«Володин... по сути поддержал нашу инициативу о запрете соцсетей до 14 лет»: детский омбудсмен по Татарстану о героизации казанского стрелка и спасении в идеологии

В школе работала, как я понимаю по сообщениям чиновников, тревожная кнопка, голосовое оповещение. Как вы теперь оцениваете обстоятельства произошедшего? Этого достаточно для подобных экстремальных ситуаций?

Вообще, конечно, в свете произошедшего, так же как и других трагедий на территории нашей страны, становится все более очевидно, что должен быть единый федеральный регламент по охране наших детей. Не только в школах, в детских садах, в ссузах, в вузах, вообще в тех местах, где дети могут находиться, да, внешкольное образование. Причем финансирование должно поступать из федерального бюджета, потому что далеко не все регионы России могут эти стандарты потянуть. Вы же понимаете, что не от хорошей жизни иногда есть какие-то пробелы в этих моментах.

Стало известно о том, что в школе не было охраны, то есть в ней не работал ЧОП, по крайней мере, такая была цитата сотрудников школы. Опять же подтвердите или опровергните эту информацию. Я читала, что в школе работал вахтер, но не было собственно той службы охраны, которая была три года назад. В прошлом году и в этом году деньги на ЧОП не собирались. Как вы оцениваете это обстоятельство? Правильно это, неверно, нужно ли более серьезно охранять школу или нет?

Вот смотрите, я считаю, что крайне неправильно собирать деньги на охрану школы с родителей. Это обязанность государства, мы выступаем категорически против любых поборов, родители добровольно могут сброситься на что угодно, они могут поставить, по идее, в каждом классе холодильник, наполненный свежими фруктами, но при одном-единственном условии: что они сами этого хотят и никто из администрации школы на них не давит, не заставляет. Можно каждые три месяца делать ремонт, менять обои, шторы, жалюзи и прочее.

Поэтому в корне неправильно заставлять родителей дежурить вокруг школы.

Да, это была исключительно цитата.

Да, я сейчас говорю вообще в целом о ситуации в Татарстане и в стране. Мой взгляд не только как уполномоченного по правам ребенка, но и как мамы четверых школьников. Представляете, у меня четверо детей, если я буду, например, дежурить, как это принято во многих местах, с какой регулярностью, сколько времени я должна буду проводить? И еще контролировать питание, если нужно родителям, то есть не на добровольной основе, а если это на принудительной основе. Плюс если нужно скидываться опять-таки за всех, далеко не каждая семья, многодетная, неполная, малообеспеченная, в состоянии позволить себе такие расходы. И далеко не каждый региональный бюджет в состоянии потянуть такие расходы.

Окончательная информация по тому, как именно в этой школе обстояли дела, я думаю, будет предоставлена чуть позже, потому что сейчас идет следствие, и мы можем рассматривать только разные версии, правда. Мы сделали все запросы в соответствующие инстанции, мы ожидаем эту информацию.

А что нового вам стало известно за вчера, за сегодня с момента трагедии, да, какие обстоятельства для вас открылись?

Для меня, например, стало удивительно, что данный преступник, в общем-то, ни у кого не вызывал никаких подозрений. Казалось бы, человек, который пускается во все тяжкие, который решается на такой отчаянный шаг, наверно, все-таки должен был вызывать хоть какие-то подозрения у одноклассников, у одногруппников, у преподавателей колледжа, у соседей, в конце концов, потому что он не является, например, несовершеннолетним, то есть он уже не относится к системе профилактики несовершеннолетних, но он, в принципе, совсем недавно был ребенком, ему не так давно исполнилось 19 лет. Семья не состояла на учете, да, на межведомственном, не числилась как семья в социально опасном положении, он тоже в инспекции по делам несовершеннолетних не состоял. То есть учился хорошо и, наверно, был неглупым парнем, потому что он же учился на программиста в колледже и уже заканчивал четвертый курс.

Здесь я, например, чем больше об этом думаю, тем больше прихожу к выводу, что, помимо прочих обстоятельств, это еще роковое стечение обстоятельств, да, такая вот тавтология. Потому что, смотрите, физически здоровый, с психической точки зрения не могу сказать, но физически здоровый молодой парень, полный сил, энергии. Они все пассионарны в этом возрасте. Он оказывается абсолютно не у дел, оказывается один на один со своими какими-то внутренними проблемами, потому что 26 апреля он отчисляется из колледжа, 28 апреля он получает разрешение на приобретение, ношение и пользование оружием.

