Договоренность или домашний арест: как эпидемия заставила власть менять интонацию

От федерального центра слово дают не министру Мурашко, он пока не дорос, а экс-министру здравоохранения Веронике Скворцовой. Она говорит о пресловутом плато российской эпидемии. Правда, пик у нее все время плывёт, то и дело сдвигаясь еще на неделю. Но ведь когда-то, по плану правительства, он должен, наконец, наступить.

Даже Путин, то в перекошенном галстуке, наклонившись к экрану нашего телевизора, то в патриархальной позе с куличом у пасхального камина, пытается создать атмосферу, похожую на уют. И пусть злые языки говорят, что горизонт у съемки завален — главное ведь доброе намерение. 

Если всерьез, сложно, конечно, сказать, пытаются чиновники понравиться нам, или в их жюри только Владимир Путин. Искать у власти добрые черты — это стокгольмский синдром и очень низкая планка, скажете вы. Страну посадили под домашний арест, а никто и не пикнет. Владикавказ, пусть и антисанитарно, но вышел на улицы против безответственной власти, а Москва покорно рассредоточились по квартирам и дачам, маринуя в закрытом пространстве детей и котов, да еще и покорно выписывая себе пропуски за едой. Да, изоляция — это важно. Но почему нельзя ездить в закрытой машине ежедневно, а не по графику мэрии? Контролировать эпидемиологическую ситуацию, будет, может, и сложнее, ну так это проблемы московской власти, а не москвичей. 

И вообще, не надо преувеличивать. Никому нет дела ни до москвичей, ни до россиян в целом. У Собянина есть контрольные цифры по карантину. У Мишустина — задача сохранить финансовую жизнь после него. Оба просто пиарятся, настаивают их противники. От оппонентов мэра Москвы я слышала невероятное предположение, что постановочной была даже болезнь главврача Коммунарки Дениса Проценко. Никто ведь так и не сел после подтвержденного диагноза на карантин. 

Премьер тот и вовсе заказывает себе панегирики в прессе, считают его оппоненты. Мишустин обладает полным доверием Путина, пишет, к примеру, колумнист «Московского комсомольца». Неизвестно, какие испытания и невзгоды ждут наше государство впереди. Но наш премьер точно сработает по максимуму. По-другому Мишустин просто не умеет. На самом же деле, считают собеседники Дождя, решения правительства хаотичны, неэффективны, ведомства тянут на себя одеяло и тормозят жизненно важные решения. 

Собянин звучит человечнее других? Ну так это потому, что когда-то он был губернатором Тюмени, его даже избирали. И вообще тяготеет не столько к политике, сколько к хозяйству. Он просто еще не так забронзовел, как Путин, но уже не спотыкающийся новичок на испытательном сроке, как Мишустин. Тоже достижение.

Думаете, власть подобрела? Тогда почему второй рукой она расширяет возможности полиции, хочет разрешить ей брать в оцепление частное жилье своих граждан и вскрывать их автомобили? По слухам, это награда за разгон летних протестов — чтобы и впредь стимулировать полицейское рвение. 

Вам кажется, что власть, особенно столичная, проявляет человечность и неравнодушие? Послушайте московского чиновника Алексея Немерюка: он на любой конкретный вопрос о карантинных мерах говорит что-то невнятное, с таким ледяным носом, как будто давно самоизолировался в холодильник. 

Когда его спрашивают, вот больной родственник звонит: я упал, я встать не могу. Что делать? Он отвечает: «Есть соцработники, которые должны следить за теми людьми, которые нуждаются в помощи».

Чудес не бывает, российский чиновник — это человек, который не умеет разговаривать, ему это просто не было нужно, у него нет практики. В папином шкафу висит ремень, а на стене ружье, и оно обязательно выстрелит. Что бы ни делал Собянин, отношение к мэрии никогда не будет массово доброжелательным — это они, начальство, заперли нас по домам, скажут москвичи, а сами перекладывают плитку, устраивают искусственные столпотворения в метро и разлучают мужей и жен, прописанных в разных квартирах, прямо у мусорных баков. 

Все так. Но у спора о том, что с нами происходит: неумелая попытка диалога или домашний арест — все-таки нет правильного ответа. Конечно, у москвичей заниженная планка и стокгольмский синдром. Но и свободы в условиях карантина не может быть достаточно, а агрессивных несвобод бывало и больше, нынешнее лицо власти выглядит не столько воинственным – скорее растерянным. 

В ситуации, когда силовой аппарат включен не на полную мощность: репрессии не к кому применить, нет митингов, а значит нет и арестов — политики просто вынуждены искать новые инструменты и способы коммуникации с людьми. Переходить от шантажа и угроз к чему-то вроде просьб и даже уговоров. Как минимум сбрасывать с себя костюм людоедов, репетировать человеколюбивые электоральные интонации.

Добровольный это диалог или вынужденный, искренний или фальшивый — уже и неважно. При ценах на нефть, стремящихся к нулю, в ситуации, когда люди чувствуют себя крайне незащищенно, очень прямо связывают свои проблемы с действующей властью, а значит растят в себе недовольство, у которого богатый уличный потенциал, уверенности в себе не может быть ни у правительства, ни у мэрии, ни у Кремля. Им тоже нервно и страшно. Эта лодка раскачивается, и в ней нет бизнес-класса. Это создает нам пространство для торга, маневра, требований и даже для мыслей о будущем.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.