«Полыхнуло знатно». Дарья Беседина о выступлении в МГД в «оскорбительной» футболке и оппозиции в столичном парламенте

Скажите, а как вообще сейчас обстоят дела с дистанцированием в городском парламенте? У вас есть какие-то меры предосторожности, вы сидите на карантине, вы делаете что-нибудь?

У нас до вчерашнего дня особых мер предосторожности не было, кроме измерения температуры на входе. Вчера Дума приняла постановление о переходе, возможно, всех процессов на удаленный, мы сейчас переводим, мы будем переводить на удаленные приемы депутатские, потому что это самое вообще такое опасное, потому что на прием обычно ходят пожилые люди, то есть самая-самая группа риска. Но в целом мы сейчас тоже стараемся в моем аппарате, мы полностью тоже сейчас практически перешли на удаленный режим, и в общем все сейчас сводим к минимуму, никаких перемещений.

Насколько я помню, ваш коллега господин Тимонов предложил всем депутатам Мосгордумы сдать анализы, провериться, чтобы не подвергать риску людей, с которыми они встречаются. Кто-то последовал вашему примеру и его предложению?

Я, честно говоря, не в курсе. Но в какой-то момент, в любом случае, на самом деле был вопрос с массовым тестированием. Сейчас ситуация не очень понятная, потому что есть страны, которые массово тестируют, типа Южной Кореи, есть те, которые не тестируют массово. Я, к сожалению, не медик, и не могу дать точные рекомендации, нужно ли массовое тестирование или нет, но в любом случае, я думаю, что в конце концов в Мосгордуме, во всяком случае, оно наверное, будет, но немножко с запозданием, как у нас все происходит всегда.

Скажите, а вообще в Мосгордуме, уже не в личном качестве, а в качестве органа власти, каким-то образом обсуждается ситуация по коронавирусу? Вообще ситуация в Москве, она довольно должна быть, по нашим представлениям, уже острой, в прессе появляются самые разные сведения о том, что у нас просто не хватает тестов для массового тестирования, даже если бы мы решили его провести, и что закупки вот как бы начались. Я читала в «Новой газете» о том, что закупленные тесты очень странного происхождения, без регистрации. Или это просто мифология?

Трудно сказать. На самом деле вот в таком режиме, фактически чрезвычайной необычной ситуации на самом деле сложно. Действительно тесты могут не пройти все нужные необходимые инстанции, потому что это длительный бюрократический процесс. Это в принципе процесс дольше, чем существует эта болезнь. Поэтому понятно, что многие вещи, многие вот эти вот тесты, и какие-то может быть возникнут в ближайшее время вакцины или что-то, их нельзя будет провести через стандартный способ сертификации всех препаратов, потому что просто они занимают слишком много времени, это время терять нельзя. Поэтому я бы не сказала, что здесь что-то может быть странное или подозрительное. В любом случае, на происхождение тестов, кто их делает и каким образом, я думаю, что самое важное это открытость информации, то есть кто это делал, как они функционируют, какие у них технические характеристики. С этим, насколько я знаю, есть небольшие проблемы, то есть те тесты, которые сейчас существуют, по ним характеристик нет, но я надеюсь, что они в ближайшее время появятся, и появится больше открытости и понимания того, чем мы пользуемся, как нам с этим работать и в общем больше открытости информации, потому что именно открытость сейчас, наверное, мне кажется, очень важна.

Да-да. Я просто имела в виду, каким образом Мосгордума, депутаты, вообще представители российской власти участвуют в этом процессе? Были ли с вами проведены какие-то беседы, вообще доносилась ли до вас какая-то информация, как до депутатов городского парламента? Вы в какой-то степени более информированы, более деятельны или нет?