Он уходит от своих родителей, семья не бедная, потому что у семьи еще одна квартира, в которой он стал проживать один, самостоятельно. Старший брат остался с родителями, а младший брат, которому всего девятнадцать лет, который, по всей видимости, нигде не работает, то он не является финансово самостоятельным человеком, оказывается вообще один. Плюс длинные праздники, да, возможно, он употреблял какие-то вещества, алкоголь. Я не могу это точно утверждать, потому что семья характеризуется как благополучная, то есть родители не употребляют алкоголь, не курят, да, даже не курят, это уже о многом говорит. И вот родная тетя, которая так сейчас достаточно активно рассказывает о своем племяннике, характеризует его исключительно как такого хорошего мальчика, доброго и светлого, она не верит в то, что он совершил все, что мы сейчас с вами обсуждаем.

Но тем не менее психические заболевания, а если здесь имеет место психическое заболевание, то он будет признан, конечно же, невменяемым, они имеют вот такую особенность ― протекать в латентной форме, то есть это может продолжаться годами, причем ни больной, ни его окружающие ничего не замечают. И потом под воздействием каких-то провоцирующих факторов достаточно быстро все это прогрессирует. Но в то же самое время история знает огромное количество примеров, когда люди с психическими отклонениями, даже с установленными диагнозами становились не только общественно полезными, но и вообще выдающимися людьми, то есть огромное количество актеров, ученых, да, деятелей культуры, науки внесли свой вклад в историю развития человека и при этом были не от мира сего, в общем-то, было известно, что у них что-то не то с головой.

Да-да, я об этом и хотела спросить. Мы сейчас о чем, что ему не помогли?

Нет, смотрите как. Здесь вообще очень трудно сейчас назвать конкретную причину и назначить конкретного виноватого, который и должен ответить за все, что произошло. Смотрите, почему я стала говорить о гениях не от мира сего? Если бы энергия этого молодого человека была направлена в конструктивное созидательное русло, то он, имея все те же самые отклонения, вполне мог бы направить их на конструктивное созидательное какое-то начало, мы бы сейчас говорили о том, что у нас появился какой-то, предположим, выдающийся музыкант, выдающийся ученый, потому что он же учился на программиста, у него были способности.

Я вас поняла.

Да, я сделаю вывод, резюме того, что я говорю. У нас, видимо, недостаточно развита система внешкольной, внеурочной подготовки наших детей, то есть, по сути, кружки. Кружки, секции, которые должны быть для всей детей доступны. И если у семьи нет возможности оплачивать посещение ребенком этой секции, то эту заботу должно взять на себя государство. И если ребенок не развивается в сфере своего таланта, то он начинает развиваться в какой-то другой сфере, к сожалению, со знаком минус, потому что вот эта энергия, потенциал, как вода, который не идет на позитив, идет на деструктив и так же, как вода, найдет всегда для себя выход, вы это знаете.

Ирина, я хотела спросить вот что. Вы и сейчас говорите о финансовом благополучии семьи стрелка…

Я категорически против того, чтобы называть убийцу стрелком. Стрелок ― это, знаете, такое нейтральное понятие, это ближе к чему-то такому спортивному, да, или, может быть, даже какая-то романтизация, сказочный герой Стрелец-удалец. Это террорист, убийца и преступник, давайте называть вещи своими именами, потому что когда мы говорим, что он стрелок, шутер, да, скулшутер, как сейчас модно произносить, мы тем самым героизируем преступников и преступления.

Кстати, незадолго до трагедии как уполномоченный по правам ребенка я выступила с инициативой об уголовной ответственности за героизацию преступников и преступлений. Когда мы говорим слово «стрелок», мы тоже его героизируем таким образом и подливаем масла в огонь.

Я поняла, что я уже тоже вошла в спектр, в орбиту потенциальных преступников, очевидно, используя это слово.

Нет, не надо переворачивать, мы пока еще выступили с инициативой, соответствующий законопроект еще не принят.

Да, я вашу точку зрения поняла.

Просто я вас не перебиваю, я не могу вам приказывать, я могу только об этом просить.

Я вашу точку зрения поняла, да, с моей точки зрения, нужно разделять мысль и действие. И вообще слова и поступки. Давайте, собственно, я вернусь к своему вопросу, он был такой: вы не первый раз говорите о семье человека, который совершил преступление, говорите о том, что это была финансово благополучная семья. Такое ощущение, что у вас как бы есть претензия в этом смысле к родителям, что вот такая семья небедная, которая может себе позволить, но недосмотрела. Или я вас как-то неверно понимаю?

Знаете, я никому не имею права предъявлять какие-то претензии, я не судья, не следователь и не прокурор. Я просто пытаюсь понять, в чем же, собственно, проблема, в чем причина произошедшего, так же как и многие сейчас, кто действительно задумывается о происходящем. Мы же сейчас с вами поэтому и находимся в эфире для того, чтобы понять не только что делать, но и кто виноват.

