Дизайнер Илья Рудерман о красоте денег

Ольга Шакина: Илья – это знатный графический дизайнер.

Монгайт: С которым мы решили посоветоваться. То есть мало того, что деньги должны быть обновленными. Мало того, что там должны появиться новые культурные герои и символы, они наверняка должны стать красивыми. Илья, здравствуйте.

Илья Рудерман: Здравствуйте.

Монгайт: Скажите, пожалуйста, как Вы считаете, вообще есть ли понятие «красивые деньги»?

Рудерман: Ну, во-первых, спасибо за такое представление. Знатный – я знатный.

Монгайт: Знатный и графический.

Рудерман: Знатный и графический. Повторите вопрос, пожалуйста.

Монгайт: Есть ли понятие «красивых денег», на ваш взгляд. Или есть только понятие «удобных денег», которые удобны для использования?

Рудерман: Мне кажется, что эстетическая составляющая денежной банкноты крайне важная, безусловно, и исторически через это складывалась вся защита банкнот. От сложности рисунка зависела, собственно, функциональная составляющая.

Монгайт: А приведите пример сложной купюры, сложно оформленной.

Рудерман: Все деньги конца 19 – начала 20 века очень сложные по своему оформлению и намеренно сложны по технологии производства, печати. Там были специальные гравюрные мастерские, которые были специализированы на печати. Много красок, и за счет сложности рисунка, собственно, возникала защита. В общем-то все купюры того времени, они сложны. Эта традиция сохранилась до сих пор, ценные бумаги – они все достаточно сложны.

Монгайт: Вы говорите - сложные, сложные. А что значит сложные? Вот что там должно быть изображено, чтобы запутать потенциальных подельщиков?

Рудерман: Там сложный орнамент. Это прежде всего. На этом строилось муарное какое-то ощущение, которое строилось сразу и возникало из-за того, как пересекаются цвета, как пересекаются линии, как они преломляются при разных углах просмотра. И в результате возникало ощущение каких-то новых, иногда новые изображения возникали. В результате этого получалось добавить какой-то стоимости и добавить уверенности потребителю, а именно нам, что это деньги настоящие.

Монгайт: То есть настоящие деньги – это «навороченные деньги».

Шакина: А мне вот интересно, себестоимость одной бумажной купюры – она выше, чем ее номинал? Просто интересно. То есть деньги должны быть дорогими в производстве?

Рудерман: Они всегда дорогие в производстве, потому что складываются из материала, который сложный, и по мере развития технологий мутируют из каких-то хлопчатобумажных в полимеры. Мы много знаем.

Монгайт: Какие это у нас деньги-полимеры? Интересно просто. Я думала, это бумага, честно говоря.

Рудерман: В мире почти 30 стран, которые на полимерах. Это индонезийские, которые, Вы, наверное, слышали, можно стирать. Которые пластиковые, мнешь – и они расправляются.

Монгайт: Ого, класс.

Рудерман: Тут есть несколько вещей. В этом тоже кроется некоторая защитность, потому что добавилась возможность, например, сделать деньги местами прозрачными. Или скрыть в этой прозрачности – уже есть такие технологии – скрываются разные графические эффекты, и возникают образы какие-то дополнительные. Одна из первых в Европе пластиковых банкнот была в Румынии – до евро, причем где-то в 90-х. Она была приурочена солнечному затмению. В результате вот в это прозрачное место был интегрирован какой-то солнцезащитный механизм, что позволял смотреть на солнце через денежку. Это приятно.

Монгайт: Романтический взгляд, да?

Шакина: Понимаешь, что называется «прозрачная бухгалтерия».

Монгайт: «Прозрачная бухгалтерия» - смотреть деньги на просвет, вот что. Как это мило! Такой у меня идиотский вопрос – а какие Вы деньги любите? Именно Вы как графический дизайнер?

Шакина: Какие Вам было бы приятно доставать из кошелька?

