«Меня вывели к автомобилю черного цвета, предположительно Chevrolet Malibu, около машины на меня надели балаклаву задом наперед. Через двадцать минут мы зашли в здание и поднялись на лифте. Руки были за спиной. Затем мне скотчем обмотали нижнюю половину лица от подбородка до глаз. Меня повалили на пол, сделав подсечку, я упал лицом вниз. Один человек поставил колено мне на лопатки, взял какую-то ткань и обхватил ей нижнюю часть лица, закрывая рот, тянул мою голову вверх. Еще двое руками держали мои ноги. Затем на обе ноги мне прикрепили металлические прищепки, их закрепили на трех пальцах — безымянном, среднем, указательном. Я начал двигаться, выкручиваться, на меня сверху надавили ногой, кто-то сказал, чтобы я не двигался, и что по-хорошему я не понимаю. Затем раздался скрежет, по моему телу пустили электрический ток. Я почувствовал невыносимую боль. У меня начали трястись икроножные мышцы, все тело от напряжения выгнулось дугой. Когда ток прекратился, человек, державший тряпку прокричал: „Ты знаешь, зачем это?“. Я ответил: „Нет“. Он отдал приказ продолжить пытку. В этот раз ток держали дольше. Я сильно кричал, от крика у меня заболело горло. В перерыве между ударами я спросил, зачем они это делают, но мне никто не ответил. Когда меня били током, говорить я не мог, только кричать, я звал следователя, Максима Петровича Ведяева. С каждым новым ударом было все больнее и больнее. У меня спросили: „Почему на суде ты говоришь, что не виновен? Ты виновен! Ты знаешь, что прошло всего 6 минут? Мы можем тебя здесь держать два дня“. Я продолжал спрашивать, что им нужно. Человек, державший тряпку, спросил: „Почему ты не подписал ознакомление с материалами уголовного дела?“. Я ответил, что не мог подписать в отсутствии адвоката. Тогда он сказал: «Сейчас мы тебе покажем, как надо подписывать», и меня продолжили бить током. Я вырывался, пытался сорвать прищепки. В какой-то момент я сказал, что готов все подписать. Человек мне ответил: „Конечно подпишешь, куда ты денешься“. Я попросил позвать следователя Ведяева. Другой человек сказал: „Он еще не понял“, и меня продолжили пытать. Ток держали дольше, было еще больнее. Через несколько минут спросили: „Ты что, обосрался?“. Я ответил: „Нет“. Человек сказал: „Если обосрешься, мы заставим тебя это съесть“. Я начал кричать и звать Ведяева. Затем меня посадили на стул, на колено бросили носки. Наручники расстегнули, освободив одну руку. Я надел носки, потом мне дали обувь. Пока я обувался, в комнату вошел еще один человек. Раньше я не слышал его голоса, он сказал (добрым голосом): „Зафар, ты же знаешь, мы достанем тебя где угодно, даже в лагере. Не делай глупостей. Ты нас понял?“. Я ответил, что да. Этот человек позже добавил: „На суде много не разговаривай, это будет полезно для твоего здоровья“. Мне бросили куртку, дали ее надеть и вывели из помещения. Мы повернули направо, спустились по лестнице, повернули налево и зашли в кабинет с левой стороны. Мы шли чуть меньше минуты. Через несколько минут в кабинет зашел Ведяев. Он снял с меня маску, предложил воды, я отказался. Он спросил: „Ты понял моих коллег?“. Я ответил, что понял. Он дал около 15 бланков, я все подписал (даже пустые бланки). Через 20 минут пришли два человека в масках, они надели на меня балаклаву задом наперед, вывели на улицу, посадили в автомобиль и отвезли в СИЗО-5». Юрист Комитета против пыток, члена ОНК города Москвы Дмитрий Пискунов: «Ситуация выглядит крайне нелепой. Чтобы передать дело в прокуратуру следователям нужно было соблюсти формальность — защитить право Тукиева на ознакомление с материалами уголовного дела и обвинительного заключения (это ст.217 УПК). Без его подписи материалы в прокуратуру (и дальше в суд) отдавать нельзя. Тукиеву предложили подписать бумаги, но без адвоката, но он отказался, и попросил вызвать защитника, на что имел полное право. После прошло 2 недели, но вместо того, чтобы за это время организовать присутствие адвоката, следствию проще оказалось вывезти его из СИЗО и под пытками довести до состояния, что он готов был подписать что угодно. Самое главное, Тукиев изначально не был против подписания. На мой взгляд, это говорит о том, что следователи УФСБ по Москве и Московской области обнаглели вконец. Они пытками стали пользоваться по любому поводу, будучи уверенными в своей безнаказанности. Теперь „Комитетом против пыток“ будет подано заявление в Главное следственное управление по Москве, Комитет будет следить за ходом рассмотрения дела. В течение нескольких месяцев после пыток электричеством остаются следы металлизации, зафиксировать их можно, если будет назначена экспертиза. Интересно понять и то, что это за аппарат для пыток. Вообще с пытками электричеством мы встречаемся не так часто. В основном в Москве и в Чечне, в остальных регионах по-старинке бьют». Адвокат Зафара Тукиева Фируза Камолова: «Он проходит как участник террористического сообщества, они со знакомыми якобы хотели что-то совершить, шла просушка. Но, по его утверждению, ничего подобного он не говорил, только если в форме шутки. Мне еще предстоит ознакомиться с материалами уголовного дела подробно. По поводу пыток — следователь отрицает произошедшее, говорит, что Зафар все придумал, либо его научили в камере». Дождь направил официальный запрос в ФСБ с просьбой прокомментировать информацию о пытках.
