девственнице, и что ребенку передаются гены первого полового партнера матери, даже если отцом стал другой мужчина. Вообще фильм призывает молодых людей к целомудрию и рассказывает о том, как США развращают российскую молодежь, пропагандируя феминистские и ЛГБТ-ценности. Как спасти Россию от разврата, после того, как вы вот это все тут исполнили, давайте объясняйте. Пожалуйста, начнем с вас, Александр Глебович. Вообще возможно ли спасти Россию от разврата?

Невзоров: Так нет, я вообще, когда какие-то фильмы запрещают, или какие-то…

Никто ничего не запрещал, просто показали в школе.

Невзоров: Когда какие-то фильмы начинают пропагандировать, я всегда очень удивляюсь, потому что я вообще, честно говоря, не понимал, почему вот при всех тех претензиях, которые предъявляются к американскому кинематографу, по поводу насилия, взрывов, убийств, почему собственно говоря, не перейти просто на нормальную, чистую порнографическую продукцию. Там нет убийств, зверств, взрывов, там, как правило, очень хороший конец, иногда даже не один. Вот надо организовать для всяких мизулиных просмотр этих фильмов, может быть, им даже понравится, и это будет наряду с другой продукцией благочестивой демонстрироваться в школах. К тому же это в общем фильмы отчасти и про любовь. А в тренде христианской любви очень даже бы это прокатило.

Нет, подождите. Этот фильм, он о том, как США навязывает нам идеалы разврата. Идеалы разврата, так бывает?

Белковский: Конечно.

Да, пожалуйста, Станислав Александрович, как спасти Россию от разврата? Возможно ли это?

Невзоров: Вот сейчас опять мы пере… Лика, вы не понимаете, что вы сейчас спускаете снежную лавину. Опять мы сейчас перейдем на детектор, на регистратор.

Да, я ровно поэтому попросила вас уж тогда продолжить, чтобы прекратить это раз и навсегда, закончить в этой программе эту тему. Пожалуйста, Станислав Александрович. Как спасти?

Белковский: Мне кажется…

Невзоров: Положить конец, я бы сказал.

Подождите.

Белковский: Мне кажется, так вопрос не стоит, особенно в преддверии четвертой мировой войны. Я, кстати, неслучайно называю эту мировую войну четвертой, поскольку третьей мировой войной по моей классификации все-таки была холодная война. Та гибридная война, которая сейчас у порога, она четвертая. И здесь, мне кажется, разврат это последнее, что нас спасет от войны и ее последствий, потому что у человечества будет возможность хоть на что-то позитивное переключиться. Ну я так понял, что главная идея фильма, что мужчина должен жениться на девственнице.

Да, это одна из идей. Еще, что США нам навязывают свои чужие идеалы, чуждые нам идеалы.

Белковский: Так свои или чужие идеалы?

Они нам чуждые, а им свои.

Белковский: Но это же прекрасно. Это хоть что-то, импорт хоть чего-то незапрещенного, хотя бы идеалов. Если начнется импортозамещение идеалов, и оно будет такое же успешное, как с пошехонским сыром, то, боюсь, к войне мы подойдем существенно не подготовленными. Но советская киноклассика в принципе учила нас, что жениться нужно на сироте, а не на девственнице, это несколько другая постановка вопроса. Что же касается этого фильма, то мне кажется, это как раз скрытая пропаганда именно американских идеалов, потому что восьмиклассники могли в принципе еще ничего и не знать об обсуждаемом предмете, если мы не демонстрируем целомудренный фильм. А сам тезис о том, что мужчина должен жениться исключительно на девственнице, направлен на паралич института брака в Российской Федерации, потому что при такой постановке вопроса, особенно ее законодательном закреплении, брак исчезнет, как в силу отсутствия мужчин и женщин, заключающих брак при таких обстоятельствах. Поэтому безусловно этот сам фильм является американской диверсией, в общем в кубанской школе прошел тест на то, как Америка окончательно развалит наши мозги в преддверии решающих исторических схваток за контроль над миром.