Не могу сказать, что я более информирована, чем вы, на самом деле, потому что информация тоже поступает как бы из органов исполнительной власти очень такими микроскопическими дозами. У нас была большая дискуссия вчера на заседании, в разном уже, ближе к концу. Там с докладом выступила Картавцева Лариса, которая является председателем комиссии по здравоохранению в Мосгордуме, и она там озвучила тот план, который предоставили, который есть у мэрии и всероссийской вот этой рабочей группы по борьбе с вирусом. Но это официальная информация, она общедоступная. Там была большая дискуссия, буквально час или даже два, и я там участвовала, депутаты обсуждали, то есть поднимались различные вопросы, аспекты того, как нам с этим быть. Но я тоже не могу сказать, что в Мосгордуме есть колоссальное какое-то понимание, наверное, мы находимся в том же самом состоянии, что и все остальное общество, и на самом деле, я думаю, что и во многом в мире. То есть, если мы смотрим, к примеру, в других странах, у них там тоже в общем у многих отсутствует полное понимание, как действовать в этой ситуации. Хотя, казалось бы, есть положительные примеры и понимание, что сейчас нужно вводить какой-то карантинный режим, снижение до самого необходимого минимума всех-всех-всех человеческих контактов, снижение всех перемещений, то есть это вот stay home, домашнее, теперь будет все-все, всего дистанционно, надо дистанционно и на домашнее существование. И какое-то время нам в таком режиме придется жить, то есть всему миру, не только Москве и не только России.

Понятно. Дарья, я хочу перейти просто к теме, в которой мы разбираемся с вами несколько больше. Это вещь как бы безусловная, а именно обсуждение и голосование в Мосгордуме по новым президентским поправкам, в том числе поправки Терешковой, по Конституции. Вы пришли на это заседание в достаточно «говорящей» футболке, на ней была подпись «обнулись» и две точки над «о». Это была такая в общем очень смелая, хотела сказать выходка, но такой смелый политический жест. Скажите, как вы вообще пришли к этой идее, и ожидали ли вы такой реакции на свой поступок?

Идея была спонтанная, то есть буквально родилась вечером накануне. Я увидела эту надпись, где-то в каких-то чатах мелькнуло это слово, и я подумала, что это вообще идеальная вещь, то есть надо прийти в такой футболке. Мы там лихорадочно с вечера пытались найти, нашли в результате типографию, которая бы нам напечатала эту футболку, потому что это, опять же говорю, вечером уже происходило. Я, конечно, не ожидала такой реакции, потому что на самом деле, мне кажется, что вне стен Мосгордумы, в общем вне стен вот этих вот руководящих институтов, к футболке с дурацкими надписями, даже если они острополитические, у нас все привыкли, никого не удивишь, если там, не знаю, программист условного «Яндекса» придет на рабочее место в футболке, которая что-то говорит про политическую ситуацию в России, это никого не удивит. А когда такая, кусочек настоящей жизни появился в зале заседаний Мосгордумы, там полыхнуло знатно, и это, мне кажется, во многом из-за того, что все вот эти вот, «Единая Россия», вот эти депутаты, вот эта властная верхушка, они варятся в каком-то своем мире. Они там совершенно абсолютно оторваны от реальности, как мы можем судить по их речам, их выступлениям и вот этой реакции, потому что реакция совершенно неадекватная на пусть, конечно, такую ядовитую, как бы язвительную, но это просто футболка, слушайте.

Это просто футболка, но она касается действий президента России. С вами вели какие-то воспитательные беседы руководители фракций или спикер вашего парламента?

Воспитательные беседы вы все сами видели. Меня в прямом эфире лишили просто вообще возможности выступать, когда я подала 50 абсурдных поправок. Чтобы эти поправки не прозвучали в заседании, меня просто лишили слова, причем лишили слова, этого нельзя было делать по регламенту, то есть это совершенно абсолютно такой вот, в нарушение всех правил это было сделано, но вот тем не менее, просто решили меня таким образом заставить молчать.

