МАКЕЕВА. Пора валить в Украину?

ДОЖДЬ переговорил с профессором МГИМО Андреем Зубовым по скайпу.

Зубов: Вчера, где-то в полвторого дня, я собирался, одевался, чтобы ехать к трем часам на заседание кафедры философии в МГИМО, как вдруг мне звонит заведующий кафедрой, профессор Алексей Викторович Шестопалов, мой старый друг и симпатичный человек, и говорит: «Андрей Борисович, я вам должен сказать, что меня только что вызывал ректор университета Анатолий Васильевич Толкунов, который возмущен тем, что происходит, вашей статьей, и он сказал, что или вы подаете докладную записку об увольнении по собственному желанию, или он вас увольняет приказом». Я тут же сказал Алексею Викторовичу, что я не буду никакую записку по собственному желанию подавать, потому что это будет неправда, я желаю преподавать в МГИМО, я желаю работать со студентами, поэтому если хотят меня увольнять, пусть увольняют. Хотя я считаю, что не за что. Алексей Викторович мне сказал: «Хорошо, я вам сообщу, как будут дальше развиваться события». После этого мне через полчаса позвонила секретарь проректора по общим вопросам Артема Борисовича Мальгина и сказала, что тот просит меня прийти к нему «завтра, в 10.30»: «Будет разговор с ним и с еще одним важным лицом, которое я вам пока не могу назвать». Я человек старой закалки, сразу понял, что это за лицо, какого типа это лицо.

Макеева: И какое?

Зубов: Как правило, это сотрудник ФСБ.

Макеева: Это с кем-то уже из ваших коллег происходило, что при обсуждении грядущего увольнения приходил сотрудник ФСБ?

Зубов: Нет, этого я не знаю, но, естественно, такие сотрудники у нас есть, и беседы такие проводятся. Но, может быть, я ошибаюсь, может, со мной должен был беседовать человек из зоологического сада. Но я предположил, поскольку вопрос политический, что, видимо, это будет с этим связано. Может, был бы человек с президентской администрации, я не знаю. По крайней мере, мне тут же позвонила секретарь проректора по кадрам и сказала, чтобы я после Мальгина зашел к проректору по кадрам. Это понятно, что забирать документы или получать приказ. И на этом все закончилось. После этого я сообщил дочери, друзьям о том, что меня увольняют. Причем, меня секретарь Мальгина много раз спрашивала: «Это действительно вы, это не кто-то другой?» Я говорю: «Это я, профессор Зубов и так далее». Сегодня в 10.30 явился с юристом, моим другом и даже родственником, мы вместе прошли в кабинет к Мальгину, Мальгин был недоволен этим, долго сначала пытался сказать, что должен быть разговор один на один, что это очень важно, чтобы юрист уходил, я сказал, что тогда я уйду вместе с ним. И ему ничего не оставалось, как пригласить меня. Никакого другого человека в кабинете не было, мы поговорили втроем. И Мальгин был очень краток, жесток. Он мне зачитал официальное заявление института по моему поводу. Что институт, корпорация профессуры, университета «выражает глубокое возмущение содержанием моей статьи, опубликованной в газете «Ведомости» 1 марта, но вопрос об увольнении институт решает в соответствии с законом, и никого он не может уволить или прекратить раньше срока контракт.

Макеева: А у вас контракт?

Зубов: У меня контракт. Мы все работаем на контракте.

Макеева: И когда он заканчивается?

Зубов: Он заканчивается скоро – 30 июня. У нас на три учебных года заключается контракт. Как раз заканчивается третий год. Он просит впредь меня соблюдать корпоративные требования института. Я не понимаю, что это такое. В смысле посещений, чтения лекций, семинаров, внешнего вида, того, что я не пристаю к девушкам, к мальчикам – я, видимо, выполняю какие-то корпоративные требования. Что касается моих политических взглядов – это мое право как гражданина высказывать политические взгляды там, где я считаю нужным. Он один экземпляр оставил себе, а другой отдал мне. На его экземпляре я написал, что с документом ознакомлен, поставил свою подпись. Он мне сказал: «Теперь возвращайтесь спокойно к занятиям». Я говорю: «Могу не ходить к проректору по кадрам?» «Можете не ходить, я вас от этого освобождаю». Я говорю: «Могу читать в пятницу очередную лекцию по истории религии?», — «Можете читать». Так что инцидент в этом смысле был исчерпан. Но не совсем. После этого на его страничке (я не знаю, где, это ваши молодежные прикиды, я их плохо понимаю), Мальгин написал, что «профессор Зубов все это устроил». Да, что очень важно, забыл сказать: на этом листочке было написано, что «мы узнали о том, что профессора Зубова увольняют «из университета», из его собственных многочисленных интервью, данных СМИ» вчера, 4 марта. Это была ложь, конечно. Потому что, естественно, они это инициировали. А в фейсбуке Мальгин написал после нашего разговора: «Зубов уволил сам себя в своем интервью, устроил цирк, занялся самопиаром, вот и весь скандал, сделал недопустимое для профессора внешнеполитического ведомства». Я считаю, что это просто возмутительная ложь, бесчестно. У нас есть на Руси такая поговорка: вор думает, что все воруют. Я ее перефразирую: лжец думает, что все лгут. Я своей честью ручаюсь, что каждое мое слово – это истина.

