Оксана Дмитриева: спекулянтов надо искать среди тех, кто владеет инсайдом из Центробанка

Лобков: Бюджет рассчитывался из параметров более 80 долларов за баррель.

Дмитриева: 100 долларов за баррель.

Лобков: Что теперь делать с бюджетом, который проголосован в трех чтениях Совета Федерации? Переписывать или это вообще пустая бумажка?

Дмитриева: Во-первых, я думаю, что погрешность при расчете бюджета этого будет меньше, чем по всем предыдущим, потому что не было еще ни одного бюджета, где погрешность расчета бюджета была бы менее 10%. А есть года, где ошибка составляла 50% от тех доходов, которые были запланированы. Обычно правительство занижало доходы, а все те доходы, которые они получали, они, как правило, направлялись в Резервный фонд, то есть складировались и инвестировались в чужую экономику. Поэтому даже если будет некая ошибка, само Министерство финансов сейчас говорит, что около 1 триллиона рублей, так один триллион рублей – это меньше 7% от доходов бюджета. Если мы сравним все предыдущие годы, когда при меньших объемах ошибались и на 2,5 триллиона, и на 2, то есть меньше, чем на триллион никогда не ошибались.

Лобков: То есть вы оптимист и считаете, что это не повлияет?

Дмитриева: Я не оптимист, я просто умею считать. Дело в том, что бюджет составляется в номинальных рублях. Если цена на нефть будет низкая, к чему это приведет? Это, во-первых, приведет к обесценению рубля, к высокому курсу доллара, а бюджет у нас экспортно-положительный, то есть мы больше получаем экспортных доходов, чем тратим. Соответственно, в рублевом исчислении доходы номинально вырастут. Инфляция будет больше, чем 5,5%. Соответственно, опять же за счет инфляции номинальные доходы будут больше.

Лобков: Бумажек будет больше.

Дмитриева: Так бюджет же составляется в бумажном варианте. Поэтому в бумажном варианте мой прогноз, что эти 15 триллионов рублей в бумажном варианте, скорее всего, соберут. Другой вопрос – каково будет их наполнение, но ведь корректируются цифры в бюджете, а не их реальное направление. Поэтому с точки зрения необходимости сокращать бюджетные ассигнования я не вижу, поскольку есть предположение, что за счет высокой инфляции, за счет высокого курса доллара просто…

Лобков: То, о чем говорил Путин, что чем ниже курс рубля, тем больше мы получаем доходов. Это формальность абсолютная?

Дмитриева: В этом плане он говорил правильно. Теперь что касается того, что будет со здравоохранением. Так со здравоохранением уже очень плохо, бюджет в номинальных, в бумажных рублях расход на здравоохранение составляет 78% от уровня прошлого года, а по федеральным клиникам – вообще 60%, по стационарной медицинской помощи. Поэтому там уже все говорят о том, что будет, если бюджетные проектировки не исполнятся. А что будет, если они исполнятся?

Лобков: Я перечитывал книжку Гайдара. Я знаю, что вы не поклонница его экономической модели.

Дмитриева: Отнюдь.

Лобков: Что в таких условиях, когда цены на нефть падают, национальная валюта дешевеет, падение цен не способно скомпенсироваться одно другим, потому что одно съедает другое, есть единственный способ сохранить стабильность – это повышать налоги, что, как мне кажется, сейчас и происходит.

Дмитриева: Это Гайдар предлагает?

Лобков: Это Гайдар предлагал в книжке, по крайней мере.

Дмитриева: Я думаю, это абсолютно неправильно, даже Гайдар этого не предлагал, потому что это просто противоречит хрестоматийным азам антициклического регулирования. У нас сейчас кризис, у нас, в мировой экономике – нет, мировая экономика на восходящей стадии цикла, мировая экономика будет развиваться в 2015 году. А у нас явление стагфляции, то есть нулевого роста или спада, это как кому хочется, плюс инфляция. В таких условиях совершенно недопустимо повышение налогов, недопустимо повышение кредитной ставки Центрального банка, что он сейчас делает. Все регуляторы прямо противоположны тому, что нужно сделать, стимулирую экономический рост.

Лобков: Хорошо. А эти торговые сборы, за которые Госдума проголосовала, с одной стороны, а Путин подписал. В тот же день, как он подписал, он сказал о том, что мы фиксируем налоговые отчисления четыре года, налоговые каникулы и так далее. Получается, что главная магия – не упоминать слово «налоги», называть это сбором, страховым взносом, как угодно.

Дмитриева: Торговый сбор – это типичный налог, это глава в Налоговый кодекс. Можно его как угодно называть, но это налог.

Лобков: Фактически идет повышение налогового бремени?