Возможности говорить, да. Но это по нынешним временам мелочь, лишить слова. Ну, просто лишили слова. Я хочу вернуться к своему вопросу, одно дело вас публично отстранили от возможности участвовать в дискуссии, говорить, это такая публичная акция, ответ на вашу дерзость. А второе, это воспитательная беседа за кулисами, «Что вы себе позволяете?!» буквально и разговор о возможных мерах, которые к вам применят. Или такого разговора не было? Меня интересует, со стороны спикера Шапошникова.

Нет, ничего такого не было. И потом, на самом деле, какие меры можно ко мне применить, то есть фактически?

Напугать, сказать что… С другой стороны, вы публичный политик.

Фактически на самом деле к депутату применить репрессивные какие-то меры, все что можно, не знаю, какие-то мелочные. Ну, они же не будут выкручивать мне лампочку в кабинете? Это абсурдно совершенно.

Хорошо. Как складываются ваши отношения с коллегами по парламенту? И повторюсь еще раз, со спикером парламента господином Шапошниковым? Как они складываются в бытовом ежедневном режиме, вообще как устроены ваши контакты?

На самом деле вне зала заседаний в Мосгордуме я бы не сказала, что обстановка такая прямо, как сказать…

Агрессивная.

Я думаю, что это обстановка стандартного госучреждения, то есть это как бы конструктивная какая-то работа. То есть это работа, она вся регламентирована, у нас есть там кабинеты, есть помощники, есть система вот эта внутренняя рабочая. Она вся одинаковая, она регламентирована для всех, и в общем там ничего необычного нет, то есть в бытовом плане это просто сильно зарегулированное, сильно бюрократизированное государственное учреждение, и больше ничего. Я не нахожу, чтобы там как-то по-разному относились ко мне или к другим депутатам, про быт которых я знаю хорошо.

Речь идет о том, что вы достаточно публичны, вы всегда можете рассказать о том, что к вам применили репрессию. Или вам кажется, что просто так устроена Мосгордума?

Мне кажется, что это в принципе маловероятно, потому что подобные мелочные какие-то, если бы они существовали, эти мелочные репрессивные вот эти вот меры, то они очень быстро бы вышли на поверхность, потому что, естественно, вот такие какие-то вещи могут применяться только к депутатам, которые не согласны, иначе какой смысл в этом. Но они бы очень быстро стали достоянием гласности, и они в общем бессмысленны совершенно. В принципе…

То есть вы не представляете себе, что кто-то…

Ну да, то есть это не такая ситуация. То есть как бы именно в рабочем бытовом плане в работе Мосгордумы я не вижу различий между мной и другими депутатами.

Вы стали депутатом, если так можно выразиться и сократить всю историю и вынести за скобки «Умное голосование», как бы по недосмотру. То есть так получилось, что вы прошли. Ожидали ли вы сами, что все выгорит?

Вообще, конечно, я и мой штаб, мы шли на победу. У нас было, если вы помните, два кандидата в нашем штабе, я и Настя Брюханова, то есть мы изначально были настроены на победу. Мы знали, что это не выигрываемая история в принципе, но ее невозможно выиграть, если ты не настроен на победу изначально. То есть собрать подписи и победить, это было нашей целью, мы к ней шли, мы к ней пришли.

Скажите, а вообще осуществлялись ли какие-то контакты с администрацией президента, что на этапе московских протестов и вообще всей этой кампании, что на нынешнем этапе? Как ни крути, Мосгордума это орган, который никогда не был независимым. Сложно себе представить, что эта независимость пришла к нему в одночасье, даже при наличии оппозиционной фракции.

Со мной никто из этих людей не разговаривает. Никто.

Как вы сейчас координируете, если так можно выразиться, оппозиционные действия в Мосгордуме, чтобы это выглядело как кампания, как флешмоб? Вам приходится встречаться и вообще как-то согласовывать свои действия с коллегами, которые вам кажутся вашими единомышленниками?

