Человек вождя. Как в России становятся пропагандистами и мракобесами

В фильме о телеканале Дождь я рассказывала, как отец Дмитрий Смирнов пришел на круглый стол о Pussy Riot — он был безусловным прокурором панк-молебна. 

И после дискуссии этот православный священник подошел ко мне вплотную и предложил станцевать «на могиле моей матери». Стоит ли говорить, что я отпрянула от него, как от восставшего из гроба мертвеца. А он, довольный собой, произнес что-то вроде: «То то же». Я в ужасе позвонила родителям. 

Дело даже не в яростных репликах священника, которые разошлись на мемы: гражданские жены — проститутки, аборт — убийство русскими русских похлеще Холокоста, Я вам не Киркоров, утыканный перьями. Женщины слабее умом. Им место не в школе, а в семье. Как и половому воспитанию. Как только оно выходит за рамки, сразу начинается блуд, разврат и незнамо что. Нам уже сказали, что это смелость правдоруба и умелый троллинг. 

В каждом его категоричном и оскорбительном слове звучала выверенная интонация власти. Уверенность не столько посредника в разговоре с небесами, сколько влиятельного партнера государства. Это была успешная коллаборация. Скрепы в обмен на реституцию. Вступительный взнос — знаменитая двушечка для Pussy Riot. Отец Дмитрий Смирнов, глава синодального отдела по сотрудничеству с силовиками, — главный прокурор панк-молебна. Без церемоний и сантиментов. 

И все же в день смерти священника говорили о нем как о личности многогранной. Что он был пламенный оратор, усыновлял детей, поднимал из руин храмы, бесстрашно спорил на дебатах, смелый выбор в пользу церкви сделал во времена советской юности.

В разное время он дружил с московскими интеллигентами — и даже относился к ним с теплом, вел с ними интеллектуальные споры, до смерти передавал им приветы в обмен на их проклятия, а проповеди его когда-то были образцом остроумной и независимой мысли. К нему выстраивались в очереди, он был популярный пастырь, а вовсе не агрессор в рясе. Иными словами, его не стоит сводить к финальному мракобесию. Он был сильно шире.

На вопрос, как это уживалось в одном человеке, лента Facebook щедро отвечает: он — эксцентрик, менялся вместе с государством, совпал с его вредоносной чушью. Это соображение наводит на целую цепочку реконструкций. А что если бы государство менялось не так стремительно? Что было бы с теми, кто сейчас на его основной сцене? 

Про пропагандиста Дмитрия Киселева известно, что после штурма телебашни в Вильнюсе он (вместе с коллегой Татьяной Митковой) отказался зачитывать в эфире официальное сообщение о событиях в Литве. Киселева отстранили от новостей, он сотрудничал с иностранными телеканалами. По слухам, был человеком не только либеральных взглядов, но и прозападных манер, был даже женат на англичанке. 

Позднее, едва ли не из-за болезни, сильно воцерковился, подружился с высокопоставленными духовниками, стал православным патриотом. Говорит теперь только по-русски, смело ездит в томский отель и ходит в халате Навального.

Сама Миткова на заре своей телекарьеры делала репортаж о связи Русской православной церкви и КГБ. Теперь она малоизвестный теле-топ-менеджер, ходит на летучки в Кремль и по золотому времени НТВ не ностальгирует. Она работает главой информационной службы канала с 2001 года — всю эпоху президента Путина. А что если бы ей досталась другая государственная эпоха?

Уже невозможно и представить себе, что когда-то глава Совета по правам человека Элла Памфилова была жертвой политического произвола. Вступилась за журналиста Александра Подрабинека, его тогда травило прокремлевское движение «Наши», стала жертвой Владислава Суркова и вынужденно подала в отставку.

Теперь Памфилова — самый прочный столп режима, это она проводит трехдневные голосования, кричит на московский протест, едва ли не плачет от негодования при виде лидеров оппозиции и борется против мальчишей-плохишей. А что, если бы в ее профессиональные обязанности не входила подтасовка голосов? А что, если бы она жила в стране, которой не требуется обнуление? 

Уже почти не гуглятся демократические хроники 90-х, где нынешний замглавы кремлевской администрации Сергей Кириенко на нижегородских и московских митингах ратует за свободы и демократию. В Москву Кириенко привез Борис Немцов. Немцова больше нет, а кремлевский чиновник Кириенко каллиграфическим почерком вписывает поправки в Конституцию и готовит ровные стопки бюллетеней для думских избирательных урн.

Депутата Павла Крашенинникова — уже и в эпоху Единой России — любили презентовать как представителя ее либерального крыла. Потом он своими руками вынес, а потом внес обратно клевету в Уголовный кодекс — такими были политические колебания Кремля. Сегодня Крашенинников вносит поправку, которая запрещает членам Конституционного суда публиковать особое мнение. Какое мнение было бы у Крашенинникова при другой политической траектории России, мы уже не узнаем. Нынешнему режиму без Крашенинниковых никак — этими винтиками и закручиваются гайки. 

Многие помнят, что Мизулина и Яровая — бывшие либеральные яблочницы, а 17-летний Виталий Милонов начинал заниматься политикой под началом у Льва Пономарева. В конце 90-х Милонов был даже общественным помощником депутата Госдумы Галины Старовойтовой. Яростная борьба за традицию, против геев, Мадонны и группы Rammstein началась уже сильно после ее убийства — в каком-то смысле хорошо, что Старовойтова не увидела, как ее ученик продвигает закон о гей-пропаганде.

Этот мысленный эксперимент вовсе не означает поиск алиби собравшимся. Про каждого из политиков и пропагандистов ясно: уровень конъюнктурности, конформизма, да и банальной непорядочности позволил им пройти все ступени политической эволюции без потерь, даже улучшив цвет лица и благосостояние. Замена Чурова на Памфилову тем травматичнее, что градус ее системности оказался даже неожиданным. Она закипает куда артистичнее предшественника. А как хватается за сердце!

И все же, стоит ли отрицать, что в государстве, в котором востребованы худшие проявления людей, эти самые люди выставят на продажу самую темную из своих сторон.

Фото: Андрей Васильев / ТАСС