Рудерман: Я, честно, несколько недель назад или месяц, была какая-то онлайн-дискуссия с моими коллегами. Я ратовал за гульден голландский.

Монгайт: Которого уж нет.

Рудерман: Которого уж нет, там было несколько версий валюты, не валюты, а собственно, банкноты. Там ходил долгое время и старый дизайн, и новый. На новом были очень красивые геометрические такие композиции, пересекающиеся разные объекты. Очень современно, очень по-голландски.

Монгайт: Голландцы, в принципе, модники в плане графического дизайна.

Рудерман: Голландцы очень страдают по утрате этого дизайна. Прямо фантастически.

Шакина: Слушайте, Илья, что мы видим? Полинезия, острова Кука, Коморские острова, Швейцария – тоже небольшая страна, Сан-Томе и Принсипи и все в этом роде. Напрашивается вопрос – влияет ли небольшая величина государства на красоту купюр? Как это зависит друг от друга?

Рудерман: На самом деле я отметил для себя следующую вещь: во-первых, очень яркими красочными, иллюстрированными выглядят купюры, сделанные в Африке и в жарких тропических странах.

Шакина: Экзотика.

Рудерман: Все-таки окружение, среда влияет фантастически, то, какие графические или колористические эффекты ты желаешь видеть в купюрах. Но с другой стороны, тут не надо забывать, что очень часто маленькие часто маленькие страны заказывают дизайн и производство денег большим странам. Пока я учился в Голландии, мне довелось побывать в такой секретной типографии, она называется Enschede. Это единственная частная типография, одна из самых старинных в Голландии, которая имеет лицензию на печать евро, с другой стороны, которая зарабатывает деньги еще и тем, что печатает разные ценные бумаги и также разрабатывает дизайны для третьих стран.

Шакина: То есть, где большие страны не могут позволить себе, они вкладывают всю свою фантазию в деньги для маленьких.

Монгайт: Ты представляешь себе это ТЗ? Приходит заказ от Мальдивских островов: нам, пожалуйста, деньги. На них – кокосы, справа – роскошная голая баба, тут пальмы. А здесь еще вот небольшой отель красуется.

Шакина: Красота. Овации голландских дизайнеров.

Рудерман: На самом деле, это так. С другой стороны, для небольших стран сама печать, производство – а это важная загрузка типографии, она составляет не такие большие объемы. Поэтому очень удобно оперировать такими заказами. С другой стороны, штат дизайнеров, профессионалов – он тоже постоянно нуждается в работе, поэтому это хороший бизнес. Насколько мне известно, наша страна также обладает рядом достоинств.

Монгайт: Все-таки обладает.

Рудерман: Возможно, я опережаю ваши планы перейти к российскому рублю, но так или иначе, по степени защищенности все специалисты считают, что российский рубль – очень защищенная валюта и банкноты. С другой стороны, возвращаясь к полимерам, Австралия, например, которая ввела полимерные деньги, фактически избежала проблема фальшивомонетчеств.

Шакина: Ага, попробуй полимеров напечатать.

Монгайт: А российские деньги – они бумажные хотя бы?

Рудерман: Они хлопковые, скажем так.

Монгайт: Поразительно.

Шакина: То, что ты из кошелька достаешь – это как бы х/б.

Монгайт: Скажите, пожалуйста, а как Вам дизайн российских денег. Можно ли их назвать ну если не красивыми, то хотя бы симпатичными?

Рудерман: Вы знаете, я должен тут признаться и заодно сказать спасибо целому списку. Очень важный, извините, момент.

Шакина: Зашуршал бумажками.