Конечно, мы на самом деле с коллегами общаемся много. У нас есть, конечно, неформальные контакты, и достаточно много. Я не могу сказать, что мы прямо такая вот сплоченная команда, но мы общаемся, потому что у нас есть в принципе достаточное количество депутатов, которые и оппозиционные, и которые показали себя действительно не сдающимися, не поддающимися на всевозможные такие вот мелочные уловки. И действительно, мы с ними с удовольствием общаемся. Опять же, есть фракция, в которой тоже мы собираемся, опять же, как всегда, в чатиках или собираемся, или общаемся. Но это не то чтобы, у нас нет какой-то формализованного всего этого дела, это все на уровне личных контактов, но оно, конечно, есть. И я на самом деле очень рада, что у нас такая Мосгордума, что это, скажем, не я одна или там даже два человека, а то, что семь человек у нас голосовало против собянинского бюджета, сейчас одиннадцать депутатов проголосовали против поправок. Это в общем…

Это очень серьезно, да. Это политический эффект.

Это серьезно, и на самом деле это, конечно, очень радует, что есть разной степени, как это сказать, не все депутаты могут поднять большую волну хайпа, но есть депутаты, с которыми приятно общаться и легко достигать взаимопонимания.

Считалось, что Мосгордума — орган ни на что не влияющий, но так считалось до выборов. А сейчас кажется, что политический эффект от того, что в Мосгордуме есть оппозиционные депутаты, которые могут голосовать по чувствительным законам, огромен. А как вы сами это ощущаете? В чем как бы главная ваша оппозиционная функция, делать какие-то конкретные дела или устраивать такие вот крутые политические шоу из каждого голосования «против»?

Я была бы рада быть конструктивным депутатом, то есть я была бы рада, и я на самом деле это делаю, мы там разрабатываем некоторые законопроекты, у нас есть сейчас в разработке несколько важных для меня вещей. Но на самом деле, чтобы продвинуть какое-то конструктивное свое предложение в Мосгордуме сейчас, это невозможно, потому что «Единая Россия», они просто все предложения оппозиции, они просто отвергают, вне зависимости от того, конструктивные, не конструктивные они или нет, просто по принципу того, что они предложены оппозиционными депутатами. Это может измениться в будущем, потому что да, мы находимся в таком турбулентном политическом процессе сейчас, и мы не знаем, что будет через некоторое количество времени. Это может измениться, но сейчас это так, и конечно, Мосгордума сейчас для оппозиционного депутата самое главное это трибуна, это возможность донести до людей, до москвичей, на самом деле даже шире, чем москвичи, потому что в Мосгордуме мне пишут люди со всех уголков России. И это возможность донести до людей, что есть другое мнение, что они не одни, если когда они против Путина. То есть, если человек против Путина, он понимает, что страна катится не туда, что у него другое мнение, и ему кажется, что все там наверху прогнило и сгнило. И до этих людей донести альтернативное мнение, это очень-очень важно, и конечно, это самое основное, что можно сделать сейчас.

Я понимаю, что ситуация тревожная, и вообще все изменилось, и политический контекст, и рубль, и вообще задачи другие, и коронавирус кругом. Но я помню, когда вы шли в депутаты, помимо прочего, помимо политических акций, вы хотели заниматься урбанистикой, хотели избавить город от шоссе, от ошибок с транспортными магистралями, в которых вы обвиняли мэра Собянина. Вы собираетесь двигаться в этом направлении или мы забыли эту тему на время?

Конечно, в этом направлении движется. Когда я говорила, что у меня есть вещи в работе сейчас, которые, то есть работа не останавливается. Но все это, естественно, конечно же у меня есть обещания, у меня есть мои взгляды, я все еще считаю, что нам нужно деавтомобилизироваться. И на самом деле, когда мы выйдем из вот такой кризисной острой ситуации, мне кажется, эти вопросы будут снова вновь суперактуальными, и нужно будет их решать.

Спасибо. С нами была Дарья Беседина, депутат Московской городской Думы.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.