Художник Антон Николаев: Они юзают нас, как проституток!

Монгайт: Вас не смущает, что большей частью общества, которая менее подготовлена, чем какой-то узкий круг, вас принимают в первую очередь как клоунов?

Николаев: Я не вижу в этом ничего страшного совершенно, потому что деятельность таких одиночек должна быть провокативной. Можно сказать, что талантливый провокатор, можно сказать, что плохой клоун – это вопрос риторики, инвективы. Главное, что мы делаем свое дело, и вроде бы от этого есть какой-то толк.

Монгайт: А толк в чем выражается? В том, что, например, вам не дали организовать выставку на «Флаконе»? Это значит, что вас испугались, побоялись вашего высказывания? Где тут толк?

Николаев: О «Флаконе» у меня другое мнение, видение всего этого дела. Я просто не буду называть никаких имен, потому что там какая-то ризома людей в этом заинтересованных. Ну девочка, хорошая девочка, из тех, что обязательно пришла бы на Болотную. Приходит мысль сделать такую выставку, она предлагает кураторам сделать эту выставку, уже почти делает, потом поступает сигнал от дирекции «Флакона», что выставки быть не должно. На этом все заканчивается. Журналисты пытаются узнать, что же там происходило, им грубо отвечают – идите нафиг. Они говорят: «А вы не боитесь, что это скажется на вашей репутации?». Они говорят: «Нам это не страшно».

Что на самом деле эта ситуация значит? Что такое «Флакон», что такое «Винзавод», что такое «Красный октябрь»?

Монгайт: Сейчас будет страшное разоблачение: что такое «Красный октябрь»? Кровавый октябрь.

Николаев: Это такие проекты джентрификации. На самом деле ни для кого не секрет, что земля в Москве не может быть ни в чьей собственности, это владения…

Монгайт: Я понимаю, что вы имеете в виду. Это очень смешно. Каждый раз, когда мы зовем молодых людей из современного искусства, они всегда начинают разоблачать «Красный октябрь».

Николаев: «Красный октябрь» - бог с ним. Речь идет о «Флаконе». Я просто хочу объяснить, что произошло и почему мы недовольны этой ситуацией как типичной.

Монгайт: Инвесторам не хочется с вами ассоциироваться?

Николаев: Я просто объясняю, что происходит. Инвестор – у него есть конкурент, другой инвестор, который был бы не против занять эту территорию, он там лет на 5-10 всю эту братию запускает туда пожить. На самом деле, мне кажется, это хамство великодержавное по отношению к тем людям, которые прикрывают его задницу, чтобы его другой инвестор не накрыл, это просто мерзкое хамство. Когда у нас была такая ситуация на «Винзаводе»…

Монгайт: У вас тоже была такая ситуация, вашу выставку закрывали?

Николаев: Да, нам не дали эту выставку провести.

Монгайт: Почему, как вы думаете?

Николаев: По той же причине. КГБ не дремлет, посылает сигналы людям.

Монгайт: А вы пробовали шапочку из фольги?

Альберт: Вы знаете, я думаю, что Антон прав в каком-то смысле, потому что…

Монгайт: То есть все-таки по звонку все происходит?

Николаев: Я сейчас говорю просто про фактуру. В случае с «Винзаводом» люди очень вежливые, извинялись, говорили, что… мы понимали их. А когда идет такое хамство, они просто юзают нас, как проституток. Мне кажется, что с такими ситуациями типа «Флакона» нужно бороться. «Винзаводу» прощать, потому что они извинялись, у них свои проблемы, они нас понимают, они нас не держат за каких-то рабов. А «Флакон» показал, что вы просто… телке дали 500 долларов, а она этих лохов пускай разводит. Надоели – пинком под задницу. Нет, мы не забудем, не простим, мы помним эту историю про «Флакон». Когда-нибудь про нее, может быть, даже напишем.

Монгайт: Не забудем, не простим.

Николаев: А что нам делать в данной ситуации? Реально художников унизили. Это нехорошо.