Какой ужас.

Невзоров: Но самое интересное, что дамы тоже будут вправе требовать от своих партнеров абсолютной девственности.

Белковский: Нет, нет, брака больше не будет в таком случае. Ну и слава богу, может быть, туды его в качель.

Туды его в качель. Хорошо, перейдем к следующей теме.

Белковский: Это цитата тоже из советской классики, а не из американской, прошу заметить.

Да, да. Я понимаю, у меня никаких претензий по поводу этой цитаты.

Конституционный суд России подтвердил законность изъятия органов у погибших без согласия их родственников. В суд обращались родственники московской студентки, которая скончалась в больнице после дорожно-транспортного происшествия. Мать девушки судилась с больницей, так как узнала, что без ее, матери, согласия, у дочки изъяли некоторые органы для пересадки. Так вот, учитывая, что трансплантация — это средство спасения жизни и восстановления здоровья людей, при этом у родственников, безусловно, есть право отказаться от этой процедуры. Вы согласны, Александр Глебович, или не согласны?

Невзоров: Я не согласен, потому что в этом случае отказываться или разрешать это абсолютный маразм, это дело медиков, потому что с какого-то момента, который наступит в жизни каждого из нас, уже тело каждого из нас будет являться всего-навсего набором анатомических препаратов. Если вы не связаны какими-то особо дремучими правилами, например, правилами, которые предписывают иудеям в обязательном порядке собрать все, даже кровь, которая вытекла, должна быть собрана тряпкой, и эта тряпка должна быть положена вместе с покойником на место его упокоения. Вот если нет таких вот свирепых религиозных ограничений, то какая, собственно говоря, разница. Я же у вас же в журнале писал, в «Снобе» писал, про то, что сколько бы ни было выдающихся правителей, композиторов, карикатуристов, никогда не отправлялся в могилу с мозгом. Как правило, мозг в обязательном порядке изымается, изымается для изучения, и практически никто никогда даже и не спрашивает о том, возможно это или нет.

Ну хорошо, а если я не хочу, чтобы это происходило с моими родственниками? Если я не хочу, чтобы это происходило со мной, я вот завещаю не изымать у меня мозг, я имею ведь на это право, это ведь все-таки мое тело?

Невзоров: Знаете, когда мы были все маленькими, когда нам было лет по 19, очень модно было продавать свои скелеты. В Первый медицинский институт можно было продать свой скелет, скелет стоил по-моему, где-то 800 рублей, а если ты пообещал его еще и смонтировать, то платили 1200.

Белковский: Но не только скелет, а труп целиком можно было завещать моргу, и на эти деньги жить довольно долго.

Невзоров: Можно. Но на самом деле, продавались скелеты, и продавались очень хорошо. И после чего в паспорт ставился штамп, такой лиловый, «захоронению не подлежит». Вот если есть такие сильные возражения, наверное, надо пойти таким путем.

Так, Станислав Александрович?

Белковский: Существует же огромный теневой рынок внутренних органов, я имею в виду в данном случае, не органов внутренних дел.

Да его не существует, о нем все время говорят.

Белковский: Ну как же, постоянно, даже уполномоченный по правам ребенка Астахов постоянно говорит, что детей вывозят за границу исключительно на органы, и поэтому иностранное усыновление надо запретить. Правда, мы знаем, что Астахов это делает потому, что он надеется получить из федерального бюджета Российской Федерации огромные деньги на реализацию программы внутреннего усыновления. Пока не получит, или окончательно не не получит, не успокоится.

Вы отвлеклись от органов.

Белковский: Мне кажется, что Астахов и трупы это очень близкая тематика достаточно.

Невзоров: Это частный случай, у нас многих чиновников сделали из ворованных органов, причем сделали, я бы сказал, весьма халтурно. И тот, о ком вы говорите, далеко не единственный и не самый яркий пример.