Я, например, изучила историю вопроса. Семьи других убийц, да, малолетних, начиная с ивантеевского стрелка в сентябре 2017 года, он расстрелял своих одноклассников, это Подмосковье. Там также была благополучная семья, причем у ивантеевского папа вообще был достаточно серьезным предпринимателем, да, и дети воспитывались в строгости. И там, и там это не единственный ребенок, то есть нельзя сказать, что они слишком были избалованы, часто говорят, что если ребенок один, то его как-то излишне балуют, уделяют ему слишком большое внимание. Я не знаю, как обстояли дела у казанского преступника, но известно, что родители также достаточно строго его воспитывали. Возможно, это и стало причиной конфликта между родителями и ребенком, сыном, скажем правильно, он уже не ребенок. Возможно, это стало причиной, по которой он сепарировался от них, отделился и стал жить один, да, при этом не будучи финансово, кстати, независимым от них.

Поэтому, конечно же, не вправе я предъявлять претензии родителям, если в чем-то они виноваты, допустим, было с их стороны жестокое обращение с ним, пока он был ребенком, если было, допустим, какое-то давление психологическое, то тоже следствие разберется. В случае если это необходимо, им будут предъявлены все обвинения. Поэтому мы понимаем, что, судя по каким-то внешним факторам, по той информации, которая у нас есть, семья не была бедной. А то, что они недосмотрели ребенка, да, наверно, в этом есть доля истины, но опять-таки я не вправе их осуждать.

Мне показалось, может быть, вы меня поправите, что местные и федеральные власти очень сухо прокомментировали, с моей точки зрения, по крайней мере, такого стороннего наблюдателя, почти подвиг учителей местной школы, которые закрыли детей, очень быстро закрыли детей в классах, помогали малышам выпрыгивать из окна, то есть вообще как-то провели такую очень серьезную работу в очень сложных эмоциональных обстоятельствах.

Я услышала такую фразу, что власти оценили действия учителей положительно. Я не первый раз слышу, знаете, когда-то, когда посадили самолет, это была героическая совершенно экстремальная посадка, наши власти федеральные, собственно, начиная с президента, сказали, что удовлетворены действиями пилота. Мне показалось, что и местные власти по поводу учителей тоже сказали какую-то невообразимо сухую вещь: положительно оценивают действия учителей. Неужели не нашлось более человечных слов для абсолютного такого профессионального и человеческого подвига?

Вы знаете, я все-таки уверена в том, что первая реакция, да, ― это принятие каких-то срочных мер. Меры приняты были, семьи погибших получат около миллиона рублей, те, кто получил ранения средней тяжести, ― четыреста тысяч, легкой степени тяжести ― двести тысяч рублей. Президент Татарстана одним из первых прибыл на место трагедии.

Да-да, это было очень важно, так редко поступают чиновники.

Да, он взял на себя ответственность, он выступил, действительно, как родной отец. Было видно, что этот человек глубоко потрясен, что это не, скажем так, постановочная какая-то речь, а то, что действительно идет из глубины души. Он вошел в школу, он лично осмотрел место трагедии и, в отличие от многих других руководителей регионов, повел себя в высшей степени, как я считаю, грамотно и по-человечески, и с профессиональной точки зрения.

Также я, как уполномоченный по правам ребенка, написала соответствующую записку руководству республики и попросила наградить учителей, которые оказали стойкое сопротивление, проявили мужество. Я почему-то не сомневаюсь в том, что их подвиг действительно будет отмечен, и посмертно будут награждены погибшие, и те, кто остались живы, у нас два человека в больнице находятся, учителя и технический сотрудник, помимо того, что 18 детей находится в больнице, еще и взрослые. Я убеждена в том, что, конечно же, их мужество, их подвиг будет отмечен.

И вообще в этой связи хочется еще раз напомнить, что мы в неоплатном долгу перед учителями, которые, работая за скромную зарплату, готовы своей грудью не только на словах, но и на деле, как мы увидели в трагедии, защитить наших детей, что это настоящие Люди с заглавной буквы. И хочется напомнить родителям, когда они позволяют себе в присутствии детей критиковать учителей, как-то их обзывать, ругать, чтобы они больше никогда этого не делали, потому что это неграмотно ни с точки зрения этики, ни с точки зрения элементарного воспитания детей, потому что когда…

Я не говорю о том, что все учителя святые люди, да, конечно, есть перекосы, кто-то, может быть, злоупотребляет своими полномочиями, своей властью над детьми, но поверьте мне, уважаемые родители, что большинство этих людей ― это те, кто выполняет свою миссию. Учительство ― это служение, это не бизнес, это не просто заработок, это не просто работа. Поэтому если у вас есть какие-то вопросы, претензии к учителям, то нужно как взрослые со взрослыми решать их без детских ушей. Приходите в школу, встречайтесь с учителями, с администрацией, предъявляйте свои претензии, но, пожалуйста, не смейте при детях критиковать, ругать, унижать учителей заочно, потому что следующей мишенью для ваших же детей станете вы сами. Дети, у которых нет авторитетов среди других людей, также вряд ли будут уважать своих родителей. И потом мы можем увидеть такую же картину…