Макеева: Предложение Киевского университета  вас удивило, или вы поддерживаете с ним какие-то контакты, лекции там читали?

Зубов: Нет, никогда не поддерживал контактов, не читал лекций и никогда не знал его руководства, хотя оказалось, что оно меня знает, и книжку по истории России они читали. Меня это порадовало. Не потому что я собираюсь немедленно туда переезжать. Конечно, я московский профессор, я чувствую ответственность перед своими студентами, перед московской молодежью. Пока мне дадут эту возможность, я буду ее учить в МГИМО или в каком-нибудь другом месте. Но сам факт этой дружественной акции – мне звонил уже по телефону проректор, очень тепло со мной говорил, благодарил, приглашал на любой из спецкурсов, какие я выберу, знает мою книгу, даже был когда-то в МГИМО и слушал мою лекцию. Естественно, я был этому очень обрадован. Мы все чувствуем, что на Украине строится и будущее России, на мой взгляд. Правильная демократическая свободная, с чувством достоинства для человека Россия. Я приписал в одной их своих статей, это была «Славянская зима», она вышла в «Ведомостях» 11 февраля, что дважды, по крайней мере, московская Русь могла через Украину стать ближе к европейским государствам. Первый раз – в конце 14 века – начале 15-го. Второй раз – при царевне Софье и князе Василии Галицине в конце 17 века. И оба раза не получилось. Пошло по Петру через искусственное онемечивание, тяжелое, жестокое, с крепостным правом. Может быть, сейчас через Украину произойдет нормальное вхождение России в содружество европейских государств. Мне кажется, то, что делают украинцы, это очень важно для нас. Не в смысле бунта, смуты, крови – не дай Бог. А в смысле их открытости миру и внимания к достоинству человека.

В студии – Александр Зубарев, IT-специалист, российский гражданин, который несколько месяцев назад переехал в Киев.

Макеева: Вы когда в Киев уехали? Уже когда начались события вокруг Майдана?

Зубарев: Я подумал, что я окажусь в Киеве. Так получилось случайно, что я уволился с предыдущего места работы, съездил в Крым, я люблю очень Крым, съездил к друзьям в Киев, встречался со знакомыми, которые сами из Украины, они с нами работали на предыдущем месте работы, и сказал, что я уволился. И они предложили приехать работать к ним. Я подумал, почему бы и нет, и приехал.

Макеева: Это было спонтанное решение?

Зубарев: Да, просто спонтанное решение. Просто так получилось, так звезды сложились.

Макеева: Как вам там живется? Неожиданным образом вы оказались в гуще таких событий.

Зубарев​: Я туда уехал, потому что я всегда хотел пожить в Киеве. Пожить летом, пригласить гостей, я вообще люблю этот город. А тут начались достаточно забавные вещи.

Макеева: И трагичные.

Зубарев: И трагичные. Вы меня простите, просто такое слово.

Макеева: Я все понимаю, хочу, чтобы и зрители понимали. Где вы живете в Киеве? Как вы наблюдали все это? Участвовали?

Зубарев​: Я живу в центральном районе, но не в непосредственной близости от Майдана, но пешком туда минут 40, две остановки на метро.

Макеева: Ходили? Ездили?

Зубарев: И ходил, и ездил, гулял много. Я, в принципе, довольно близко.

Макеева: Как вы это все оцениваете? Вы чувствуете себя частью киевского пейзажа? Не можете, наверное, совсем безучастно это воспринимать, как телезрители. Да даже телезрители, я уверена, все, кто видел, что там происходило, близко к сердцу принимают.

Зубарев: Частью пейзажа, конечно, я себя ощущать не готов. Но и в гуще событий я тоже не был. Я много там бывал на самом Майдане, вокруг него, гулял, рассматривал. В действиях никаких участий не принимал. Но, конечно, все это близко к сердцу. И все события, которые происходят на Майдане, вокруг Майдан, тоже очень сложно воспринимаются, очень много думаем, много разговариваем об этом.

Макеева: Россияне любят Крым, Киев тоже любят, комфортный город и то, как вы все рассказываете: в Киев ездят к друзьям отдыхать, приятная атмосфера, сейчас все по-другому?

