«Пьеса еще не закончена, а сенатор уже написал донос». Драматург Михаил Дурненков о священной войне сенатора Пантелеева с Театром на Таганке

Он обвинил театр в пропаганде насилия и суицида, а будущую постановку по еще ненаписанной пьесе Дмитрия Быкова – в «пародии на органы госбезопасности». Досталось и драматургу Михаилу Дурненкову – тоже за не поставленную пьесу «Сны о войне» – по мнению Пантелеева, смысл которой, по мнению сенатора, сводится к вопросу, стоит ли защищать свою родину. Михаил Дурненков был с нами по скайпу.

Лобков: Михаил, к сожалению, спектакль не видел пока, потому что он еще не поставлен. Как вы думаете, откуда сенатор Пантелеев узнал о его существовании, прочитал уже пьесу?

Дурненков: Я не знаю. Мне как-то странно это все комментировать. Мне кажется, может, он имел в виду вообще другой театр  и спектакль. Я читал только статью в «Ведомостях», надо сказать, что там фактологических попаданий так мало, что я даже не уверен, стоит ли думать, что я имеюсь в виду.

Лобков: Но вы ставите «Сны о войне» в театре на Таганке?

Дурненков: Да. В статье, грубо говоря, два попадания: довольно точно отображено название театра и угадали с названием пьесы, хотя оно рабочее и, наверное, сто раз еще поменяется. Указан Гриньков, я думаю, что его надо призывать к ответу.

Лобков: То есть получается, что это был донос, правильно я понимаю?

Дурненков: По языку это выглядит как забытый или полузабытый жанр из воспоминаний каких-то диссидентов. И немножко смешно, что он такой нелепо звучащий. И немножко страшно, что это ощущение видимости.

Лобков: Михаил, а вы можете в двух словах, хотя бы чтобы отрекламировать, потому что рекламу сенатор сделал замечательную вам, чтобы отрекламировать «Сны о войне», что там фабула о чем? Ну чуть-чуть можно рассказать?

Дурненков: Я думаю, что в принципе это сценическая версия реплики по поводу того, что если не помнить своей истории, не помнить истории о войне, то война повторится. Я думаю, что эта пьеса – расширенная версия этой известной фразы.

Лобков: А там будут какие-то вещи, которые, скажем так…

Дурненков: … естественно, я же не фронтовик, я не могу писать про войну, я могу писать про себя, я могу писать про людей своего поколения. Там фабула такая, что сидят несколько молодых людей, и они сочиняют праздник в честь Дня Победы.

Лобков: В какое время это происходит – в современности, до Крыма или после Крыма?

Дурненков: Это наше время.

Лобков: До Крыма или после Крыма?

Дурненков: Написание было в процессе Крыма, поэтому я даже не могу вам сказать.

Лобков: А вообще для вас жизнь поделилась так же – до Крыма, после Крыма? Чувствуете ли вы эту смену настроения, этот перелом?

Дурненков: Я думаю, да. Какой-то щелчок у меня произошел. До Крыма было ощущение, что еще чуть-чуть – и мы поднимем крик, и все вернется в свои круги, а сейчас мне кажется, что и не вернется. Не знаю, сейчас я, с одной стороны, и спокойнее, что я уже понимаю, что это надолго, а с другой стороны, тяжелее, потому что я понимаю, что именно нас ждет.

Лобков: По поводу войны. Сейчас разрешили бы Резо Габриадзе поставить свой замечательный кукольный спектакль о Сталинграде, где действующие лица – личинка, старый еврей и верблюд?

Дурненков: Эта риторика квазипатриотическая, она же что угодно может повернуть против самой себя. Фильм «Список Шиндлера» тоже можно сказать, что это профашистское кино, потому что там показаны немцы с человеческим лицом, такое кино нужно запретить. Понимаете, да? Так можно сказать практически про любое произведение искусства, связанное с войной.

Лобков: А с театром, с режиссером вы связывались? Как вообще театр ведет себя в этой ситуации?

Дурненков: Насколько я знаю, артисты очень возмущены этим, они хотят писать ответное письмо. Я не знаю, напишут или нет. Честно сказать, я даже не знаю, кто является инициатором, но я бы на месте сенатора и фотоохотника Пантелеймонов…

Лобков: Пантелеев.

Дурненков: Да-да. Я бы на его месте огорчился по поводу тех людей, которые предоставляют ему информацию, это, что значит «подставить человека», то есть заставить его говорить такие несовместимые фактологические вещи. Что там написано, это полное отсутствие логики. Я думаю, что он должен со своими источниками информации поговорить.

Лобков: Спасибо, Михаил.