Просто мы же заговорили об учителях, это тоже прямая связь, потому что мы потом увидим такую же картину, как в случае с преступником, который позавчера расстрелял детей и учителей, который во время вопроса, да, кадры которого попали почему-то в сеть, сказал о том, что вот эти люди, которые его родили и воспитали, что он не считает, что это отец и мать. То есть здесь глубочайший личностный кризис, отсутствие авторитетов, когда даже самые близкие, самые родные люди, которые оплачивали учебу в колледже, которые оплачивали жилье и всячески финансировали самостоятельную жизнь этого человека, совершенно не то что не пользовались уважением, а он настолько ими пренебрегал, что на камеру позволял себе очень нелицеприятные высказывания и эпитеты в их адрес.

Я сейчас не буду вступать, не время и не место для дискуссии по поводу того, как должны складываться отношения между учителями, родителями и детьми, вот в этом треугольнике.

А вы с этим не согласны?

У меня на самом деле много соображений на этот счет. Я хочу вас спросить…

Давайте сделаем на эту тему отдельный эфир, мне просто очень интересно ваше мнение.

Да-да, я считаю на самом деле, что дети должны всегда рассказывать о злоупотреблениях властью в семье. В смысле в школе.

Конечно.

Они должны пересказывать вообще все неприятности, которые происходили. Родители в этом смысле всегда имеют право встать на сторону своего ребенка. В общем, это сложный разговор, который сейчас довольно сложно вести внутри эфира.

А это неоспоримо, конечно, родители всегда должны защищать своих детей, это самые первые и главные их защитники. Но защищать можно по-разному. Можно принять к сведению и сказать: «Ну все, спасибо, разберемся», а можно же сказать: «Как же эта мразь посмела? Да мы сейчас вообще ее выкинем из школы, да мы сейчас вообще ее посадим».

Да, просто хамить всегда плохо. Я хотела на самом деле, Ирина, перейти к другому. Мне показалось, или вы не были на месте трагедии?

Нет, как это? Конечно, была, конечно.

Очевидно, просто когда приехал губернатор, это настолько всех потрясло, что вот так быстро, мы так привыкли, чтобы российские чиновники быстро приезжали на трагедии, а не выступали с какими-то директивами, что я даже как-то вас не заметила.

Я о чем и говорю, да, что он повел себя крайне профессионально и по-человечески.

Безусловно, это для нас всегда такое чудо чиновничье. Вы запомнились при этом, так получилось, что, несмотря на то, что вы были на месте трагедии, очевидно, стали автором инициатив, важных для вашего региона и для положения детей, вы запомнились в этой трагедии тем, что, по вашему мнению, от шутинга в школах спасет государственная идеология. Я верно процитировала вас?

Вы процитировали верно. Я имела в виду не просто идеологию саму по себе, как нечто оторванное от жизни, я имела в виду целую систему, целый уклад жизни, который, к сожалению, сейчас потерян и который привел к абсолютнейшей атомизации в нашем обществе. Если совсем недавно мы говорили о том, что семьи друг от друга отделяются, что мы все становимся более автономными, то теперь эта атомизация коснулась и отдельных семей. Допустим, данная семья, в которой вырос преступник, абсолютно атомизирована, по крайней мере, он отделен от своих родителей, хотя ему всего девятнадцать лет и он не является финансово независимым, он атомизирован от сверстников, потому что не было никакой информации, что какие-то у него были близкие друзья, что он с кем-то контактировал.

Почему это происходит? Когда человек сам по себе, то в принципе ни к чему хорошему это не приводит. Еще Аристотель, древнегреческий философ и мудрец, сказал о том, что человек ― это животное политическое. Имеется в виду социальный фактор, социальная составляющая. Поэтому если нет того, что людей объединяет, что позволяет им чувствовать себя нужными своей стране, обществу, полезными, когда люди не понимают, в чем именно они могут проявиться, самореализоваться, особенно молодые люди, мы пожинаем такие плоды, потому что согласитесь, что это ведь тоже самореализация, то, что произошло позавчера, это же тоже громкое заявление о себе, пусть со знаком минус, пусть то, которое привело к трагедии. Это ужасно, но это тоже способ самовыражения.

Вы сейчас уходите от собственно слова «государственная идеология», я правильно понимаю?