Дмитриева: Самое главное – это не торговый сбор, хотя это тоже вещь абсолютная, вредная и вредная с точки зрения развития малого бизнеса, а не только торгового, вроде бы это сбор на торговлю. Но она по цепочке затронет существенно нашего сельхозпроизводителя и мелкого производителя в обрабатывающей промышленности, потому что этот торговый сбор блокирует выездную торговлю, он блокирует торговлю со склада. То есть он не блокирует – он ее удорожает. Все, что мог мелкий и средний производитель реализовать непосредственно, для него это может быть не основной деятельностью, теперь это все…

Лобков: А серьезные будут доходы в бюджет? Скандал большой, хотя популярность Владимира Путина не уменьшилась, сегодня по опросу ВЦИОМ, не знаю, можно ли ВЦИОМу доверять, 76% россиян опрошенных чувствуют себя счастливыми людьми, и только 17% - несчастными. Но пропагандистский эффект был негативный от этих торговых сборов, прежде всего в сфере бизнеса. Те, кто относится к поддержке Владимира Путина, мелкие бизнесмены – это все-таки его электорат. А вот доход какой реальный, это существенные цифры?

Дмитриева: Вообще насколько я могу понять, как шло обсуждение в бюджетном комитете, поправки формально были внесены председателем комитета Макаровым, но на комитете очень активно участвовали представители правительства Москвы, из чего можно было сделать вывод, что во многом эти предложения и поправки были подготовлены правительством Москвы. При этом представители правительства Москвы все время заявляли о том, что у них нет фискальной цели.

Лобков: А какая другая цель налогов?

Дмитриева: Мне тоже непонятно. Если не фискальная цель, то какая? И называлась цифра 3 миллиарда рублей, с точки зрения бюджета Москвы это вообще ничего.

Лобков: Ничего, эта на гранит в переходах не хватит.

Дмитриева: На самом деле очень много возникнет проблем и с точки зрения отчетности малого бизнеса, и с точки зрения реального добровольного выбора любой системы, потому что так малый бизнес добровольно выбирал – патенты либо единый налог на вмененный доход, но в Москве его нет, в Петербурге есть, второй город, на который это должно распространяться, либо упрощенный режим налогообложения. Естественно, каждый выбирал там, где меньше. А теперь получается так – если у вас по упрощенному варианту, упрощенная система налогообложения, получается меньше, то вы все равно должны заплатить торговый сбор.

Лобков: Вы же были в Кремлевском дворце на послании президента. Экономическая часть, у вас не вызвало вопросов, что как будто писали разные люди разные главы?

Дмитриева: Экономическая часть у меня действительно вызвала вопросы. Я уже об этом говорила, что там нет комплексности и системности, то есть отдельные разрозненные меры, с некоторыми из которых я согласна, есть некоторые замечания. Он правильно оценил влияние по поводу курса рубля на бюджет. С некоторыми я совершенно не согласна, как, например, оценка системы здравоохранения, ситуация в здравоохранении, и указание на то, что мы должны в 2015 году и дальше полностью перейти на страховой принцип. Это совершенно невозможно, это то противоречие, которое не смогли преодолеть в этом году и не смогут в следующем. То есть система, на мой взгляд, разрозненных мер, некоторые правильные, некоторые спорные, некоторые я вообще считаю неправильными, некоторые важные, некоторые имеют второстепенный характер.

Лобков: А вот амнистия капитала, на которой президент так настраивает, что на следующий день еще раз на встрече сказал, что мы будем так строго следить за тем, чтобы амнистия капитала была, чтобы очень плотно закрывали глаза на происхождение капитала, всем ведомствам строго наказано обеспечить как можно скорее возврат капиталов. Это самая была, пожалуй, резонансная фраза.

Дмитриева: На мой взгляд, это очень спорное предложение по поводу амнистии капитала. С одной стороны, мы обвиняем и должны обвинять, и строгие указания по поводу запрещения вывода средств в офшоры. Этот вывод средств уже был осуществлен с учетом нарушения законодательства, за этим должен был следить Росфинмониторинг. Очень часто это вывод, связанный с так или иначе нецелевым использованием и выводом средств бюджета. Например, по «Роснано» мы анализировали, там 13,5 миллиардов просто выведено, просто вывезено из бюджетных средств. И что, если они теперь вдруг вернуться, мы будем полностью амнистировать всех чиновников и все фирмы? Но возвращаться они будут конкретно…

Лобков: Сказано: будет сделано один раз. Один раз – и двери захлопываются. А реально деньги сюда пойдут в рублевую зону, которая становится все нестабильнее и нестабильнее? Даже Греф говорит, что спекулянтов нет, есть добросовестные экспортеры, которые хранят деньги в валюте.