Рудерман: Я хотел бы поблагодарить Николая Крутова из агентства РИА Новости, который помог мне подготовиться к нашей неожиданной встрече, его исследовательский центр очень помог – спасибо, Николай. С другой стороны, есть важный момент – недавно стало возможным узнать авторов дизайна наших денег. До этого они были засекречены, их нельзя было фотографировать – их до сих пор нельзя фотографировать, но с ними можно брать интервью. И за последние годы вышло несколько интервью. Нам надо знать героев. Их на данный момент, я с помощью Николая узнал троих – это Галина Ремезова, это главный художник типографии Гознака, и сейчас есть несколько художников у Центробанка самостоятельные – это Тахир Сейфуллин и Сергей Козлов.

Монгайт: А кто же автор вот этих вот денег, которыми мы пользуемся? Этих пейзажей российских городов?

Шакина: Это они, видимо.

Рудерман: Коллеги из вот этих вот уважаемых структур отвечают так, что это коллективный всегда труд, потому что очень часто заложенный дизайн-концепции реализуются на практике совокупностью усилий граверов, других специалистов по материалам, по краскам и т.д. На самом деле, я могу себе это представить – там, вероятнее всего, нет фактически одного автора. Потому что одного персонажа рисует один человек, орнамент рисует другой человек. Обычно это всегда в сжатые сроки, можно себе представить. Они могут длиться годы, но можно представить сжатые сроки.

Монгайт: Они нам нравятся – эти деньги. Если абстрагироваться от их ценности, как они выглядят?

Рудерман: Моя позиция такая – им пора обновиться. Мы немножко устали от них, они немножко отстают от нашей актуальной действительности и окружающего мира. С тех пор, как нам стали так легкодоступны валюты других стран, мы насмотрелись на разные дизайны, нам все больше и больше хочется свежести, актуальности и от собственной валюты. И тут важен еще один факт – задумываясь о потребите, о носителе как профессионал-дизайнер, могу сказать, что ведь это же самый распространенный носитель дизайна в принципе.

Монгайт: Самое массовое искусство, конечно.

Рудерман: Опять-таки, с помощью этого прекрасного исследования я узнал, что банкнот в нашей стране миллиарды бумажек, единиц. Их миллиарды. В этом случае это не только влияет на наше мироощущение – тематика, символы, дизайны, ходы какие-то. Но это, в том числе, очень сильно нас может как-то воспитывать, ориентировать в пространстве, мы сравниваем. Должен сказать, отвечая на вопрос, насколько мне нравится, я помню, как я гордился нашим дизайном, когда я попадал на Украину и в Белоруссию в 90-е, когда все наши страны находили дизайны, находили бумажки, форматы. Но сейчас все немножко выровнялось, и это ощущение какое-то единое для всего нашего пространства.

Монгайт: А кого бы Вы поместили, чье изображение, на новые, обновленные, модные русские деньги?

Рудерман: В одном из интервью этих коллег из Гознака и Центробанка я прочитал, что не удалось найти ни одну серию, состоящую из каких-то персонажей, каких-то культовых. Вроде Глинка, но потом находится какая-то голова, которая решает, что Глинка все-таки не совсем лучший композитор. Предлагается Чайковский, вспоминается его нетрадиционная сексуальная ориентация. Потом вырезается Пушкин, оказывается каким-то немножко…

Монгайт: Немножко негром.

Рудерман: И в результате на самом деле, парадигмы, в которых дизайны существует, их можно достаточно быстро пересчитать. Это, как правило, человеческие образы. И тут интересен факт того, почему персонаж, почему лица? Лица – это опять-таки то, что мы чаще всего видим с детства, и то, что мы легко узнаем. Человеческий мозг так устроен, что лица очень распознаваемы нашим разумом, нашими глазами. И в результате разницу микроскопическую портрета Франклина, к примеру, мы узнаем просто по привычке, увидев. Опять степень защиты.

Шакина: Определим фальшивку.

Рудерман: И в результате очень часто эта традиция изображать президентов или каких-то уважаемых персонажей идет от этого, что портрет, который ты детства видел, тебе сложно подсунуть его фальшивку. Есть следующая тематика – это какие-то флора-фауна, скажем так, или какие-то аборигены, что-то местное, много африканских и тропических дизайнов строятся. Евро построено по концепции архитектурных стилей, смена барокко, романский стиль.