Белковский: Причем мне кажется, даже те органы, которые ворованы не были, ими стали в результате деятельности этих чиновников. Помните, была такая шутка, что все в комнате было краденое, и даже воздух какой-то спертый. Все, что связно с российской бюрократией, неизбежно приобретает такие формы. В принципе, это нужно отдать на откуп самому человеку, он должен подписать бумажку о том, как он хочет в идеале после смерти. Я вообще желаю всем моим согражданам, чтобы они умирали в таком возрасте, когда их внутренние органы уже не так были бы важны для окружающих.

Но все-таки имеют право они распоряжаться своими внутренними, и не только внутренними органами.

Белковский: Ну, пока эти внутренние органы не национализированы, а такая идея, я думаю, тоже будет бродить в Российской Федерации.

Ну вот Александр Глебович буквально предлагает национализировать.

Белковский: Ну вот пенсия же является собственностью государства.

Невзоров: Я в случае, как анатом, я возражаю. Я возражаю, и не держитесь вы за эти свои внутренние органы! Вот за каким хреном они вам нужны после момента вашей биологической смерти? Вот что вы с ними собираетесь делать? Объясните мне, пожалуйста.

Ну так, на память.

Белковский: Ну как же, а родственники, наследники?

Невзоров: Отдайте их патологоанатомам либо отдайте их трансплантологам. Вот был же замечательный случай, в Военно-медицинской Академии, когда семья медиков, медик, пожилой прелестный человек, пожертвовал свое тело науке, из него был сделан ростовой препарат способом полимерного бальзамирования. И на эти лекция, когда преподавание велось на этом препарате, приходила вдова, садилась аккуратненько на самую высокую скамейку в аудитории и глядела счастливыми глазами на своего Семена Полуэктовича, который в этом момент, в полимеризованном состоянии стоял перед студентами и служил наглядным пособием. Посмотрите, какая сказочно красивая история.

Белковский: В конце концов, внутренние органы могут иметь и гастрономическую ценность, не правда ли, если развивать тему дальше.

Невзоров: Сейчас уже договоримся.

Белковский: Вспомним императора Бокасса и так далее.

Невзоров: Конечно, мы же все знаем, что homo на протяжении миллиона лет своей истории безостановочно друг друга жрали. Почему ели, понятно, непонятно, почему перестали есть.

А вы бы завещали друг другу свои внутренние органы в качестве гастрономической ценности?

Белковский: Я готов передать себя Александру Глебовичу в любой форме, в которой он захочет.

Так, а вы, Александр Глебович?

Невзоров: Я думаю, что я поговорю с Иваном Васильевичем Гайворонским, начальником кафедры нормальной анатомии, и мы все с интересом поработаем над Белковским.

Белковский: А что все Белковский? Я и так согласен. А вы, Александр Глебович?

Подождите, вопрос был не в этом. Белковский согласился, теперь нужно ваше согласие.

Невзоров: Нет, не гастрономически, а исключительно в целях усугубления анатомических познаний.

Нет, Белковскому вы готовы что-нибудь завещать?

Невзоров: Нет. Он не умеет препарировать. Он может просто тупо съесть.

Белковский: Ну, это в принципе не так плохо. А кому препарировать, всегда найдется. Я на субподряд кого-нибудь возьму, надо подкормить морги и в Москве тоже, кафедры патологоанатомии. Нельзя так эгоцентрично к этому подходить, Александр Глебович.

Невзоров: Нет, я думаю, что я найду своим органам какое-нибудь более серьезное качественное применение на той же самой кафедре нормальной анатомии.

Белковский: Это начинается уже борьба Москва-Петербург. Я понимаю. Александр Глебович не хочет, чтобы его тело переехало в Москву. Хорошо.

Вы готовы переехать ради тела Александра Глебовича в Петербург, Станислав Александрович?

Белковский: Я уже сказал, что я готов на все, я не беру своих слов обратно.

Мы переходим к пятой теме, или уже к шестой, я запуталась, потому что все, что происходит здесь, совершенно невозможно.

Белковский: Ну это смотря от нуля отсчитывать или от единицы.

Невзоров: Так же прекрасно мог бы выглядеть скелет Белковского. Обратите внимание. Это ведь тоже очень пухлое, это трицератопс, но в общем очень пухлое создание.