Я не ухожу от этого слова, я с него начала, я просто разъясняю, что именно я имею в виду под этим термином, потому что сейчас государственная идеология запрещена Конституцией, это 15 статья, пункт 2, и говорить о том, что нарушены какие-то наши законы, нельзя, неправильно, потому что она запрещена, ее и нет. То есть можно сказать, что на нет и суда нет, а можно на эту тему поговорить, можно дать возможность человеку, а вы сами это предложили, объяснить, что же именно он имел в виду, поэтому я сейчас объясняю вам, что именно я имею в виду.

Да-да, я как раз хотела вас спросить, кажется ли вам справедливым и верным…

У вас просто было такое выражение лица, когда я говорила, что, в принципе, вы тоже можете объяснить вашу реакцию. Я, например, считаю, что никакое мнение не может быть догмой, в том числе и мое, но я всегда готова выслушать собеседника, даже если у него иное мнение, и поправить себя, если станет понятно, что я в чем-то неправа. Мы же тоже все сейчас находимся в поиске ответов на вопросы и в поиске решений.

Да, если вы хотите выслушать мое мнение, собственно, я интервьюер, вы интервьюируемая, но я могу сказать, да, что ваша цитата звучала очень политически для омбудсмена, для человека, который должен заниматься детской правозащитой, должен в каком-то смысле отвечать за то, чтобы в школах работали психологи, чтобы, собственно, школы были защищены, чтобы дети могли всегда обратиться за помощью, то есть, собственно, заниматься детской правозащитой.

Было немножко странно слышать, что единственная реплика, которая прозвучала из ваших уст, ― это реплика глубоко политическая. Я хочу сделать этот мостик.

Знаете, надо же брать всегда полностью все интервью, весь комментарий, а у нас же сейчас СМИ построены так, что они берут то, что посчитают нужным, нет, например, абсолютно никакой законной возможности заставить журналистов опубликовать все, что сказал интервьюируемый, или вообще ничего не публиковать.

Знаете, почему такое возможно?

Здесь вопросы к вашим коллегам. Я вам сейчас скажу. Потому что весь комплекс мер перечисляют абсолютно все, да, и поэтому для того, чтобы не повторяться, уже у каждого спикера берут те фразы, которые как-то отличаются от того, что было сказано раньше.

Мне кажется, знаете, почему еще могло так произойти? Я эту фразу взяла не у независимых СМИ, а у в том числе государственных СМИ, знаете, почему мне кажется такое возможным? Потому что ваша фраза, может быть, вырванная из контекста, нашла отклик в их сердцах и, собственно, в сердцах некоторых государственных… То есть не в сердцах, она в каком-то смысле соответствовала той государственной линии, которая была адекватна моменту.

Вот, например, ваши коллеги федеральные выступили с целым рядом инициатив. Например, спикер Государственной Думы Вячеслав Володин сразу после произошедшего говорил не о профилактике, то есть не о психологах в школе, не об ощущении, не знаю, одиночества, не о состоянии медицины, ни о чем таком человеческом. Он сказал сразу о том, что нужно как-то заняться анонимностью в интернете.

Другой депутат, другой чиновник, другой представитель законотворческой власти сразу сказал о том, что нужно разобраться с играми компьютерными, да, которые учат детей злу, насилию и прочему. Я, например, лично ждала, что скажут сейчас, что во всем виноват штаб Навального, да, или экстремисты, которые плохо себя ведут и плохо относятся к государству, а мы знаем, кто у нас в государстве экстремисты.

Согласны ли вы с этим кругом инициатив, которые выразили, которые выдвинули ваши федеральные коллеги и, наверно, поддержали их коллеги на местах? Или у вас другая точка зрения?

Да, смотрите, допустим, спикер Госдумы Вячеслав Володин, предлагая публично обсудить деанонимизацию интернета, по сути, поддержал нашу инициативу о необходимости запрета пользования соцсетями до 14 лет. Это тоже незадолго до трагедии мной было озвучено. Направлены были, кстати, соответствующие обращения к компетентные органы, в инстанции, так как омбудсмен не имеет права сам выступать с законодательными инициативами, он эти инициативы предлагает тем, кто имеет право их вносить и принимать. А с 14 до 18 лет я предложила пользоваться, разрешить пользоваться интернетом только с письменного согласия родителей.

Естественно, что в существующих реалиях, да, мы же адекватные люди, все ходим по земле, и понятно, что в существующих реалиях реализовать эту инициативу даже с технической точки зрения невозможно.

Зачем вы ее выдвинули?