Зубарев: Сейчас атмосфера в Киеве не сильно поменялась, если мы не говорим про центр. Там, где я жил, эти две станции, как были близко к центру, так и остались. Ничего не поменялось. Просто разговоры стали про Майдан и все.

Макеева: Работа?

Зубарев: Специфика работы – там тоже ничего не изменилось. Много проектов не в Украине, там они как работали, так и работают.

Макеева: Украинцы в Киеве, люди очень охотно звали из Москвы людей на работу при разных обстоятельствах и в разные сферы. Как вы считаете, сейчас ситуация изменится? Будут ли также рады россиянам в киевских компаниях?

Зубарев: В киевских, наверное, будут рады, потому что общий настрой, вообще, настрой украинцев к русским не сильно изменился. Среди моих друзей нет ни одного человека, который сказал бы, что ненавидит русских. Все, наоборот, говорят: «Приезжайте к нам, посмотрите, поработайте, поживите с нами, посмотрите». Как было, так и осталось.

Макеева: Вы IT-специалист. Русский «Форбс» писал о том, что украинские активисты виртуальное ополчение для защиты в информационной войне. Слышали об этом?

Зубарев: Нет. Ничего не знаю.

Макеева: Действительно есть возможность наблюдать за этим со стороны и сопереживать, насколько сопереживается?

Зубарев​: Получается, не со стороны, а в непосредственной близости, соприкасаясь с событиями на кончиках пальцев, очень близко.

Макеева: Вы чувствовали угрозу жизни как россиянин? «Бандеровцы», то, что там рассказывают?

Зубарев: Нет, ни разу. Наоборот. Я туда приехал на своей машине с российскими, московскими номерами.

Макеева: На улице стоит?

Зубарев: Да, она стояла на улице. И сначала я переживал, потом я перестал переживать, потому что машина как стояла, так и стоит. Сейчас я на ней уехал, буквально за два дня до решения думы, и, наверное, пока не приеду. Но я не переживал, что машина стоит без охраны.

Макеева: Вы понимаете сейчас, прожив несколько месяцев в Киеве, какую-то разницу в менталитетах, в народах, которые все еще продолжают называть братскими?

Зубарев: Да, конечно.

Макеева: В чем эта разница?

Зубарев: У нас за последние двадцать лет большая разница. Я говорю про Москву, Питер (я в этих городах работал) и Киев, и Донецк (я сейчас в Донецке часто бываю). В Москве мы привыкаем к тому, что у нас очень много народу, они приезжают из разных стран, много мигрантов. Там такого нет. Даже центр Киева намного менее национален. Это мононациональная страна, там люди как-то не переживают ни за что. Они за себя не боятся, не потому что  в себе уверены, они знают, что если что-то произойдет, они смогут собраться и дать отпор. Это всегда у них было. И до того, как я туда приехал, до Майдана, в предыдущие приезды это все чувствовалось. Они как-то уверены в себе.

Макеева: Обдумываю ваши последние слова. Русские не в состоянии собраться и дать отпор?

Зубарев: К сожалению, сейчас говорят именно так: мы смогли собраться на Майдане, а вы не сможете. Я пытаюсь объяснить разницу, как могу, меня пока не понимают.

Макеева: А оказавшись здесь, в России, вы, наверное, пытаетесь объяснить, почему не надо собираться и давать отпор бандеровцам, в таком случае?

Зубарев: Я никогда не думал, что буду объяснять, почему не надо давать отпор бандеровцам. Они есть, там есть националисты, но это меньшинство. Да, оно самое активное из тех, кто там есть. Но их все равно меньшинство, десяток процентов, наверное.

Макеева: Вы  находитесь в этом состоянии объяснения? Вам, наверное, много вопросов задают друзья, родственники?

Зубарев: Постоянно. Все родственники, большинство друзей, которые знают, что я там живу. Очень много времени сейчас проходит именно за рассказами.

Макеева: У вас не возникало желания вернуться? Может, острые моменты ощущения близкого начала военных действий между двумя странами, в ощущении гражданского противостояния?

Зубарев: Я думал, что, может быть, мне придется вернуться, если мои родители будут переживать обо мне. Для меня это главное. Если бы там были серьезные напряженные моменты, я бы в любом случае остался. Но так как сейчас вроде спало напряжение, я собираюсь в воскресенье вернуться.

Макеева: В Киев?

Зубарев: Да.

Макеева: Если вам обратятся за советом, стоит ли ехать в Киев жить, вы порекомендуете? Или вы уже вжились, знаете пейзаж ситуации?

Зубарев: Если мне предлагают переехать, я бы переехал. Это мое лично. Если человек переживает,  как ему будет – хорошо, плохо… Смотря, кто его зовет, на каких условиях. Я проблем в переезде в Киев не видел никаких. То же самое расстояние от Москвы до Питера, от Москвы до Киева. Только таможня.