Белковский: Почему мог бы? Давайте оптимистично на это смотреть, он так и будет. И будет. Хотя бы печень мою вы обязаны использовать в гастрономических целях.

Мы продолжаем говорить про скелеты. Мы поддерживаем эту тему. Следующая тема будет такая. 5 марта, в день 63 годовщины со дня смерти Сталина, коммунисты возложили цветы к его могиле у Кремлевской стены. Это вновь вызвало дискуссию о необходимости десталинизации. Но вообще есть ощущение, что Сталина в последнее время все чаще вспоминают и как бы выкапывают, он как-то возвращается. Памятники то тут, то там открывают, футболки продают, депутаты Госдумы, спортсмены его оправдывают. Что это, почему это происходит? Пожалуйста, Станислав Александрович.

Белковский: Это происходит потому, что в обществе вообще есть дефицит символов. Во-вторых, потому что Сталин все равно остается для русской истории идеальным типом правителя, потому что идеальный русский правитель должен быть абсолютно беспримесно, дистиллировано жесток. Это не человек, который произрастает из собственного народа, нет, это внешняя сила некая, поставленная, чтобы держать русский народ в узде, иначе он окончательно выйдет из берегов. Это строгий учитель, который бьет ученика указкой, чтобы тот выучил хоть что-нибудь, или ставит на горох, или выгоняет на мороз и поливает холодной водой и так далее. Но кроме того, вообще интерес к Сталину в последние пару лет, на мой взгляд, обусловлен еще и тем, что последние сталинские годы очень напоминают, не хочу сказать последние, но в общем 2014-2016 годы в исполнении Владимира Владимировича Путина. Тоже какая-то очень странная энергия саморазрушения, которая овладевает правителем, сконцентрировавшим в своих руках всю, и больше чем всю, полноту власти. Там у Сталина было много и от корейской войны, которая фактически поставила мир на грань обмена ядерными ударами, до «дела врачей», которое должно было закончиться высылкой 2 миллионов евреев в Сибирь. У Владимира Путина это Украина, Сирия, и тоже всяческие иные поползновения, которые страшно раздражают Запад. То есть кажется, что как Сталин включил программу саморазрушения, закончившуюся его отравлением собственными соратниками, поскольку и соратники не видели другого выхода спасти от саморазрушения их собственную систему власти, так и сегодняшнее наше наблюдение за современной историей России, за политикой Кремля, сходятся в одной точке.

Понятно. Александр Глебович, адекватна эта параллель?

Невзоров: Не совсем. Дело в том, что те люди, которые возлагали гвоздички, они, я считаю, были обделены, потому что если бы по-хозяйски, разумно распорядиться площадями, которые есть в Мавзолее, то там можно было бы с черного хода открыть такой небольшой секс-шопчик, в котором продавался бы всякий инструментарий для садо-мазо. И они могли бы, одновременно с возложением гвоздик, еще и свои мазохистские наклонности удовлетворить. Но вообще, честно говоря, когда при мне произносится слово «Сталин», я недоумеваю, потому что я вообще не понимаю, за что этот парень получал зарплату. То есть весь набор примитивных ошибок, который можно было бы совершить, он совершил. Он братался и целовался с немецкими фашистами-нацистами, он проворонил войну, он заплатил за участие и возможную победу в войне примерно в 4 раза большую цену человеческими жизнями, чем того требовала тактика и стратегия, даже на тот момент имеющиеся. Он полностью проворонил идею атомного оружия, не понимая, что Советский Союз полностью безоружен, и что без оружия такого типа страна бессильна и беспомощна. То есть это полная профнепригодность. Вот еще, конечно, ему повезло, что он попал в Россию. Если бы он остался в Грузии, страшно было бы себе это предположить, не во всяком еще грузинском селе ему доверили бы наблюдать за козами.

Так а параллель-то, адекватная или нет? Потому что вы не ответили на этот вопрос.