Для того чтобы была политическая воля, для того чтобы тогда были найдены технические возможности. Я не верю в то, что в России нет специалистов и возможностей, чтобы деанонимизировать пользователей интернета. И когда кто-то говорит мне о том, что это не демократично, я прошу объяснить почему. Вот я законопослушный гражданин, во всех соцсетях, вообще на всех информационных ресурсах присутствую под своим именем ― Ирина Волынец. Я понимаю, что когда я пишу или говорить что-то, я должна отвечать за каждое свое слово. Собственно, я и обязана буду это сделать в случае, если что-то я там скажу не то, напишу не то, да, так же как любой гражданин Российской Федерации.

А демократия истинная возможна, вспомним, да, где это зародилось, в древней Греции, в полисе, который составлял не более пяти тысяч человек. И доказано социологами, что это сообщество людей, которые живут вместе в количестве пять тысяч человек, худо-бедно, если каждый не знает каждого, то как-то знает тех, кто близко его знает. Поэтому при голосовании на выборах, при принятии каких-то решений эта конгломерация, пять тысяч ― это такой пригодный формат.

Когда людей становится больше, когда в городе, допустим, в Москве порядка двадцати миллионов человек находится, да, а во всей стране у нас сто сорок миллионов, естественно, что каждый не может знать каждого. И именно поэтому в случае верификации нас в интернете мы хоть как-то можем быть уверены, что пусть на Дальнем Востоке или на Камчатке где-то есть человек, но что этот Василий Иванович, да, или Иван Иванович Иванов, что он и есть тот самый, за кого он себя выдает, а не кто-то другой.

Это очень важно на самом деле, чтобы люди несли ответственность за свои поступки.

Конечно.

В том числе и представители государства, это всегда очень важная история.

Да, мы же не говорим об ущемлении свободы. Пожалуйста, будьте свободны, но не обманывайте.

Мне кажется, мы говорим. Вот, например, вы считаете, что если человек совершил убийство и пользуется соцсетями, это значит, что нужно запретить возможность этому человеку и всем людям, ему подобным, пользоваться соцсетями.

Нет, я не говорю о том, что надо запретить.

Примерно это вы сказали, конечно.

Нет, не надо переворачивать мои слова, я сказала исключительно о том, что…

Послушайте, вы сказали о двух инициативах, первая касается…

Ну а при чем тут запрет на пользование соцсетями? Пользование соцсетями под своей фамилией, под своим именем и под своими паспортными данными. Вот о чем я сказала, а вы сейчас переворачиваете мои слова, полностью просто наизнанку выворачиваете и говорите о том, что я кому-то хочу запретить пользоваться соцсетями. Я хочу запретить детям пользоваться соцсетями, а с 14 до 18 лет ― с согласия родителей.

Именно это я и сказала, с 14 до 18 лет.

Да, а вы сейчас говорите о том, что я хочу запретить пользоваться убийцам. Пусть убийца выступает под своим именем и потом сам же сидит в тюрьме, опять-таки под своим именем.

Собственно, имя вот этого конкретного убийцы нам известно, непонятно на самом деле, о какой анонимности идет речь и почему, собственно, если имя…

Он написал у себя в канале до того, как совершить преступление, 6 мая в телеграм-канале он написал: «Я пойду убивать» и так далее, и так далее. Потом этот канал был удален, но, допустим, телеграм-канал, в отличие от других социальных сетей, не предоставляет информацию о пользователях. Если вы не в курсе, я вам сообщаю.

Я вам хочу сказать, что Павел Дуров, человек, который учредил, собственно, телеграм-канальную активность, сообщил о том, что в телеграм-канале конкретного человека, о котором идет речь, не будем его, чтобы как-то не вызывать у вас аллергию, никак называть…

У меня нет аллергии, у меня все в порядке со здоровьем.

Что он пятнадцать минут назад, что он, собственно, сделал свое заявление за очень короткий срок до совершения преступления. Канал был заблокирован в сроки. В этом смысле не до конца понятно, что можно именно инкриминировать этому конкретному способу связи. В телеграм-канале человека, совершившего страшное преступление, был один пользователь, то есть один сам, был один участник, об этом и сообщил в своем заявлении Павел Дуров.

Но тем не менее если бы он был зарегистрирован под своим именем, а не под тем логином, да, который был указан, то тогда администрация телеграм-канала могла бы сообщить в соответствующие компетентные органы о том, что поступила такая информация, что человек угрожает тем, что он всех убьет и убьет себя. И тогда бы по его паспортным данным к нему пришли, обнаружили бы дома оружие, патроны, взрывчатые вещества, и тогда трагедии могло бы не произойти. Возразите мне, если я неправа, я скажу тогда, что я неправа.

Вы знаете, довольно много деталей, в которых мы не видим ответа на вопрос. То есть была информация о том, что человек, который дошел до школы, шел с оружием в руках, да, и его не остановили по дороге. Делать это должны не случайные прохожие, а органы правопорядка. И в ответ, например, обычное население, которое вступает в контакт с органами правопорядка, например, говорит этим органам, что в стране происходит очень много действий силовиков, да, у нас бывают оппозиционные митинги, у нас бывают независимые мероприятия, в которых правоохранительные органы расправляются с мирными совершенно протестующими очень резкими методами.

