«Мне звонят и говорят: „Ты в своем уме? Ты точно опознала?“» Родители студентки Алины Керовой — об интервью девушки, представленной ее именем

— Расскажите, как вы узнали про этот эфир на «России-1»?

Сергей Керов: Мне из Китая друг прислал скриншот с «России 1» о том, что Алина Керова дает интервью. Я просто был в шоке. Такое чувство, что там то ли моя жена помешалась, то ли еще что происходит.

Виктория Керова: Мне начали звонить. Сказали: «Включите срочно телевизор, там запись Алины идет». Мы включили, уже запись прошла, было окончание этой передачи. Я стала искать в интернете этот отрезок ее голоса. Мне все звонят и говорят: «Вика, ты в своем уме? Ты точно опознала? Это она?» Муж в отъезде, звонит мне: «Ты точно уверена?» Буквально в течение получаса нам опять звонят из морга — приезжайте на повторное опознание. Мы еще раз поехали со свекровью. Я же не больная, это мой ребенок, ее одежда, все ее: руки, ноги, тело.

— Вас позвали на повторное опознание именно после эфира?

Виктория: Я не знаю, после или нет, но прошел эфир и в течение получаса стали звонить и говорить, что надо обязательно еще раз с психологами прийти на опознание. Не знаю, насколько это связано с эфиром. Понимаете, наш ребенок и два мальчика первыми прибыли в больницу и, видимо, там погибли. Их привезли из больницы. Это было днем, а всех остальных деток привозили вечером или уже ночью из самого техникума.

— То есть вы были первыми родителями, кто опознал своего ребенка?

Виктория: Можно сказать, что да, я первая приехала туда. Просто я, обыскав везде, полдня провела в больнице, в списках ее фамилии не было. Я сама бывший медработник, встретила своего друга-фельдшера и попросила помочь. Я уже плачу, в истерике, говорю, что не могу найти Алину и не понимаю, где еще искать.

Изначально, когда все это произошло, мне позвонила подруга и сказала: «Только тихо, спокойно, что-то произошло в техникуме». Не могли дозвониться Алине, что-то не так, сказали, что взорвался газ. Я звоню, и она не отвечает. Звоню классному руководителю, она тоже не отвечает. Я села в машину, дозваниваюсь до классного руководителя, и она меня спрашивает: «А Алина с вами?» Я говорю, что нет. Я приехала к колледжу. Классный руководитель сказала, что вроде все хорошо, наш класс цел, была стрельба, а не газ взорвался. Подошел парень и сказал, что ребят посадили на маршрутку и они поехали домой.

Я сказала бабушке ждать, а сама поехала в больницу. Списков нет, показывали фотографию, нам сказали, что такой нет. И мы поехали в морг, мы были первые. Стояли санитарка и мальчик, сказали, что дети есть, привезли двух мальчиков и одну девочку. И говорят, что девочка такая красивая. А я отвечаю, что у меня девочка очень красивая, и молю бога, чтобы это была не она. Он (сотрудник морга — прим. Дождя) взял мой телефон с фотографией, прибегает и говорит: «Вика, если по ногтям [определять], [у вашей дочери] на одном пальце зеленый, на другом черный?» Я пошла сама, увидела уже одежду и поняла, что это она. Увидела, что ногтей там вообще не было, только на правой руке зеленый ноготок, а на левой — черный сломанный ноготь. Жженые волосы, брови. Но это она.

— Алина во время взрыва погибла?

Виктория: Да, она была, видимо, прямо в самом эпицентре. В заключении написали, что она умерла от сильной потери крови. Опознали ее примерно в три или пять часов.

— Я видела, что еще днем пошли публикации в прессе и керченских пабликах, что Алина Керова пропала.

Виктория: Да, это мои друзья, они вышли на меня, предложили опубликовать пост, что мы разыскиваем Алину. 

— Вы слушали запись разговора из эфира?

Виктория: Мы нашли потом этот отрезок разговора — это не Алина и не ее голос, это совершенно другой человек. Ну как не проверить информацию, назваться ее именем, как так могли сделать? Показать на всю страну... Звонят из-за границы наши друзья, плачут и страдают.

Сергей: Это была не наша дочь. Не знаю этого человека. Вы послушайте, как она говорила, — все спокойно.

— А с вами связывались федеральные каналы, вы давали интервью?

Виктория: За эти дни мне звонили много каналов — и НТВ, и «Россия-1». Они стояли у нас под дверями, звонили, просили выйти. Я говорила, что не хочу никого видеть, не могу, это больно. Я даже сейчас говорю, а у меня трусится. Буквально с первого дня они чуть ли не ловили (нас). Мы поехали к техникуму возложить цветы. Они там стояли все, чуть ли в рот лезли с этими микрофонами, фотоаппаратами. И потом мне стали звонить. Мы приехали к моргу в день похорон…

Сергей: Парень на айфон там снимал. По-моему, «Первый канал».

Виктория: Мой муж видел его ксиву, там было написано, что он представитель «Первого канала». Я ему рассказала ту же историю, что и вам (про эфир на «России-1» — прим. Дождя). Я ему еще сказала, что мне звонила женщина [с «Первого канала»] и что вечером хотят приехать к нам домой. Я попросила, чтобы никто к нам не приезжал. В итоге к нам все равно приехали, но мы дверь не открыли. Я сказала, что не готова давать интервью, сколько можно, прекратите мне звонить. В итоге вечером продюсер [«Первого канала»] звонит и говорит, что это вообще желтая пресса была, а мы с камерами у вас под подъездом или под квартирой.

— Вы пытались связаться с журналистами «России-1»?

Виктория: Нет.

— А с «России-1» с вами связывались после эфира? Или после того, как стало понятно, что они не у вашей дочери интервью брали?

Виктория: Нет, ни одного звонка не было, даже намека. На такой боли сделать еще больнее. Теперь просто звучит это по всему миру — как такое могло быть, и все возмущаются, спрашивают у нас.

Сергей: Естественно, была надежда. Мне просто интересно, как они проверяют информацию, как связываются в прямом эфире, не удостоверившись в личности. Просто телефонный звонок и все. Вы хотя бы лицо показали. Они же обычно хоть фотографию показывают, а тут ни фотографии, ничего.

Виктория: Да, у меня тоже появилась [надежда]. Обнадежила [программа], что наш ребенок живой, а потом дважды убила.