Невзоров: Параллель не вполне адекватная, потому что у нас сейчас невнятный деспотизм, а при Сталине все-таки была полноценная качественная параноидальная шизофрения.

Белковский: Нет, я и не утверждал, что сталинский режим близок к путинскому с точки зрения внутренней политики, конечно, нет. При Сталине был полноценный тоталитаризм, при Путине достаточно мягкий, хотя и ужесточающийся с каждым годом, авторитаризм.

Невзоров: Скорее, деспотизм.

Белковский: Со словом деспотизм я тоже соглашусь, а не только с передачей собственного скелета. Но то, что программы саморазрушения двух режимов очень напоминают одна другую, на мой взгляд, очевидно. Именно это я и имел в виду.

Невзоров: А хуже всего знаете кому будет? Хуже всего будет культу войны, потому что коль скоро сейчас между словами «победа» и «Сталин» поставлен абсолютный знак равенства, это заставит, вероятно, интеллектуальную часть общества гораздо более внимательно препарировать все, что относится к участию Советского Союза во Второй мировой войне, и быть особо безжалостным к этим результатам.

Белковский: Да, то есть недалек тот исторический час, когда итоги войны будут подвергнуты ревизии, собственно, этот процесс уже начался. Он начался не только на уровне диссидентов советских времен, но и уже в рамках путинского мейнстрима. Вспомним, например, фильм Владимира Хотиненко «Поп», где достаточно четко проводится мысль, что в общем жизнь на оккупированных нацистами территориях была гораздо легче и приятнее, чем в сталинском Советском Союзе.

Невзоров: Давайте про попов.

Белковский: Эту линию быстро пресекли и запретили нам это обсуждать, потому что Владимиру Путину показалось, что победа, это такая духовная скрепа, на которую надо даже дышать дистиллированными ингредиентами абсолютно, но сам этот вопрос будет поставлен. И действительно, важным элементом десталинизации будет развенчание культа Победы, хотим мы того или нет.

Ну и давайте в этом месте перейдем к следующей теме. Александр Глебович требовал про попов, я не могу не поддаться. 6 марта в Санкт-Петербурге, в конференц-зале Росатома, прошел митинг противников Патриарха Кирилла. Обсуждали, в основном, гаванскую встречу Патриарха и Папы Римского Франциска. Собрание началось пением «Царю небесный», сердца участников собрания от всякой скверны очистились, а может быть, и не очистились, потому что потом звучали призывы к настоящей церковной революции, смуте, а несогласных освистывали и лишали слова. По крайней мере, так об этой встрече пишут в интернете. Почему вообще встреча Патриарха Кирилла с Папой Римским так взбаламутила клерикальные ряды? Александр Глебович, вперед.

Невзоров: Надо сказать, что мы сильно ошибаемся, думая, что так называемые клерикальные ряды взбаламучены. Вот то, что произошло на Аэродромной, если не ошибаюсь, 4, где собрались передовики этого производства православного, это не православный мир. Православному миру абсолютно безразлично во что верить, вот что им нарисует начальство, они тому и будут кланяться, и совершенно не вдаются они в эти подробности. Старушки ставят свои свечки, носят ведрами эту свою святую воду и чмокают тех сушеных покойников, которых предполагается. Нет, на Аэродромной собрались действительно очень горячие головы, при том, что они все там меня..., на меня там пишут бесконечные доносы и всяко меня обзывают, я полагаю, этим людям надо помочь, потому что их сейчас начнут жестко шельмовать. Посмотрите, как красиво их блокировали, ни в одном крупном СМИ о них нет ни одного упоминания. Все разговоры о столь в общем значимом событии разошлись по очень специфическим, для каких-то религиозных фанатиков, сайтам. А этим людям, среди них очень много нормальных и достойных людей. Я считаю, что им надо было бы помочь выйти на какую-то большую медийную дорогу, где они могли бы о себе заявить и иметь возможность отстаивать свою точку зрения. Вот после эфира, Лика, созвонимся, я вас выведу на некоторых персонажей, я полагаю, что им надо дать возможность говорить и дать возможность свою точку зрения отстаивать. Она здравая, и с позиций канонического православия она, безусловно, выигрышнее, чем то, что предлагают.