Какими?

Рассказать вам, что я лично видела на кадрах в Казани?

Ну да, да.

А вы видели эти кадры?

Я не знаю, какие кадры видели вы, но я сама присутствовала…

Я думаю, мы видели одни и те же.

Я сама лично присутствовала…

С людьми на земле и довольно жесткой реакцией правоохранительных органов в Татарстане на волеизъявление, на мирный протест людей, которые вышли в поддержку Алексея Навального.

Что вы имеете в виду, когда говорите про жесткие методы?

Я вам расскажу, что я видела на кадрах. Я видела людей, которые были вдавлены в землю. Может быть, это фотошоп, может быть, это фотожаба, но я видела это своими глазами и никто на самом деле не опровергал. Люди в масках, люди с оружием и протестующие, молодые люди как раз, которые подходят вам по, что ли, аудитории применения вашего… Как это сказать? Вашей компетенции, да, это ваша аудитория. Это молодые люди, вчера они были совсем молодыми, сегодня чуть постарше. Они очень… С ними обращались очень жестко, слово «жестко» не подходит, жестоко. Я видела эти кадры именно из Татарстана, они произвели на меня впечатление.

А где вы видели эти кадры?

В интернете, который вы хотите деанонимизировать.

А вы уверены в источнике информации? Потому что как уполномоченный по правам ребенка я не получала ни одного обращения от несовершеннолетних либо от их законных представителей о жестоком обращении или каких-то мерах, да, жестоких во время их участия в несанкционированных митингах.

Я думаю, мы сможем после эфира сверить наши видео, которые мы видим, и посмотреть, та республика, фотошоп, что-то другое…

Я говорю об официальной стороне вопроса. Согласитесь, что родителям, близким и самим несовершеннолетним, если они действительно пострадали бы, никто бы не помешал обратиться к уполномоченному по правам ребенка для того, чтобы разобраться в этой ситуации. Но обращений на этот счет не было.

Поняла.

Поэтому все-таки хотелось бы, чтобы все слова абсолютно были подкреплены. Если бы источник информации, о котором вы говорите, был… Вернее, скажем так, если он не анонимный, то еще не поздно принять какие-то меры, все это рассмотреть, написать в соответствующие органы и разобраться, привлечь к ответственности виновных. Я считаю, что зло должно быть наказано независимо от того, от кого это зло исходит.

Не видите ли вы опасности ― мой вопрос, собственно, заключается в этом ― в агрессивном отношении государства к своим гражданам во время мирных проявлений, во время мирного протеста? Вы говорите о том, что вы и там были, да, то есть вы были на акциях протеста в Татарстане.

Да, смотрите, вы опять-таки, я понимаю, что вы выполняете задание своей редакции, но когда я стала говорить о роли учителя, да, о воспитании в семье, вы сказали, что это вообще не по теме трагедии, не по теме всего того, что мы планируем обсудить.

Почему не по теме? Конечно, по теме.

Да, но вы меня прервали, я в итоге была вынуждена попросить вас, чтобы вы дали возможность закончить все-таки мне свою мысль, обратиться к родителям и призвать их к тому, чтобы они не оскорбляли, не унижали учителей в присутствии детей, а сейчас вы часть программы посвящаете тому, правильно ли жестоко обращаться с мирными гражданами.

Конечно, неправильно жестоко обращаться с мирными гражданами, да, но мне просто интересно, как именно вы расставляете акценты. Это к слову о том, как мы распространяем вообще информацию. Я понимаю, что это ваш канал, ваша редакция и вы вправе ставить те вопросы, которые считаете нужными, но на всякий случай внимание наших зрителей на этот момент я обращаю, как нами манипулируют, как можно направить информационный поток в то русло, в которое хочется заставить человека мыслями уйти. Поэтому, уважаемые друзья, пожалуйста, фильтруйте.

Я, например, в силу своей работы все каналы практически смотрю, слушаю, да, разные источники информации, по-другому просто невозможно объективно владеть информацией, но у меня в голове стоит такой огромный фильтр, через который я все это пропускаю, и только это позволяет мне объективно, более-менее, скажем так, да, с претензией на объективность этой информацией владеть и как-то ей оперировать. А большинство людей, к сожалению, принимают за чистую монету все, что сказали, особенно по телевизору, все, что сказали на каком-то YouTube-канале, вообще практически в любом СМИ. Есть какие-то предпочтения у каждого из нас, но все-таки я считаю, что нужно жить своим умом и нужно учиться критично относиться к той информации, которую нам в голову пытаются вложить.