Монгайт: Российские пейзажи также?

Рудерман: У нас я встретил несколько концепций, я так и не понял, как все-таки у нас строится это. У нас точно крайние города какие-то позиционно попали на купюры, в том числе есть формулировка, согласно которой это города, которые не были захвачены фашистской Германией в ходе Великой Отечественной Второй мировой войны.

Шакина: Как сложно мыслят.

Рудерман: Я не знаю, это вот несколько таких слухов. И в результате сложно сказать, по какому принципу это все строится. Всегда есть какой-то архитектурный памятник, какой-то объект, достопримечательность города.

Монгайт: Как Вы думаете, как Вам предложение нашего остроумного зрителя?

Рудерман: Мне кажется, что концепция дизайнерская очень правильная и приятная, но тут может быть очень много разных возможностей. У нас на самом деле очень богатая культура, нам много, откуда можно оттолкнуться в нахождении этой серии. Серия может быть построена и на каких-то абстрактных вещах, и на искусстве, которое тоже у нас богато разными и очень известными в мире творческими какими-то проявлениями, не только людьми.

Монгайт: С появлением евро появилась первая унифицированная валюта, над которой думали, наверное, дизайнеры многих стран.

Шакина: И которую очень многие ненавидят. Вот Вы ее ненавидите или Вы к ней благосклонны?

Монгайт: Как Вы ее оцениваете?

Рудерман: Я, на самом деле, отношусь к появлению такой валюты с фантастическим уважением, как ко всему Европейскому союзу, потому что это какой-то человечеству был продемонстрирован фантастический урок, в том числе и с валютой. Потому что она в принципе, сформулирована ее графика, ее оформление столь нейтрально, что она не вызывает реального отторжения. Да, голландцы страдают, вспоминают свой прекрасный гульден, но фактически она достаточно нейтральна, чтобы быть достойной.

Монгайт: Чтобы раздражать всех.

Рудерман: Тут важно сказать про графему самого значка, который тоже был найден, сразу продуман. И тут я не могу не сказать про знак рубля, без которого мы до сих пор существуем уже 20 лет.

Монгайт: Маемся, да с аббревиатурой rur.

Рудерман: И такая аббревиатура есть. На это много разных конкурсов проводившихся с 90-х, попыток много было снизу. Фактически Центробанк сейчас в задумчивости находится. К примеру, Украина как-то быстрее пришла к консенсусу, договорилась про знак гривны, казахи договорились про тенге.

Монгайт: Само понятие знака гривны, мне кажется, это что-то очень экзотическое. Еще раз посмотрела на российские деньги и поняла – над менять. Скажите, пожалуйста, как Вы считаете, кредитные карточки являются хоть в какой-то степени продолжением денег с дизайнерской точки зрения?

Рудерман: Нет, не являются. Это другая сущность денег. В данном случае традиция банкнот к ним применима может быть только отчасти. Фактически это совершенно другое преломление денежной логики.

Монгайт: А почему?

Рудерман: Так же, как монеты и банкноты – между ними есть принципиальная функциональная разница, соответственно, и дизайнерская тоже.

Монгайт: То есть Вы предпочитаете бумажные купюры?

Рудерман: Этого я не говорил, наша тема обсуждения сегодня – это бумажные банкноты, но это не то, что я предпочитаю.

Шакина: Классно, мне нравится, как Илья лапидарен после того, как ему сказали: «Вы знаете, Илья, у Вас всего одна минутная после видеоматериала». Спасибо огромное дизайнеру Илье Рудерману, который нам сегодня помог разобраться в том, какие деньги красивые, какие некрасивые.

Монгайт: Будь наша с Олей воля, мы бы ему заказали новые российские деньги. Спасибо, Илья.