Дмитриева: Я думаю, что определенные структуры, определенные физические лица этой амнистии капитала воспользуются. Другой вопрос – нужно ли это делать, поскольку любой другой крупный предприниматель будет знать, что он может пока нарушать закон как угодно, а потом, когда ему очень понравится, можно будет специально придумать законную форму, как сказать, что все, что ты делал раньше, все прощается, если дальше ты будешь действовать хорошо, правильно, будешь дальше хорошим мальчиком.

Лобков: А вообще правильно государство сейчас пытается заработать деньги? Насколько я понимаю, речь может идти об инфраструктурных облигациях, которые будет издавать государство, и они будут идти финансирование дорог. Я прям вспомнил сталинские облигации, которые до сих пор у многих в шкафах лежат.

Дмитриева: Что касается инфраструктурных облигаций, это абсолютная, на мой взгляд, глупость, поскольку их предполагают выпускать в счет Фонда национального благосостояния. Вы обычно деньги выпускаете в облигации для того, чтобы занять деньги у населения. Бюджет выпускает, чтобы занять деньги у населения. Вы берете деньги из Фонда национального состояния, это бюджетные деньги, они уже у нас есть, их действительно можно пустить на инфраструктурные проекты, но пустить непосредственно как бюджетные средства под какой-то конкретный объект.

Лобков: А почему тогда нужны эти облигации?

Дмитриева: Очевидно, для того, чтобы какая-то структура их выпускала, потом их погашала. Я внимательно смотрела, как строились объекты для той же Олимпиады. Объект так или иначе строится фактически за счет бюджетных средств или за счет кредита того же Сбербанка или Внешэкономбанка. Кредит, который ничем не будет погашен, так или иначе, государству придется декапитализировать те же самые банки. При этом какой в этом смысл? Это создается акционерное общество, хотя все деньги исключительно государства или квазигосударственных структур. Я не говорю даже о целесообразности, о стоимости и так далее, просто о механизме. Но выясняется, что 99% - это, допустим, доля Сбербанка или ВТБ или еще какой-то государственной структуры, но 1% либо 0,1% в учреждении этого акционерного общества некое физическое лицо – Билалов, еще кто-то. Зачем? То есть создается вся эта структура, чтобы 1% за счет кругооборота акций туда-сюда учреждения акционерного общества.

Лобков: А как государство сейчас может сейчас распорядиться этим фондом Национального благосостояния? Есть предложение весь его пустить на инфраструктуру, поскольку это внутренний рынок, материалы все внутренние. Давайте, пока сейчас дешевые материалы, рублевые, все эти дешевые рубли потратим на дороги, в два раза увеличим количество дорог.

Дмитриева: Его можно потратить ровно столько, насколько в состоянии страна, если это инфраструктура, сколько реально мощности позволяет построить инфраструктурных объектов. Вот сколько реально можно освоить за год по фиксированной цене, в таком объеме и нужно доставлять средства из Фонда национального благосостояния. Если они будут предоставляться опять же по таким хитрым схемам через инфраструктурные облигации…

Лобков: Это мы знаем, получатели – это РЖД, прежде всего, это структура Ротенбергов.

Дмитриева: Это, в основном, РЖД пока. По то, что у нас есть проекты, это РЖД. Мы смотрели в бюджете, предполагается в этом году 150 миллиардов рублей, но опять же если это средства, потому что я рассматриваю средства Фонда национального благосостояния как средства бюджета. Поэтому я настаиваю на том, что они должны быть возвращены в бюджет, и из бюджета по бюджетным процедурам мы предоставляем эти средства.

Лобков: То есть вообще убрать этот Фонд национального благосостояния?

Дмитриева: В той мере, в которой его собираются тратить, безусловно, эти деньги должны пройти через бюджет.

Лобков: Вы – представитель оппозиционной партии. Насколько в этих обсуждениях ваш голос слышен? Ваши предложения вообще принимаются? Или там, когда принимаются какие-то бюджетные предложения, там просто простым голосованием «Единая Россия» количеством перевешивает вот и все?

Дмитриева: «Единая Россия» голосует так, как прикажут, даже если многие ее члены с этим не согласны, во всяком случае, профессиональные члены. Мы с ними работаем вместе в бюджетном комитете, там есть профессиональные люди, которые по очень многим вопросам придерживаются тех же взглядов, что и я. Другое дело, что они не могут голосовать так, как им велит их профессиональная совесть. Насколько прислушиваются? Естественно, голосами перебороть мы не можем, но если есть одновременно и поддержка снизу, поддержка профессионального или корпоративного сообщества, то иногда это может повлиять на принятие решений.

В свое время мы остановили такой архивредный закон, как Росфинагентство, это фактически приватизация и передача частной структуре того Фонда национального благосостояния, резервного фонда. Собирались каким-то образом планы по его использованию. Если бы был принят закон о Росфинагентстве, особенно в преддверии всех санкций, всей внешнеполитической ситуации, то вряд ли мы бы эти средства когда-либо увидели.