Да, собственно, вы рассказали свою версию моей расстановки акцентов, я позволю себе в своей программе рассказать свою версию. Я отреагировала ровно на ваше сообщение о том, что, возможно, какая-то проблема жесткости и иерархии насилия была в семье. Я совершенно с этим не спорю, вообще семейное насилие ― это довольно серьезная вещь, семейная агрессия и вообще иерархия насилия ― очень серьезная вещь, насилие множит насилие. Только люди, которые разберутся в этой ситуации, смогут нам с вами сказать, кто прав. Я просто задавала вопрос…

А я говорила о насилии в этой семье? Я просто… Вот опять-таки вы приписываете мне те слова, которые я не произносила. Я не говорила о том, что в этой семье было насилие по отношению к этому сыну.

Я сказала о том, что мне показалось, что в ваших словах содержится намек на то, что существовал элемент агрессии в отношениях в этой семье.

Нет, я этого не говорила, я это не подразумевала, я на это не намекала, если вам это показалось, то это исключительно ваше право, конечно, чтобы вам что-то казалось.

Окей.

Но это не имеет отношения к тому, что думаю я, и к тому, о чем я говорила.

Да-да-да, и я совершенно вправе задавать вам вопрос как государственному чиновнику, как представителю государства.

Да, и поэтому я уточняю, что вам показалось, исключительно показалось.

О том, кажется ли вам, что государство создает, может создавать и может влиять на атмосферу и на отношения между государством и представителями общества.

Государство не является каким-то абстрактным, да, скажем так, чем-то абстрактным, государство общается с гражданами посредством представителей органов власти, да, посредством законов, которые в этом государстве принимаются опять-таки гражданами этого государства, которые обладают этой возможностью уникальной ― принимать законы, как на федеральном, так и на региональном уровне, поэтому, с одной стороны, государство ― это система, с другой стороны, с каждым конкретным гражданином оно общается с помощью всех инструментов, механизмов, которые, скажем так, на уровне этого гражданина находятся.

Какие уроки вы как омбудсмен извлекли из этой трагедии? Это мой последний вопрос.

Да, вопрос поставлен крайне некорректно, потому что мы всю программу практически говорим о том, да, кто виноват и что делать. Я предполагаю, вернее, я абсолютно уверена в том, что государство обязано обеспечить тотальную занятость детей и молодежи во внеурочное время. Давайте не будем как-то заглядывать далеко в будущее, да, конечно, нам нужно менять и законодательство, это процесс бесконечный. Но давайте посмотрим на ближайшее будущее.

У нас наступает лето. Ежегодно за время летних каникул Россия теряет несколько сотен детей, в зависимости от года эта цифра составляет и 500, и 600, и 700 и более человек. Это огромная цифра, вдумайтесь в нее, несколько сотен детей. Почему это происходит? Потому что эти дети оказываются без присмотра взрослых, многие из таких же финансово, материально благополучных семей, как представитель семьи, который совершил вот это страшное убийство, преступление. Особенно мальчики подросткового возраста, которые в погоне за проявлением своей удали и храбрости, да, для того, чтобы как-то побаловать себя лишней дозой адреналина, что они делают? Они становятся зацеперами, лезут в водоемы, не приспособленные для купания, оказываются на пустырях, на заброшенных стройках, то есть не в тех местах, где нужно быть детям.

А эти дети должны быть в детских лагерях отдыха, и государство опять-таки должно обеспечить эту возможность. В случае если семья не тянет, а такое бывает часто, семья есть и неполная, и многодетная, и просто малообеспеченная, ребенок должен хоть все три смены находиться в лагере, если он сам, конечно, этого хочет. А сейчас для этого есть все возможности, потому что уникальные программы в детских лагерях по развитию чего угодно. Пожалуйста, хочешь ― языковой лагерь, хочешь ― пожалуйста, программирование, айти, творческое развитие ребенка.

В случае когда ребенок оказывается без присмотра, его может вообще затянуть в любую трагедию, не берем в расчет тех детей, которые просто тупо сидят перед компьютерами в этих игрушках, в стрелялках либо в социальных сетях. Ничего хорошего из этого времяпрепровождения не выходит, как показывает практика. Поэтому государство должно занятость детей в каникулярное время, в учебное время, внеурочное обеспечивать на 100%. И тогда дурь всякая в голову лезть не будет, когда ребенок самореализуется в том, что ему интересно, в том, в чем он действительно талантлив.

Спасибо, это была Ирина Волынец, омбудсмен по правам ребенка в Республике Татарстан, спасибо за такой подробный рассказ.

Да, спасибо вам тоже за взаимную откровенность. Желаю, чтобы мы никогда больше по такому поводу с вами не встречались.

Фото: volynets_irina / Instagram