Какие-то интриги вы плетете, Александр Глебович.

Невзоров: Нет, абсолютно. В данном случае я считаю, что коль скоро есть точка зрения, она должна быть высказана, притом что меня в симпатии к ним заподозрить абсолютно невозможно.

Не знаю, заподозрить вас есть в чем.

Невзоров: Нет. Я постараюсь им помочь, на «Эхе» и в других местах, а вы уж возьмите на себя «Дождь».

Хорошо. Станислав Александрович, а вы что думаете? Почему так взбаламутились все?

Белковский: Тем более, на «Дожде» есть один православный активист, это я. И, конечно, следует демонополизировать эту ситуацию, позицию, безусловно, я здесь полностью согласен с Александром Глебовичем. Я считаю, во-первых, что сама встреча в Гаване не имела никакого существенного значения с сугубо церковной, клерикальной и канонической точек зрения. Патриарх Кирилл отправился на нее по поручению Президента Путина, для того, чтобы вовлечь Папу Франциска в лоббирование российских интересов в Соединенных Штатах Америки на уровне Президента Барака Обамы, который весьма благоволит к римскому Понтифику на сегодняшний день. Поэтому любые опасения, что Патриарх предал там интересы Русской православной церкви Московского патриархата неоправданны уже потому, что эти интересы не обсуждались в принципе, а декларация, подписанная Папой Франциском и Патриархом Кириллом Гундяевым, скорее, с пиар-точки зрения, выглядит выгодной Московскому патриархату. То есть Кирилл Гундяев смог отчитаться перед Владимиром Путиным, что он хороший церковный дипломат, и хороший дипломат вообще. И когда министр иностранных дел Сергей Лавров уйдет на пенсию, а друзья Александра Глебовича Невзорова окончательно выгонят Владимира Михайловича Гундяева из Патриархата, он вполне мог бы прийти на Смоленскую, в МИД, и дальше продолжать миролюбивую политику Российской Федерации. Кроме того, Питер и на сегодняшний день, как нередко бывало прежде, центр фронды и сопротивления Патриарху Гундяеву, в частности Митрополит Варсонофий Судаков, нынешний глава Санкт-Петербургской епархии, уже рассматривается определенное время как альтернатива действующему предстоятелю. Поэтому думаю, что Питер и дальше будет становиться центром консолидации разного рода брожений и течений, с сомнением относящихся к Владимиру Михайловичу Гундяеву.

Невзоров: Нет, вот как раз окружение Варсонофия отреагировало на эту всю сходку радикалов очень жестко, и были прочтены соответствующие проповеди, где было в очередной раз сказано: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе».

Белковский: Да, но я и не говорил, что Варсонофий их поддерживает, я говорил, что Питер может быть центром консолидации антигундяевских течений, самых разных.

Невзоров: Нет, он для столь сложных интеллектуальных задач непригоден. А что касается вот этих ребят, причем там такие, очень уважаемые в православном мире, и схимонахи, и монахи, и с Афона, и с Крита, и серьезные богословы, и историки, там такой боевой актив весьма существенный. Им надо, конечно, помочь с возможностями выступать в СМИ.

Вы все-таки хотите раскачать эту лодку, я чувствую ваше рвение, поэтому вы хотите помочь им выступать в СМИ.

Невзоров: Как меня можно в этом заподозрить?

Белковский: Когда это совершенно очевидно и не скрывается Александром Глебовичем.

На этом, к сожалению, «Паноптикум» заканчивается.

Белковский: Не вообще в России, а, может быть, только на этой неделе и у нас здесь в студии. В России он только по большому счету начинается.

Только на этой неделе и только в студии телеканала «Дождь». В России он только начинается. Кодовое слово, я вижу, что уже есть несколько угадавших, не знаю, кто из них первый, мы проверим, и продюсер с вами свяжется. Так вот кодовое слово было сегодня «почему».